Как власовцы «Прагу спасали», или «Неуловимые ковбои Джо» из РОА
В истории СССР есть веха, вызывающая исступленную ненависть антисоветчиков всех видов и мастей, — это Великая Отечественная война. Что понятно: спасение советскими людьми мира от нацизма слишком неоспоримо, и потому войну — от ее начала и до Победы — всеми возможными средствами пытаются очернить.
Недавно, в сентябре 2019 года, Европейский парламент уже принял резолюцию, приравнявшую нацизм и коммунизм и объявившую Вторую мировую войну «результатом советско-германского договора о ненападении». Данный документ, напомним, был подписан после аналогичных договоренностей, заключенных с немцами в Мюнхене англичанами и французами. Договоренности эти позже логично завершились совместным разделом Чехословакии нацистской Германией, Польшей и Венгрией. Однако европейцы, разумеется, не желают этого вспоминать… Заодно «выясняется», что и Освенцим якобы освободили не советские солдаты, а американцы либо украинцы… Вся история Второй мировой войны самым наглым и откровеннейшим образом переписывается.
Открытыми зачинателями сегодняшней европейской историко-реваншистской вакханалии стали все те же поляки, чьи нынешние проамериканские политики утверждают, что СССР их якобы «недостаточно быстро освободил», а затем-де «вновь покорил». Нашими бывшими соратниками по Варшавскому Договору выдвигается также тема «неправильного» чешского освобождения: мол, не советские войска освободили Прагу, а… доблестные коллаборационисты из власовской Русской освободительной армии. Якобы войска РОА в мае 1945 года пришли на помощь чешским повстанцами и выбили гитлеровцев из Праги, так что Красная Армия пришла уже в фактически освобожденный город и присвоила себе всю славу, устроив беспощадную расправу над «истинными героями».
Переписывание истории европейцами, чьи страны в свое время были побеждены и сотрудничали с нацистами, совпадает и с устремлениями внутрироссийских переписчиков истории. Как либералы-оранжисты, так и белые национал-уменьшители сегодня все откровеннее пытаются принизить подвиг советских солдат, а коллаборационистов — предателей, подонков и убийц, вставших на сторону Гитлера, — возвести в ранг героев.
При этом утверждается, что коллаборационисты были вовсе даже не приспешниками нацистов, а «третьей силой», которую нацисты якобы ужасно боялись вооружать, а потому и проиграли войну. В подтверждение тезиса о мощи «третьей силы», пожалуй, наиболее часто приводится история о «спасении» власовцами Праги. Рассмотрим, что же на самом деле произошло в Чехословакии в мае 1945 года.
Однако в начале, для понимания общего контекста, необходимо вкратце описать взаимоотношения нацистов с другими представителями этой самой якобы существовавшей независимой «третьей силы» — коллаборационистскими организациями советских граждан, созданными до Власова.
Первой такой организацией стали вооруженные структуры так называемого Локотского самоуправления. Это «самоуправление» возникло на стыке Орловской, Брянской и Курской областей после того, как в октябре 1941 года части 2-й танковой группы вермахта в ходе операции «Тайфун» вошли в поселок Локоть. На поклон к нацистам пожаловали тогда преподаватель местного техникума Константин Воскобойник и инженер спиртзавода Бронислав Каминский, предложившие свое содействие в проведении оккупационной политики. Гитлеровцы одобрили инициативу и утвердили Воскобойника старостой Локотской волости, а Каминского поставили его заместителем. Немцы также разрешили организовать «народную милицию» — командование группы армий «Центр» не имело достаточных сил для защиты тыловых коммуникаций от партизан и потому не стало брезговать неожиданной помощью.
Воскобойника доверие оккупантов вдохновило на амбициозные проекты всероссийского масштаба, и 25 ноября 1941 года он издал манифест о создании русской народно-социалистической партии «Викинг». При содействии членов эмигрантского Народно-трудового союза (НТС) Воскобойник учредил пять ячеек этой партии, согласно манифесту, бравшей на себя «ответственность за судьбы России». Для утверждения новой партии Воскобойник направил к гитлеровцам одного из своих приспешников, Степана Мосина.
