«Что уж теперь-то»? Россия может воссоединиться с Украиной

О статье президента России Владимира Путина

Уже не в первый раз президент Путин выступил по теме, которая раньше называлась «преступным пактом Молотова — Риббентропа», объясняя, что это было совершенно нормальное дипломатическое и стратегическое решение, и как именно перед этим вела себя Польша и так далее.

Он выступил и устно, и со статьей, и видно, что какие-то свои концептуальные подходы ему надо оформить текстуально. Что это не ситуация, когда глава государства нуждается в пиаре, и в пределах этого пиара мощные группы что-то пишут, а он озвучивает, — это момент, когда человек садится за стол и действительно что-то пишет сам, потому что ему самому охота. В охотку.

Есть такой рассказ Чехова, последняя фраза в котором: «И он рассказал лошади всё». Так вот, мне кажется, Путин хотел «рассказать всё» именно концептуально людям, которые его слушают, и себе самому.

Видно, что это для него вполне стратегическая затея и одновременно «лирическая» в том смысле, что охота высказаться. То, что он высказал, представляет собой совершенно справедливый набор суждений и исторических выкладок. Однако для меня — с одной оговоркой. Тезис о том, что большевики создали Украину, конечно, верен, но, с другой стороны, большевикам уже делать было нечего, потому что Российская империя распалась, и втянуть назад Украину, где уже к этому моменту разворачивались мощные националистические тенденции, можно было только определенным образом. Но что, в принципе, это всё оказалось нужным большевикам, чтобы каким-то образом собрать государство, — это точно.

Что касается того, что как только КПСС начала загнивать и рушиться, сразу стала рушиться страна, в том числе и Украина, — так, конечно! А вот с какого черта она начала загнивать и рушиться, эта самая КПСС, как гром среди ясного неба? Об этом же надо подумать, с моей точки зрения. Это первое.

И второе: разговор о том, насколько мы едины, — это всё же не прописная истина, типа «Волга впадает в Каспийское море». Есть, например, идея цивилизационного шва, которая мне-то в принципе достаточно чужда (это Тойнби, Хантингтон, Шпенглер, Данилевский — представление о неких моноцивилизациях), но она тем не менее не такая банальная.

Другое дело, что Советский Союз был метацивилизацией, он не был обычной, по Хантингтону и Тойнби, цивилизацией, то есть религиозной (в нашем случае, православной). СССР был метастраной, и в этом смысле мы преодолевали рок цивилизационных швов и разделений. Но если всё действительно идет назад в консервативную сторону и в конфликт цивилизаций, то может оказаться, что действительно шов пройдет где-то в районе Киева.

Я в этом не убежден и не убежден, что к XXI веку можно подходить с этими цивилизационными мерками, потому что это уже не эпоха религий. Для этого нужно, чтобы возник какой-то вторичный религиозный ренессанс. Но тем не менее если шов есть, то это постоянная борьба двух Украин — Остапа и Андрия, как говорилось в «Тарасе Бульбе», — то есть большая, философская, религиозная и даже метафизическая константа устройства мира.

И тогда можно сколько угодно призывать всю Украину к некоему братству («на братский пир»), и это будет сколь угодно справедливо, но одновременно возникнет много вопросов. Потому, повторяю, что шов есть шов, он и в Африке шов, и никуда от него не денешься.

Я не настаиваю на том, что цивилизационный шов имеет место. Я как раз убежден, что Советский Союз был устроен более разумно, потому что он не был чистой цивилизацией, но если сейчас всё вернется в цивилизационную сторону, то этот шов, конечно, отыграет свое.

Статья Владимира Путина очень жесткая. Она не просто жесткая — она очень жесткая, и видно, что происходящее на Украине его органически, глубочайшим образом не устраивает. Страстно не устраивает. Путин вообще человек с сильными страстями, которые он всё время настойчиво скрывает за маской иронии, сдержанности. Эта маска достаточно убедительная и что-то отражающая, но тем не менее там внутри страсти. Эта страсть как никогда выплеснулась в связи с вопросом о том, что русские — не коренной народ на Украине.

