Сколько держится постковидный иммунитет? Интервью вирусолога

Александр Алексеевич Чепурнов — старший научный сотрудник Института клинической иммунологии СО РАМН, ассоциированный профессор Мичиганского университета, доктор биологических наук. Лауреат премии Российской академии медицинских наук 2007 года за цикл работ по биологии лихорадки Эбола. Автор книги «Вирусолог: цена ошибки».

С 1983 года работал старшим научным сотрудником, с 1985 года — начальником лаборатории биологической безопасности, с 1989 по 2005 год — начальником лаборатории особо опасных вирусных инфекций Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор».

Он дважды перенес заражение коронавирусом: первый раз за границей, второй — непосредственно работая в местах, где медперсонал непосредственно сталкивается с коронавирусом. О своем опыте повторного заражения, а также о сделанных выводах рассказал в своем интервью корреспонденту ИА Красная Весна.

ИА Красная Весна: Александр Алексеевич, расскажите, пожалуйста, как Вы первый раз заразились коронавирусом?

— Первый раз заразился в конце февраля 2020 года. Впоследствие стало достаточно очевидно и понятно как. Я полетел в Куршавель покататься на лыжах. В России все еще было чистенько. В Шереметьево я шел на пересадку и прямо перед мною проходили контроль документов трое китайцев.

На третий день вечером после этого у меня запершило горло, на следующий день все еще было приемлемо, потом стало тяжеловато. Поскольку там и высота около двух тысяч метров над уровнем моря, ощущения были очень неприятные, и я поменял билеты и улетел домой.

Температура у меня была не очень высокая. Поскольку в аэропортах еще совершенно никого и ничего не проверяли, я благополучно долетел до дома.

На следующий день в поликлиннике мне поставили диагноз «двусторонняя пневмония». Поскольку я профессионально занимаюсь вирусами, то у меня были основательные подозрения, что это коронавирус. Однако в этот период трогательная забота Роспотребнадзора о собственной монополии в деле диагностики коронавируса позволяла производить ПЦР-анализы только тех больных, кто прилетел из Италии. А я летел не из Италии, а из Швейцарии, поэтому не попал в эту плеяду.

Поэтому лечили меня, как тогда это было принято называть, от внебольничной пневмонии. В поликлинике, где мне сделали рентген и поставили диагноз пневмония, предложили госпитализацию, от которой я отказался. Тогда мне назначили курс лечения, и я как-то болел, болел и выздоровел.

ИА Красная Весна: Как Вы поняли, что это был именно коронавирус, а не пневмония, как вам сказали?

— Прошло месяца два, наверное, и коллеги мои стали разрабатывать тест-систему на антитела. Мы в лаборатории к этому времени получили возможность нарабатывать антиген коронавируса, поэтому у меня была возможность поставить иммуноферментный анализ. И я, и коллеги, проанализировав мою сыворотку, зафиксировали наличие антител к коронавирусу. Хотя и в невысоком количестве, но отчетливые. Для уверенности был поставлен вестерн блот анализ. Это реакция, которая позволяет увидеть, как белки вируса взаимодействуют с антителами. Все это подтвердило наличие в сыворотке моей крови антител к коронавирусу.

Поэтому у меня сомнения отпали. Я решил, что мне теперь ничего не грозит. Можно спокойно общаться с больными и так далее.

Но через несколько месяцев возник вопрос о том, какова же длительность постковидного иммунитета.

У меня это было связано еще с тем, что, когда еще через полтора месяца провели анализ на наличие антител в моей сыворотке крови, оказалось, что их уже нету. Вот тогда возникло желание понять, что за этим стоит, потому что антитела являются значимым, но не основным механизмом иммунной защиты. Я сталкивался с конкретными примерами на других болезнях и возбудителях, когда основную задачу по иммунитету, причем надежно решаемую, брал на себя клеточный иммунитет.

Поэтому мне стало интересно попытаться оценить длительность защитного эффекта постковидного иммунитета. Я периодически бывал в ситуации, когда отчетливо попадал в атмосферу витания ковидного аэрозоля и явно получал среднюю бытовую дозу вируса. То есть бывал в такой ситуации, когда мог бы заразиться вирусом, если не применять средства защиты. И я их не применял, но тем не менее не болел.

Прошел 4-й месяц, 5-й с момента первого заболевания.