Немецкие офицеры не оценили партстроительных замашек локотского старосты. По воспоминаниям сотрудника германского министерства восточных территорий члена НТС Романа Редлиха, «идея о создании партии немцам не понравилась, и они ее настрого запретили». Впрочем, это не смутило Воскобойника и он, еще раз подтвердив готовность бороться против партизан, продолжил свою деятельность.
Однако справиться с партизанами локотской «народной милиции» не удавалось. Германскому командованию даже пришлось на время снимать с фронта один из полков 56-й пехотной дивизии для противопартизанских действий. А 8 января 1942 года партизанский отряд Александра Сабурова в ходе атаки на Локоть убил самого Воскобойника. Управление волостью фактически перешло к Каминскому, немедленно развившему в стремлении доказать гитлеровцам свою полезность кипучую активность.
Первым делом Каминский решил изменить принцип комплектования «милиции». Если раньше она формально набиралась по добровольческому принципу (что, впрочем, не отменяло практики принуждения местных жителей к вступлению в нее методами шантажа), то с 9 января была объявлена мобилизация мужчин в возрасте от 18 до 50 лет. По воспоминаниям одного из «милиционеров», Михаила Васюка, в короткие сроки «набрали человек 700, большинство из которых были мобилизованы силой, под страхом расправы с ними или семьей».
Кроме того, Каминский обратился к германскому командованию с предложением по реорганизации волости. Служивший при штабе 2-й танковой армии вермахта коллаборационист Михаил Октан вспоминал, что Каминский предлагал, «после получения разрешения на возвращение в район привести его в соответствие с задачами германской военной администрации: милитаризовать его таким образом, чтобы обеспечить защиту тыла германской армии и увеличить поставки продовольствия для германских войск».
Командование 2-й танковой армии одобрило рвение Каминского и передало ему в феврале 1942 года два приказа. Один из этих приказов разрешал Каминскому назначать старост в деревнях на территории Локотского самоуправления. Второй приказ давал ему право награждать отличившихся в борьбе с партизанами землей в объеме до 10 гектаров. Также Каминскому под управление были переданы дополнительные территории.
Стремясь оправдать оказанное доверие, Каминский активно наращивал свои боевые подразделения, увеличив их численность к весне 1942 года до 1650 человек. Кроме того, Каминский провел «ребрендинг» своих «вооруженных сил», присвоив им более звучное наименование Русской освободительной народной армии (РОНА). Но боеспособность «милиции» от этого не сильно повысилась. Даже в антипартизанских акциях она чаще выполняла вспомогательные функции, а основную роль играли расквартированные на территории самоуправления германские и венгерские части. Тем не менее коллаборационистские отряды облегчали оккупантам проведение карательных акций, и Каминский продолжал наращивать их численность, оснащая оружием, предоставленным гитлеровцами с трофейных складов.
Основной приток личного состава «милиции» продолжала давать мобилизация. Так, перешедшие на сторону Красной Армии в августе 1943 года солдаты РОНА Григорий Сорокин, Дмитрий Ерохин и Михаил Мусатов на допросе показали: «В мае месяце через старосту деревни прибыло предписание мобилизационного отдела Локотьского бургомистерства, обязывавшее всех мужчин рождения 1925 года прохождению военной службы в бригаде Каминского. Многие лица, подлежащие явке на призывной пункт, уклонились от явки, за что их семьи подверглись репрессии — был отобран скот, а родители объявлены заложниками».
Указанная перебежчиками на допросе форма наказания была еще относительно мягкой по меркам Локотского самоуправления. Для укрепления своей власти Каминский установил на подконтрольной ему территории разнузданный террор. Заложничество стало обыденностью на землях самоуправления, и тот же характер чудовищной обыденности приобрели расстрелы, повешения, пытки. В одном из германских отчетов указывалось, что местные жители «…ненавидят Каминского. Они «дрожат» перед ним, и, согласно этой информации, только страх удерживает их в повиновении».