Знаете, когда-то был такой советский анекдот эпохи борьбы с алкоголизмом. Какого-то рабочего судят за алкоголизм и говорят, что мы Ивана Ивановича приговариваем к смертной казни через расстрел за то, что он выпил рюмку пива в нерабочее время. Последнее слово подсудимого. Тот встает и говорит: «Ну, вы ващще!..»

Вся статья Путина находится в этом совершенно очевидном ключе: «Вы ващще! Мы терпели даже то, что у вас какие-то фашисты, мы терпели „москаляку на гіляку“… Но чтобы вы еще сказали, что русские не коренной народ на Украине — ну вы ващще, ну вы даете, вы уже просто совсем сошли с ума!»

Помимо всех этих слов и эмоций, которые важны и которые говорят, в чем, в сущности, линия главы государства по отношению к Донбассу и Украине, помимо линии главы государства, конечно, есть еще линии разных кланов. Либеральным кланам что-нибудь хотелось бы конвертировать в улучшение отношений с Америкой, а консервативным кланам хотелось бы чего-нибудь доработать, — но вот линия Путина. Она очень жесткая в вопросе об Украине, очень. И этой жесткостью пронизано всё, что там говорится. И апофеозом для Путина, конечно, является то, что еще и русские там не коренной народ. «Ну, ващще!»

Слова, дескать, «распались, и что уж теперь-то!» — это, знаете… Как распались, так и соединятся, а распались, на самом деле, совершенно искусственно и незаконно. Поэтому разговор о том, что это распадение есть константа геополитической жизни, и она будет сохранена навсегда, мне кажется не до конца убедительным. Да, по-моему, Путин и сам считает, что проблема распада и сборки не так однозначна, как следует говорить в целях политкорректности, — что «ну уж, состоялось, и ладно».

Наконец, речь идет всё-таки о фигуре человека, который это всё сделал. Этот грандиозный распад произведен не где-то в Средней Азии, где, в конце концов, можно было бы объяснить его (хотя это, с моей точки зрения, крайне неубедительно) русской выгодой оказаться подальше от демографически растущих нерусских исламских республик — есть такая версия, ее как-то так пунктирно обозначал президент. Она спорная весьма, но с ней можно было бы согласиться, если бы распад не коснулся Белоруссии и Украины.

А вот то, что он их коснулся, и не просто коснулся, а долбанул по ним в первую очередь, ставит вопрос: если мы хотим создать государство, в котором не будет южного исламского иноэтнического доминирования в связи с быстрым демографическим ростом, то первое, что нам нужно, — это Украина и Белоруссия. Только тогда мы можем что-то уравновесить. Но они-то в первую очередь и поставлены в ситуацию невоссоединения — в условиях, когда совершенно непонятно, что и зачем должно друг с другом конфронтировать.

Как я много раз говорил, в демократических государствах XX–XXI века народ — суверен. Во всех конституциях записано, что суверенитет — это суверенитет народа. Народ — суверен. Он избирает власть, нанимает ее как менеджера, который должен выполнить его заказ. Он — заказчик, он хозяин. Так если это один народ — Украина, Белоруссия и Россия, — то там один суверен. Какой смысл Украине и Белоруссии рассуждать о своих суверенитетах, если это один народ? Кто тогда суверен? Какие-то семьи, элиты — кто? Это противоречит самой логике суверенитета в современном мире.

Если же всё не совсем так, и тем не менее существуют какие-то расхождения, например, русские представляют собой не совсем стандартное слагаемое славянского мира или даже совсем не стандартное слагаемое славянского мира (а об этом писал великий Ломоносов — была альтернативная германской теория, о Рюрике и всем прочем много было сказано), если это так, то вот этот «русский мир» — это что такое?

Но тогда тем более важно, где именно находятся сами русские, и их место проживания не может быть выбрано с помощью нелегитимного распада Советского Союза. Я повторял и буду повторять: мне никогда никто не мог объяснить, почему, если произошло ГКЧП, то должна была быть свернута работа Съезда народных депутатов СССР и почему должны были быть ликвидированы законы о выходе республик из состава СССР?

Вот если бы Украина вышла из состава СССР не так, как она хотела, а так, как это было написано в законе, то и Крым, и Новороссия вся, и Харьковщина и так далее оказались бы в составе России. И Приднестровье, если бы Молдавия вышла так, как это было написано в законе, оказалось бы в составе России. И много еще что оказалось бы в составе России по тому же принципу, по которому преодолевался, например, канадский сепаратизм. Там было сказано: если делима Канада, то делим и Квебек! И тут же остановилось всё это деление на французское и английское.