Получалось так, что у меня антител нет, но я все равно не заболеваю, несмотря на экспонирование вирусом. Интересно, что в тот период среди специалистов бытовала версия, что да, повторное заболевание возможно, но у иммунодефицитных, то есть у которых плохо работает иммунная система. Потому что о повторных заболеваниях говорили все время. И я сам примерно так же отвечал на подобные вопросы.

Другие мои коллеги разработали неплохой тест на Т-клеточный ответ. То есть появилась возможность оценить мой противоковидный клеточный иммунитет. Я предоставил гепаринизированную кровь, и коллеги провели развернутый иммунологический анализ, который свидетельствовал об отсутствии Т-клеточного иммунитета к коронавирусу. Но при этом общее состояние иммунной системы было очень неплохое.

Еще через месяц, ровно через шесть месяцев после первого заражения коронавирусом, я почувствовал першение в горле, в точности напоминавшее ощущения первого раза. Следующим утром я сдал носоглоточный смыв на анализ на ковид, и он оказался позитивным. Еще через три дня повторный смыв показал очень высокий титр вируса в носоглоточном отделяемом.

Еще через три дня анализ показал, что количество вируса стало значительно меньше. Всё это время я чувствовал себя неплохо, но в последующие дни самочувствие ухудшилось, появилась высокая температура, развилась двусторонняя пневмония, ухудшилась сатурация. Я был госпитализирован.

После госпитализации состояние продолжало ухудшаться, несмотря на интенсивную терапию. Пять дней высокой температуры, потом подключился непродуктивный кашель. Пневмония с 70% поражением легких. И затем резкий перелом болезни. Температура и кашель исчезли, и на шестой день госпитализации я проснулся вполне дееспособным, хотя одышка была сильной. Интересно, что взятый в этот день носоглоточный мазок на коронавирус, как и последующий, был отрицательный.

ИА Красная Весна: Какие особенности можно выделить между первым и вторым заражением или, точнее, заболеванием COVID-19?

— Ничего не могу сказать про какие-то отличия. И в том и в другом случае была пневмония, и в том и в другом случае — двухсторонняя, и в том и в другом случае — обширное поражение легких.

Первый раз легкомысленнее отнесся, поэтому не пошел в больницу. И все-таки легче проходило заболевание. Не было такой высокой температуры, и не было такого изнурительного кашля. То есть второй раз заражение перенес тяжелее.

ИА Красная Весна: То есть можно предположить, что в течение полугода примерно антитела уходят или исчезают?

Для себя сделал следующий вывод: поскольку я среднестатистический человек и с вполне прилично работающей иммунной системой, что показано анализом, то среднестатистический постковидный иммунитет составляет шесть месяцев, у кого-то больше, у кого-то меньше, у кого-то может быть существенно, если не в разы больше.

Теперь пытаюсь собрать какие-то данные для того, чтобы подтвердить или опровергнуть свои выводы.

Пока, к сожалению, у нас и публикаций таких нету, врачи активно работают и, к сожалению, мало публикуют накопленные наблюдения и результаты. К большому сожалению. Потому что это очень важно для дела. И вообще это для них полезно.

ИА Красная Весна: Тем не менее, в частных разговорах с коллегами это как-то подтверждается? Косвенно, может быть.

— Мои коллеги-врачи наблюдали тех, кто переболел и три раза COVID-19. Тут ситуация какая? Очень много формальностей вокруг понятия «повторное заболевание». «А чем докажешь, что первый раз ты болел коронавирусом, а не гриппом?» — вопрошает меня официальным письмом Роспотребнадзор, который сам же и создал провальную ситуацию с диагностикой на первом этапе эпидемии в России. С удивительной настырностью глава этого ведомства не в ситуации пытается разобраться, а доказывает, что так не бывает. Зачем нужна объективная реальность, если она противоречит надежде на коллективный иммунитет.

Самое главное, что очень сильно подвело на первом этапе эпидемии — старание Роспотребнадзора удержать монополию на диагностику. Это привело к тому, что не были покрыты необходимые потребности, пока по этому поводу очень жестко не высказался Собянин, которого, видимо, в Москве начала доставать вся эта ситуация с коронавирусом, и министр здравоохранения. Факт состоит в том, что Роспотребнадзор не мог самостоятельно произвести достаточное количество тест-наборов. А качество производимых наборов было очень плохим. Включиться в процесс производства наборов частным высококачественным фирмам, которые имеют опыт производства очень хороших наборов различного направления, позволили только когда стал очевиден провал «Вектора» по количеству и качеству диагностических систем. Вот пока эта ситуация не была сломана, у нас совсем все плохо было с диагностикой коронавируса. То же самое было с попытками Роспотребнадзора самим проводить всю диагностику. Уже потом подключили различные биолаборатории предприятий или научно-исследовательских институтов, в которых имеются вполне квалифицированные профессионалы и приборное оборудование, которое позволило сегодня проводить колоссальный объем диагностики. Думаю, что у нас в стране одна из лучших ситуаций по диагностике. Но это не было сделано благодаря Роспотребнадзору, а буквально вопреки ему.