Сам Каминский в своем приказе № 51 от 15 сентября 1942 года писал: «Участились случаи, когда жители подлесных районов без ведома местных властей ходят в лес. Имеются случаи, когда под видом сбора ягод, заготовки дров они встречаются в лесу с партизанами. На основании изложенного приказываю: прекратить всякое хождение в лес отдельных личностей независимо от причин. <…> Разрешаю выход в лес только в организованном порядке, с обязательным сопровождением полицейских. Всякое самовольное хождение в лес будет рассматриваться как связь с партизанами и караться по закону военного времени».
С приближением Красной Армии в структурах Локотского самоуправления началось разложение. Только за лето 1943 года на сторону партизан перешло около 700 каминцев. Тем не менее Каминскому удалось создать ядро из наиболее отъявленных карателей РОНА, сохранявших ему лояльность. С начала августа в связи с наступлением Красной Армии началась эвакуация административных и военных структур Локотского самоуправления. Всего, по разным оценкам, эвакуировалось от 30 до 77 тысяч человек, в том числе 6–7 тысяч личного состава РОНА, при общей численности населения самоуправления в 600 тысяч человек.
В дальнейшем РОНА под руководством Каминского действовала против партизан в Белоруссии. А в августе 1944 года нацисты создали на ее основе 29-ю дивизию при СС «РОНА», принявшую участие в подавлении Варшавского восстания.
В Варшаве каминцы на волне творимых ими изуверств систематически нарушали приказы германского командования и в конечном итоге перешли грань дозволенного, изнасиловав немок из германской нацистской организации «Сила через радость». После этого нацисты сняли Каминского с командования и в том же августе 1944 года расстреляли. Дивизию же «РОНА» вскоре расформировали, распределив личный состав по другим коллаборационистским структурам. Так закончила свое существование бандитская организация Каминского.
Другим боевым коллаборационистским формированием из советских граждан стала Русская национальная народная армия. Идею организовать эту структуру подали проживавшие в Берлине белоэмигранты-братья Сергей и Николай Ивановы. В марте 1942 года Сергей Иванов получил у командования группы армий «Центр» разрешение на вербовку военнопленных из лагерей в тылу группы. К августу 1944 года общая численность РННА достигла 1500 человек, оснащенных, как и подавляющее большинство других коллаборационистских формирований из советских граждан, трофейным советским оружием. Позднее численность РННА выросла до 8 тысяч солдат и офицеров. С сентября 1941 года «армию» возглавил бывший командир советской 41-й стрелковой дивизии Владимир Баерский.
РННА участвовала в ряде антипартизанских операций. В ходе этих операций обычным делом стал переход солдат и офицеров «армии» на сторону партизан. Только за ноябрь к партизанам ушло около 600 человек.
В итоге уже к 1943 году германское командование расформировало штаб РННА и реорганизовало ее подразделения в обычные восточные части. Таким образом, предложенный белоэмигрантами проект антибольшевистской армии из советских граждан полностью провалился.
Наконец, еще одним сравнительно крупным формированием русских коллаборационистов стала бригада «Дружина», также возникшая в 1942 году. Начало ее созданию положил бывший начальник штаба 229-й стрелковой дивизии Красной Армии Владимир Гиль, попавший в плен летом 1941 года.
В марте 1942 Гиль под псевдонимом «Родионов» создал из согласившихся на сотрудничество с нацистами военнопленных Национальную партию русского народа, позднее переименованную в Боевой союз русских националистов. Спустя три месяца из членов БСРН был создан 1-й русский национальный отряд при СС, также называвшийся «Дружина», общей численностью около 500 человек. Позднее возник 2-й русский отряд при СС, «Дружина № 2». А в марте 1943 оба отряда объединились в 1-й русский национальный полк при СС. После пополнения этот полк достиг численности в 1200 человек и вскоре был развернут в бригаду.