Те люди, которые подписали в Беловежье этот самый преступный договор, — нарушители закона. Закон не перестал действовать потому, что девять высоких администраторов (по сговору с Горбачевым или без — вопрос отдельный) устроили какое-то эксцентрическое действие. Никакого отношения это эксцентрическое действие к закону не имеет. Эти люди могли быть названы героями или получить тюремный срок, но государство не должно было даже шелохнуться, а оно… распалось. И этот распад незаконен. Незаконно Беловежье — значит, преступник тот, кто это сделал (а это от России сделал Ельцин), и незаконны все разговоры типа: «Боже, вы посягаете на суверенитет Украины!»

А что такое суверенитет Украины? Как он выглядит? Почему Украина вдруг в результате ГКЧП вышла не так, как полагалось по закону, даже если ей хотелось выходить, а так, как ей было удобно? Или как было удобно кому-то еще, скажем, американцам, которые ослабляли Россию?

Какие здесь могут быть апелляции к закону, к международному праву, когда в основе всего этого как скелет в шкафу лежит то, что Украина не вышла по существующим тогда законам, между прочим, подтвержденным Хельсинкскими договоренностями о нерушимости границ и многим другим?

Поэтому база для того, чтобы законно с международной точки зрения рассмотреть вопрос о территории Украины, существует. Она существует, но чтобы это сделать, нужно объявить преступником Ельцина. Объявить преступником, а не строить центры его имени и не утверждать, что это была какая-то разумная акция в нашей истории.

В любом случае, я считаю, что статья президента Путина очень убедительна.

Что же касается украинцев, а также наших либеральных групп, которые всё время надеются, что мы вернемся к идее единства с Европой и США, то статья — осиновый кол, который вбит в эти надежды.

Сейчас произошло очень многое: принята совсем другая Концепция безопасности Российской Федерации, очень много сказал министр иностранных дел Лавров, и статья Путина — вершина этого треугольника. Поэтому речь идет не о мелочах, не о каком-то документике, который кто-то выпустил, а Путин подписал. Речь идет о крике души, предельно яростном, хоть и оформленном сдержанно, и речь идет о том, что Россия доосмысляет себя. Достаточно мягко, но постепенно-постепенно выползая из навязанной ей функции «вхожденчества» — вхождения в западную цивилизацию. Это очень трудный процесс, безумно трудный. И не так просто будет переломить все тенденции внутренние в России, и не надо считать, что, как говорилось раньше, «мировой империализм» или Соединенные Штаты, вцепившиеся когтями в тело России, так легко ее из этих когтей выпустят.

Всё будет идти очень трудно и мучительно, но идти. И статья Путина есть очередная фаза в этом процессе, так же как Концепция национальной безопасности, так же как всё, что говорит Лавров, — суть этого заключается в том, как мы доосмысливаем свой суверенитет. Мы должны договорить до конца, что такое суверенитет.

Европа суверенна или нет? Сколько в мире суверенных государств? Понятно, что Китай суверенен. Как мы сами дооформляем стратегический суверенитет? Что он означает с идеологической, концептуальной, метафизической точек зрения, что это за суверенитет? Что противостоит этому суверенитету? И где здесь наши красные линии в главном вопросе — вопросе о том, что такое Украина?

Путин говорит ясно и твердо, что силы, которые взяли власть на Украине, хотят превратить Украину в анти-Россию, и что мы этого никогда не допустим.

Я жду, какие действия, как с нашей стороны, так и со стороны этих «анти», будут предприниматься этим летом и в последующий период, и как этот тезис о том, что анти-Украина нас не устраивает, будет оформляться на практике. Потому что анти-Украина — безумная, взбаламученная, нищая, зависимая, уже суперколониальная, потерявшая всякие ошметки суверенитета, — оформляется, оформляется и оформляется.

Там превращают податливое «пушечное мясо» во что-то более кондиционное, способное быстрее бегать, стрелять и убивать. Никаких других процессов я не вижу и в помине.