ИА Красная Весна: Получается, что COVID-19 может быть сезонным заболеванием. Или даже таким циклическими, с учетом повторного, третьего заражения и т. д. Есть какой-то предел?

— Нет, я думаю, что предела нету. И это будет как-то повторяться, если нам не удастся сделать процесс вакциноуправляемым. То есть если вакцины будут эффективны против коронавируса. Если с их помощью можно будет создавать длительное напряжение иммунитета, то станет немного легче. Немного, потому что в нашей стране 140 миллионов. Это еще попробуй всех провакцинируй.

Главный вывод, который меня напряг после эксперимента, — это возможность повторного заражения, причем в моем случае более тяжелого, чем первое. Все упорно мечтали о том, что наступит тот момент, который называется «коллективный иммунитет». Потери, конечно, колоссальные при этом, но, по крайней мере, была какая-то перспектива. Когда стало понятно, что возможно повторное заражение, причем достаточно массовое, эта надежда пропала.

Хочу быть объективным. Есть вполне себе приличные научные работы, которые продолжают доказывать, что постковидный иммунитет очень крепкий. Буквально на днях познакомился с австралийской работой. Они взяли людей с 8-ми месячным периодом после заражения и, использовав довольно сложную научную методику, показали, что иммунная реакция у этих людей достаточно сильная и напряженная.

Я в такой ситуации всегда верю не в эксперимент как таковой, а в то, что у нас называется острым экспериментом. То есть когда испытывают на животных или оценивают ситуацию по реальным событиям: заболевают люди или нет и сколько людей заболевают?

ИА Красная Весна: Когда делают тесты на антитела к коронавирусу определяют количество иммуноглобулинов G и M. За что они отвечают?

— М — это быстрые антитела. Они появляются первыми в процессе болезни. Во-первых, определяя М по любой болезни, можно понять фазу заболевания человека: острая фаза или же он болеет уже достаточное время. Иммуноглобулины (иммуноглобулины=антитела) М появляются в среднем на 5-7 день, после чего их количество начинает снижаться. На смену им появляется иммуноглобулин G — это показатель развитого иммунного ответа. Они долгоживущие. Они циркулируют в крови дольше, и их производство поддерживается дольше иммунокомпетентными клетками.

Это не конкретные молекулы антитела, которые образовались и циркулируют в течение трех месяцев, условно говоря. Иммуноглобулин G в течение нескольких дней из организма выводится. Но клетки, которые нацелены на производство этого иммуноглобулина, продолжают работать. И на смену выводящимся из организма молекулам иммуноглобулина приходят новые. Я имею в виду именно специфически нацеленные на коронавирус иммуноглобулины. Потому что нормальные иммуноглобулины вырабатываются постоянно, но они обладают меньшей способностью связывать посторонние антигены, поэтому не настолько способны защитить организм. А иммуноглобулины G уходят, нарабатываются, уходят и снова нарабатываются. Поскольку нового раздражителя нет, то клетки постепенно начинают снижать их производство. В результате спадает количество антител в крови.

ИА Красная Весна: В каком направлении вы планируете дальше развивать свое исследование коронавируса?

— Конкретно про повторное заболевание? Сейчас наблюдаю за скоростью снижения антител в крови. У меня сразу после болезни высочайшие титры. Я отбираю сыворотку каждые 3 недели и замораживаю. Затем проверю в одной системе за один раз, чтоб получить точную динамику. Но это попутный момент. Сейчас правильнее собирать статистику по вакцинированным и переболевшим. Это нужно для того, чтобы понять вакциноуправляемость этого возбудителя, а также длительность постковидного и поствакцинального иммунитета. В биологии коронавируса столько необходимо познать, что работы хватает.

Читайте также: «Ни СИЗов, ни аспирина, ни лечения…». В суде оценили работу COVID-больницы