«Дружина» приняла участие в ряде карательных акций, и, как и во многих других коллаборационистских формированиях, с самого начала существования многие ее солдаты и офицеры перебегали на сторону партизан. К августу 1943 года бригада насчитывала около 2800 человек личного состава. Но ухудшение стратегического положения Германии не способствовало лояльности нацистских приспешников.
В августе 1943 года офицеры «Дружины» установили связь с партизанами. Вскоре в завязавшихся переговорах с Москвой принял участие лично Гиль-Родионов. В конце августа подавляющее большинство военнослужащих «Дружины» (2200 человек) во главе с Гиль-Родионовым уничтожили находившихся при бригаде гитлеровцев и перешли на сторону партизан, сформировав 1-ю Антифашистскую партизанскую бригаду. Советское руководство предоставило «дружинникам» возможность в рядах партизан искупить, насколько это вообще было возможно, вину перед Родиной. 1-я Антифашистская бригада участвовала в боевых действиях против гитлеровцев в Полоцко-Лепельской партизанской зоне и почти в полном составе погибла весной 1944 года при прорыве из окружения.
Итак, из трех относительно крупных русских коллаборационистских организаций из советских граждан, сформированных с позволения нацистов до появления власовского движения, только РОНА хотя бы частично оправдала ожидания германского командования. А что же Власов?
Генерал-лейтенант Андрей Власов попал в немецкий плен в июле 1942 года после разгрома окруженной под Любанью 2-й ударной армии. На пособничество Третьему рейху он согласился быстро и принялся за пропагандистскую работу. Власов получил фиктивную должность председателя не существовавшего в действительности Русского комитета.
Как председатель этого выдуманного комитета 27 декабря 1942 года Власов издал так называемую «Смоленскую» декларацию (в действительности декларация писалась в Берлине). В этой декларации заявлялись основные программные постулаты об уничтожении большевизма и создании «в содружестве» с Германией «Новой России без большевиков и капиталистов». Кроме того, в декларации впервые объявлялось о намерении создать Русскую освободительную армию.
Гитлеровцы тут же растиражировали инициативу Власова и последовавших его примеру бывших офицеров Красной Армии, однако никаких мер по созданию РОА как реальной военной силы предпринимать не стали.
Только 29 апреля 1943 года начальник генштаба сухопутных войск вермахта генерал-майор Курт Цейтцлер издал положение о «добровольцах», согласно которому все так называемые «хиви» (от немецкого «Hilfswilliger» — «добровольный помощник») и служащие «восточных батальонов» — и те, и другие набирались, в том числе принудительно, из местного населения оккупированных территорий и военнопленных, — русской национальности формально причислялись к Русской освободительной армии. В соответствии с этим положением «хиви» и «остбатальонцам» полагалась германское обмундирование с погонами собственного, выполненного в русской стилистике образца и шевроном с андреевским флагом и аббревиатурой «РОА» на правом рукаве кителя. Но в организационном плане положение о «добровольцах» опять же не внесло никаких изменений — и восточные батальоны, и «хиви» оставались в полном распоряжении германского военного руководства.
Капитан 4-й авиаполевой дивизии Ульрих Гардт в советском плену дал следующие показания: «Практически дело обстояло таким образом, что соединениями РОА руководили германские власти, в то время как генерал Власов со своим штабом заботились о политическом воспитании и пополнении личным составом». По сути цейтцлеровское положение носило характер пропагандистского хода: германское командование стремилось создать впечатление, будто на стороне вермахта действует насчитывающая сотни тысяч человек организация русских коллаборационистов, сплоченная идеей борьбы против большевизма.
Часто адвокаты власовщины объясняют отказ Гитлера от формирования РОА как крупной военной силы под общим руководством Власова некими взглядами и принципами их кумира. Мол, Власов был сторонником свободной России, и потому нацисты опасались, что с созданием крупной власовской армии планы завоевания жизненного пространства на Востоке пойдут крахом. Однако сами нацисты не находили во Власове никакой принципиальности. Так, генерал от кавалерии Эрнст Кестринг, с 1 января 1944 года назначенный генералом «добровольческих» соединений при верховном командовании вермахта, по итогам встречи с Власовым осенью 1942 года так охарактеризовал его: «Это весьма неприятный, лицемерно-лживый, неприемлемый для нас человек». А один из германских офицеров связи при Власове, остзеец Сергей Фрелих, оставил о нем такой отзыв: «Его второй натурой стала постоянная мимикрия: думать одно, говорить другое, а делать что-то третье».