Второй процесс — воровство. Оргия воровства неслыханная. Воруют всюду, но так, как на Украине, по-моему, ни в какой Африке не воруют. Это новые и новые волны разрушительного воровства, обнищания остатков народа и ухмылки, означающие, что «ладно-ладно, будем так работать до последнего украинца, соберем денежки, а потом куда-нибудь свалим, а что там будет с Украиной — плевать».

Там оформляется страшный процесс. Мы пока что за этим процессом сдержанно наблюдаем. Разговоры о том, что мы куда-то отозвали войска, — это блеф, потому что дело не в том, что мы их отозвали, а в том, что украинцы, услышав соответствующие окрики и поняв, что ответ на их наезд будет только один — большая война, отползли по приказу. А тогда никакого смысла дергаться у современной России — в том виде, в каком она есть, — нет. Она заняла позицию, и смотрит на всё это, и ждет.

Поэтому, мне кажется, что статья Путина — это очень большая веха в политическом осмыслении Россией того, чем же она на самом деле является. Это еще один элемент отказа от вхожденчества, притом что, я напоминаю, Путин как раз представлял собой главное слагаемое великодержавного вхожденчества: «Россия будет сильной, и в сильном виде войдет в Европу». Это — путинизм 2000 года.

Теперь эта позиция мягко, сдержанно, осторожно, но пересматривается, и это далеко идущий процесс.

Об Афганистане и процессах в «южном подбрюшье»

У американцев были и остаются две стратегии — консервативная и либеральная.

Стратегия консервативная — это новый мировой порядок. Новый мировой порядок означает: входим на все территории, ставим гарнизоны, как в Древнем Риме, вместо Pax Romana устраиваем Pax Americana, всех держим, стращаем и наводим везде цивилизацию на американский манер с помощью больших военных контингентов. Это есть концепция нового мирового порядка неоконсерваторов, консерваторов в каком-то смысле тоже, и всей этой «одноэтажной Америки». Она властвовать над миром хочет так.

Америка любая хочет властвовать над миром. Но вот эта консервативная хочет властвовать так.

Уже в конце правления Буша-младшего эта концепция, поддерживаемая Рамсфелдом, Вульфовицем и другими неоконсерваторами, рухнула. Она была заменена концепцией нового мирового беспорядка. Не New World Order, а New World Disorder. Это стало официальным термином. Стивен Манн и другие победили Вульфовица, Рамсфелда и все группы, которые находились там.

Новый мировой беспорядок предполагает, что Америка хочет стать не новым Римом, поставив везде свои гарнизоны, — у нее «слипнется» всюду ставить гарнизоны. Ставь 250 тысяч в Ираке, потом ставь 300 тысяч в Иране и готовься поставить еще больше в «желтом» исламе, который самый свирепый и самый крупный. Она не может себе это позволить — это отказ от американского благополучия. Они перекормили свой народ, они не могут позволить себе уйти от концепции профессиональной армии и начать разворачивать двух-трех-четырехмиллионную армию, которую надо ставить гарнизонами по всему миру.

Они не могут позволить себе тех жертв, которые связаны с установлением нового мирового порядка, а власть над миром они никогда — никогда! — не отменят. Никто! Нет ни одного американского политика, который откажется от того, что Америка должна властвовать над миром. Это невозможно.

Значит, концепция властвования переходит от нового мирового порядка к новому мировому беспорядку, New World Disorder. А согласно этой концепции (она же концепция «управляемого хаоса»), Америка должна стать Карфагеном. Она должна создавать хаос всюду, кроме самой себя, тогда и денежки побегут из хаоса в Америку, и все остальные страны начнут ослабляться этим хаосом и так далее.

То, что происходит в Афганистане, это абсолютный триумф концепции нового мирового беспорядка. Они оттуда уходят для того, чтобы там забурлил настоящий большой хаос. Этот настоящий большой хаос должен, с одной стороны, ударить по Китаю, по восточному Туркестану и по всему, что рядом. С другой стороны, медленная инфильтрация боевиков в страны Средней Азии (медленно — это за пару лет). С третьей стороны, через эти страны проникать на территорию России.