Кроме того, гитлеровцев обычно при организации ими вооруженных формирований не смущали ни декларации о стремлении к созданию «свободной России», ни другие громкие лозунги их приспешников. Например, они не испытывали никаких опасений при создании «Дружины», хотя в программе организованного Гиль-Родионовым «Боевого союза русского народа» заявлялось: «Будущая Россия должна быть националистической… <…> У будущей России должен быть новый порядок, основанный по принципу нового порядка в Европе… Колхозы упраздняются, а вся земля, им принадлежащая, передается в частное пользование. В области торговли поощряется частная инициатива». Если нацисты не побоялись гиль-родионовских деклараций, то с чего бы им бояться деклараций власовских?
Если чего и опасались нацисты со стороны РОА, так это повторения опыта РННА и «Дружины». Русские коллаборационисты показали себя крайне ненадежным контингентом, способным разве что вести пропаганду да терроризировать беззащитных. И тем не менее в конце 1944 года руководство нацистской Германии решило расширить функции РОА и вывести ее за рамки формально-пропагандистского института.
Главной причиной к этому стало стремительное ухудшение стратегического положения Третьего рейха. Всё острее сказывалось истощение людских ресурсов. За период с июня по декабрь 1944 года германские вооруженные силы понесли тяжелейшие потери: только на Восточном фронте погибло в боях, умерло от ран, болезней и небоевых причин 882,9 тыс. германских солдат и офицеров. Кроме того, еще сотни тысяч германских военнослужащих оказались в советском плену. Силы вермахта сгорали под ударами Красной Армии: если на 1 июня 1944 года группировка германских сухопутных войск на Восточном фронте насчитывала 2,62 миллиона человек, то к 1 октября ее численность упала до 1,79 миллиона. Кроме того, Германия потеряла почти всех союзников: Финляндия, Румыния и Болгария вышли из состава Оси, причем последние две страны передали крупные военные контингенты в подчинение советского командования.
В такой ситуации германское военное руководство начало хвататься за любую, даже явно гнилую соломинку, лишь бы изыскать источники для пополнения своих вооруженных сил, терпевших поражение за поражением. 18 октября Гитлер издал указ о тотальной мобилизации всех не состоявших на военной службе мужчин в возрасте от 16 до 60 лет. В попытке преодолеть кризис мобресурса нацисты пошли даже на официальное нарушение своих идеологических норм: 28 августа 1944 года был издан приказ, согласно которому женщины, служившие во вспомогательных организациях при вермахте и ваффен-СС в качестве вольнонаемного персонала, получали статус военнослужащих. Вполне естественно, что гитлеровцы в поисках дополнительных мобилизационных контингентов обратили внимание и на РОА, из которой ранее не собирались создавать крупную военную силу.
Еще одной причиной корректировки отношения нацистов к власовцам стали изменения, произошедшие в военном руководстве Германии. После попытки государственного переворота, осуществленной в июле 1944 года группой высокопоставленных офицеров вермахта, Гитлер провел кадровые перестановки в германских вооруженных силах. Прежде всего эти перестановки затронули армию резерва — структуру вермахта, отвечавшую за подготовку призывников для сухопутных войск и охрану внутренних районов рейха. Главнокомандующим армии резерва вместо арестованного за участие в антигитлеровском заговоре генерал-полковника Фридриха Фромма стал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. В результате армия резерва фактически оказалась подчинена СС, и это не могло не отразиться на комплектовании вооруженных сил. В СС к тому времени получила широкое распространение практика формирования бригад и дивизий из «неарийских» народов (французов, хорватов, венгров, боснийцев, эстонцев, латышей, украинцев, русских et cetera), и Гиммлер, оказавшись во главе армии резерва, начал переносить эту практику в вермахт.
16 сентября 1944 года Гиммлер принял у себя Власова и поручил ему создать политический центр для объединения различных формирований русских коллаборационистов. К чему Власов незамедлительно и приступил.
Вскоре после этого совещания Гиммлер направил Власову телеграмму о назначении его «Верховным командующим» русских коллаборационистских формирований.
Создание политического центра русских коллаборационистов не заняло много времени: 14 ноября в Праге прошло первое официальное заседание «Комитета освобождения народов России» (КОНР), на котором был оглашен «Манифест освобождения народов России». В Манифесте говорилось о формировании при КОНР «вооруженных сил» с Власовым в роли главнокомандующего. В состав «вооруженных сил» КОНР формально включались практически все существовавшие к тому времени крупные русские коллаборационистские соединения, однако многие из них (организованный белоэмигрантами Русский охранный корпус, действовавший в Югославии, и казачьи корпуса фон Паннвица и Доманова) в силу нахождения на разных театрах военных действий фактически Власову не подчинялись. Вместе с тем в составе РОА формировались и новые соединения, но в предельно скромном количестве.
На сентябрьском совещании Власов испрашивал у Гиммлера разрешения на создание десяти дивизий, однако руководитель СС дозволил сформировать только пять, а в телеграмме о назначении Власова командующим и вовсе назвал только две дивизии, туманно пообещав при этом: «На вас будет возложено верховное командование всеми новыми формирующимися и перегруппирующимися русскими соединениями».
Апологеты Власова порой трактуют ограничение числа формируемых дивизий РОА как еще одно доказательство тезиса, что нацисты «боялись» Комитета освобождения народов России как «третьей силы». Однако куда более вероятно, что гитлеровцы просто понимали реальный потенциал контингента, из которого формировались новые дивизии. Фактически дивизии РОА создавались путем объединения и реорганизации других коллаборационистских частей: остатков РОНА, восточных батальонов et cetera. Например, 1-я дивизия РОА (она же 600-я пехотная дивизия вермахта) формировалась из личного состава 29-й дивизии при СС «РОНА» (бывшая бригада Каминского, имевшая богатый опыт карательных акций, — в частности, она «отметилась» при подавлении Варшавского восстания), ряда восточных батальонов и еще нескольких русских частей. Фактически сколько-нибудь реальной поддержки гитлеровцы могли ожидать от весьма небольшой части русских коллаборационистов (вроде тех же головорезов из банд Каминского). А отношение к самому Власову и его «Комитету» у германского военного и политического руководства оставалось пренебрежительным. Генерал-фельдмаршал Фердинанд Шернер, на исходе войны командовавший группой армий «Центр», уже после капитуляции Германии сказал советским офицерам: «Мое впечатление о Власове: он фантазер и <…> ничего не достиг».
Так или иначе, в ноябре 1944 года началось формирование 1-й пехотной дивизии РОА, в январе 1945–2-й пехотной дивизии (она же 650-я пехотная дивизия вермахта), и в феврале 1945–3-й пехотной дивизии (она же 700-я пехотная дивизия вермахта). Также в составе РОА началось формирование военно-воздушных сил, в которые включались и подразделения ПВО.
Между тем положение нацистской Германии продолжало ухудшаться. В январе 1945 года Красная Армия начала две крупномасштабные наступательные операции: Восточно-Прусскую и Висло-Одерскую. Висло-Одерская операция увенчалась потрясающим успехом советских войск, мощными ударами разгромивших германские силы на Висле и в короткие сроки прорвавшихся вперед на расстояние до 500 километров. 1-й Украинский фронт под командованием маршала Ивана Конева вытеснил германские соединения из Силезского промышленного района, угольные и металлургические производства которого имели огромное значение для германской военной промышленности, особенно после массированных бомбежек Рура американо-британской авиацией. 30 января германский министр производства вооружений Альберт Шпеер представил Гитлеру меморандум, начинавшийся словами: «Война проиграна». В этом меморандуме признавалось: «Немецкая оборонная промышленность более не будет в состоянии хотя бы в какой-то степени… покрыть потребности фронта в боеприпасах, оружии и танках. В этом случае станет также невозможным компенсировать превосходство противника в технике за счет личной храбрости наших солдат».