Вся проблема заключается в том, что когда исламские халифатисты проклинают Америку, то это крайне лукавые проклятия. Они давно действуют в сговоре с авторами этой идеи концепции нового мирового беспорядка. Талибы* вполне готовы играть в аппетитную для них игру. Весь вопрос в том, готовы ли они вместе с Пакистаном перебрасывать силы исламского хаоса к уйгурам — туда, на территорию Китая.

Китай достаточно плотно взял контроль над Пакистаном, но есть же американская традиция. Когда-то Пакистан был вполне проамериканским. Победит ли Китай или Америка в Пакистане — вот главный вопрос. На кого сыграют талибы*? Докуда они дойдут, и когда проснется то, что называется узбекским, таджикским и прочими факторами? Что сделает и насколько активной будет роль младшего отпрыска семьи Ахмад Шаха Масуда? Захочет ли генерал Дустум реально развернуть новый этап борьбы с талибами* или же он упокоится в Соединенных Штатах Америки, что уже обсуждают многие? Главный вопрос: восстанут ли региональные части Афганистана против пуштунского доминирования и талибов*?

И второе: что будет делать ИГИЛ*, который талибов* использует? Он через какое-то время попробует «переталибить»* самих талибов*? Или он тем не менее где-нибудь угаснет? Или талибы* перебросят его в Среднюю Азию, чтобы освободиться от него на территории Афганистана? Они поделят с ИГИЛом* и прочими террористическими группировками территорию так, что, дескать, «Афганистан вы оставляете нам, а Среднюю Азию мы отдаем вам. Все гуляйте туда»? Как поведет себя в этой ситуации Турция, которая довольно сильно хочет строить отношения с Пакистаном и одновременно с Японией? Решится ли Турция занять как государство НАТО антикитайскую позицию или нет? Всё это открытые вопросы, которые сейчас решаются на практике.

Что касается самого Афганистана, то центральному афганскому правительству, которое является антиталибским*, можно было бы всячески в этом смысле симпатизировать. Потому что переход Афганистана в Средневековье… знаете, когда-то Клинтон говорил Сербии: «Мы вбомбим вас в Средневековье», — Афганистан не надо вбамбливать в Средневековье, он уже там… этот переход и оформление Средневековья совсем не есть подарок для нас. Средневековье не бывает устойчивым, не бывает дружелюбным. Оно обязательно будет экспансионистским, поддерживая свою внутреннюю устойчивость именно этим экспансионистским фактором.

И то, что талибы* сейчас ездят по миру и всем говорят: «Мы никуда не сунемся, мы хорошие, мы добрые, вы только нас признайте», — это, естественно, временная тактика. И тем не менее если можно себе представить, что талибы* хапнут Афганистан и начнут там какими-то способами обогащаться, организуя его как транзитную территорию (конечно, с наркотиками, потому все разговоры о том, как талибы* антинаркотически настроены — большое лукавство), вся эта талибская* история может еще иметь относительно локальный характер.

ИГИЛ* локального характера иметь не будет, ИГИЛ* будет рваться вперед и вперед. Значит, в течение какого-то времени талибы* встанут у границ Средней Азии и начнут не военными колоннами переходить границу Узбекистана и других постсоветских республик, а мягко вдвигаться туда, поддерживая своих сторонников и перебрасывая туда своих боевиков в рамках — обратите внимание на это слово — диффузной войны.

Эта диффузная война через пару лет сковырнет неустойчивые правительства, прежде всего, конечно, Туркмении, Киргизии, потом Таджикистана и потом Узбекистана и Казахстана. Когда она сковырнет эти правительства и там начнет клубиться свой исламизм, его под контроль начнет брать этот самый ИГИЛ*, а талибы* дружески помогут своим братьям по вере. Как только это произойдет, вся эта масса обрушится — с помощью Турции или без — на российскую территорию. Это и есть южное подбрюшье (когда-то говорили, что Балканы — это «мягкое подбрюшье Европы»), так вот — это южное подбрюшье Российской Федерации. Там сейчас происходят эти процессы. Они дают нам какие-то возможности и риски одновременно. Конечно, напуганные этим всем делом правительства Средней Азии, может быть, и обратятся к России, а может быть, превратятся окончательно в американских сателлитов, и те развернут там уже множественно свои базы.