В то же время передовые соединения 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова вырвались к Одеру менее чем в 100 километрах от Берлина и начали захватывать плацдармы на западном берегу реки. 10 февраля 1945 года Жуков представил Сталину доклад, в котором выразил намерение провести операцию с целью «…прорвать <…> оборону на западном берегу р. Одер и овладеть городом Берлином». Численность германских сухопутных войск на Восточном фронте, с трудом доведенная германским командованием к 1 января до 2,23 миллиона человек, к концу февраля упала до 2 миллионов.
Но Гитлер не собирался сдаваться и собрал на подступах к Берлину и в Померании новую группу армий, получившую название «Висла». Во главе этой группировки Гитлер поставил Гиммлера, начавшего готовить контрнаступление по правому флангу 1-го Белорусского фронта. В группу армий «Висла» перебрасывались войска из других группировок для проведения контрнаступления, а также для обороны подступов к Берлину. На советские плацдармы на Одере обрушился настоящий шквал контрударов, завязались ожесточенные бои. Нацисты уже не считались ни с какими потерями и в попытках оттянуть свою гибель торопливо вбрасывали в горнило боев всё новые и новые массы людей. С февраля 1945 года в фольксштурм (ополчение) стали призывать не только мужчин, но и женщин. Штурмбаннфюрер СС Карл Нейхаус, отвечавший в имперском руководстве СС за вопросы культа и вероисповедания, на допросе в плену сообщил: «Гиммлер, по-видимому, искренне считает, что в современных условиях, если внушить солдатам фанатизм, можно будет немецким мясом пробить русское железо».
По ряду сведений, в февральских боях на Одере приняли участие и отдельные части РОА, причем адвокаты коллаборационистов всячески превозносят проявленные ими в этих боях боевые качества. Так, западногерманский историк Йоахим Хоффман, в своих работах последовательно отстаивавший ревизионистские тезисы о превентивности германского нападения на СССР в 1941 году, ради героизации власовцев не остановился и перед выставлением германских солдат жалкими трусами. Так, описывая бои за Ной-Левин 8–9 февраля, в которых частям вермахта удалось контратаками оттеснить 230-ю стрелковую дивизию 9-го стрелкового корпуса 5-й ударной армии, Хоффман утверждает: «Власовцы буквально проложили немцам путь в Ней-Левин. <…> Немецкие солдаты не решались продвигаться вперед без РОА, и даже штурмовые орудия были спрятаны за домами». Также Хоффман ссылается на отзывы Гиммлера и запись в дневнике главного нацистского пропагандиста Геббельса от 7 марта 1945 года: «Великолепно сражались войска генерала Власова». На деле крайне сомнительно, что группа в составе трех взводов (а именно такой состав власовских подразделений указывается в работах того же Хоффмана) могла оказать существенное влияние на бой дивизионного масштаба.