В любом случае там идет мощная турецкая экспансия. Россия пока что полна иллюзий, что, поскольку Турция что-то там говорит нехорошее в адрес Америки иногда и вообще фыркает и ведет себя как непослушное дитя, как enfant terrible в пределах НАТО, то это поможет ей договориться с Турцией.

Но Турция никуда из НАТО не уйдет, Турция вожделеет договоренности с Соединенными Штатами, Турция находится сильнейшим образом под британским влиянием. Поэтому все эти разговоры о том, как мы дружно заживем с Турцией, — хотелось бы, кто ж против-то, очень хотелось бы жить дружно! — но что-то пахнет чем-то другим, а именно турецко-украинским сговором. В частности, по вопросу Крыма и не только: по вопросу флота, по вопросу подготовки украинских боевиков и многим другим вопросам. И мы это видим.

Дальше ситуация будет разворачиваться на Кавказе, где опять-таки не обычная Турция, с которой десять раз можно дружить и, в конце концов, дружили и с Кемалем когда-то, и с кем-то еще (хорошая была дружба, плохая ли — другой вопрос), а Турция, которая всё более и более переходит в неоосманистский формат, то есть в формат создания халифата. Эта Турция естественным способом начнет заглядываться уже и на Северный Кавказ, и на Поволжье.

Либо Турция станет другой и вернется в стойло кемализма, либо Турция начнет разворачиваться в неоосманистский, панисламистский и самое худшее — в пантуранистский очаг экспансии. А тогда это опасность для России номер один, она важнее всех других опасностей.

И вопрос тут совершенно не в Армении. Армения — лишь фактор в этой игре. Главный вопрос заключается в том, что тюркское население — это второе по численности население в пределах Российской Федерации. И если дружба, тюркско-славянский альянс и всё прочее есть гарант устойчивости и неотменяемая константа русской имперской политики (идет ли речь о Русской империи досоветской эпохи или о Советском Союзе — везде этот славяно-тюркский сплав был гарантом устойчивости державы), то взрыв этого сплава и активизация суверенитета тюркского элемента во всех видах есть смертельная опасность для государства, опасность номер один.

Никакие иранские и никакие другие микрофакторы не могут ничего серьезно подвигнуть в Российской Федерации. А вот если тюркский фактор зашевелится, упаси бог, то это смертельная опасность. Значит, он не должен зашевелиться. С одной стороны, это означает, что мы должны всё ближе и ближе строить прочные отношения между тюркским и славянским слагаемыми нашего народа, а с другой стороны, что всех, кто хочет активизировать тюркский фактор против славян, надо рассматривать как врагов номер один и главное подспорье американского империализма.

Говорю еще раз: для американской концепции нового мирового беспорядка халифат — это драгоценность, это самое нужное, касается ли это Афганистана, касается ли пантуранизма, касается ли работы на Северном Кавказе. Столетиями наши враги работали в эту сторону. В конце концов, и Османскую империю поддерживали как противовес России. Сейчас начинается очень активная фаза давней большой игры.

Афганистан — не мелочь, это не частный вопрос (типа того, что «не надо, чтобы у наших соседей было не слишком хорошо» или, наоборот, что «мы с ними договоримся»). Это вопрос русской судьбы, который опять возвращает и к статье Путина, и к процессам на Украине, и ко всему прочему.

Что есть завтрашняя Россия? Это сверхдержава, которая в состоянии уцелеть в новых тектонических подвижках, или всего лишь компонент, теряющий свою устойчивость вместе с тектоническими процессами в мире, которые спонсирует американская концепция нового мирового беспорядка и всё, что стоит за этой концепцией? Потому что данная концепция не существует сама по себе: она поддерживает архаизацию мира, она поддерживает уход от гуманистических ценностей, она поддерживает разрушение того нравственного каркаса, который существовал в буржуазном обществе и который сейчас стремительно рушится. И это действительно преддверие ада, который устраивается во имя того, чтобы слабнущая супердержава под названием США могла господствовать не мытьем, так катаньем.

И этому служит всё остальное — все эти коронавирусы и так далее. Суть же, конечно, в том, что Китай не остановить, никакими обычными способами его остановить нельзя, а воевать с ним напрямую, в лоб, американцам пока слабо. Это не те люди, это не Байден, и не Блинкен, тут нужны какие-то совсем другие антигерои.

* — Организация, деятельность которой запрещена в РФ.