В документах 230-й стрелковой дивизии, 9-го стрелкового корпуса, 5-й ударной армии и даже 1-го Белорусского фронта вообще ни словом не упоминаются какие-либо власовцы в боях под Ной-Левином в конце первой декады февраля 1945 года. В журнале боевых действий 230-й стрелковой дивизии упоминается «…301 пп (301-й пехотный полк. — Ф.П.), который ежедневно пополняется свежими подразделениями из запасных частей, при поддержке танков неизвестной нумерации». В аналогичном документе 9-го стрелкового корпуса состав противостоявшей вражеской группировки на 8 февраля определен следующий: «Противник частями 119 МП (мотопехотный полк. — Ф.П.), подразделениями 35 МП 25 МД (35-й мотопехотный полк 25-й моторизованной дивизии. — Ф.П.), 300, 301 и 302 ПП (пехотными полками. — Ф.П.) дивизии «Добериц» и подразделениями танков и самоходных орудий общей численностью до 80 штук предпринял ряд яростных контратак…» При этом бои за Ной-Левин в красноармейских документах в самом деле оценивались как очень напряженные. В журнале боевых действий 5-й ударной армии сообщается: «С 7.40 8.2.45 противник бешено контратакует 9 скк (9-й стрелковый Краснознаменный корпус. — Ф.П.)». В журнале боевых действий 230-й стрелковой дивизии признавалось, что «…противнику удалось окружить 1/990 сп (1-й батальон 990-го стрелкового полка. — Ф.П.)». Для выправления ситуации на участке 230-й дивизии командир 9-го стрелкового корпуса распорядился усилить 230-ю стрелковую дивизию двумя истребительно-противотанковыми артполками «с задачей не допустить дальнейшего продвижения противника».
В общем, получается, что под Ной-Левином советское командование не заметило власовцев, и в свете этого факта утверждения Хоффмана об их прямо-таки решающей роли и о том, что без солдат РОА даже германские танкисты и самоходчики не осмеливались выводить свои машины из-за укрытий, выглядит странно — тем более что активная деятельность германской бронетехники упоминается, например, в журнале боевых действий 9-го стрелкового корпуса, где говорится: «Остальной состав 990 СП, не оставляя Ной-Левин, продолжает напряженные уличные бои с танками противника». Впрочем, Хоффман все же не стал умалчивать, что германские офицеры на совещании у командующего 9-й полевой армией вермахта 1 апреля 1945 года высказывались о «русском формировании как о самом слабом».
Оценки Хоффмана и других героизаторов власовщины выглядят окончательно сомнительными в свете событий, произошедших с РОА после февраля 1945 года.
К марту в целом завершилось формирование 1-й пехотной дивизии РОА, и германское командование приняло решение задействовать ее в боевых действиях на Одере, где ожидалось крупномасштабное советское наступление на Берлин.
2 марта полковник вермахта Герре передал командиру 1-й власовской дивизии Сергею Буняченко приказ о подготовке к выступлению на фронт в район Штеттина.
Буняченко отреагировал бурным возмущением и заявил, что германское командование не может бросать русские части в бой по своему усмотрению.
5 марта в дивизию приехал сам Власов, после переговоров с которым германское командование скорректировало свое решение. Власовцам предстояло отправиться не под Штеттин, а юго-восточнее Берлина, в район Франкфурта-на-Одере. Кроме того, гитлеровцы пообещали, что в тот же район прибудет 2-я дивизия и еще ряд частей РОА, которые пойдут в бой под командованием Власова.
Но, так или иначе, на фронт отправиться пришлось, и это вызвало у власовцев бурю эмоций на грани истерики. Редактор власовской газеты «Воля народа» Александр Казанцев назвал отправку 1-й дивизии РОА на фронт «ударом в спину и Освободительной армии, и движению в целом». Избежал отправки на фронт лишь 4-й пехотный полк дивизии, еще не закончивший формирование.
27 марта 1-я дивизия вошла в состав 9-й полевой армии вермахта и была поставлена командующим армии генералом пехоты Теодором Буссе во вторую линию обороны, пролегавшую в 10–12 километрах от первой линии. Однако даже такое весьма удаленное положение от передовой вызвало у власовцев дискомфорт. Когда же 6 апреля командующий 9-й армией отдал 1-й дивизии РОА приказ выдвинуться в первую линию и подготовиться к локальной операции по уничтожению небольшого советского плацдарма в районе Эрленгофа, Буняченко снова принялся заявлять, что дивизия подчиняется Власову.
Тогда гитлеровцы опять вызвали Власова в дивизию, и 9 апреля он подтвердил приказ Буссе. Впрочем, в дивизии Буняченко «командующий РОА» долго не задержался и уехал уже 11 апреля: ему предстояло официальное бракосочетание с вдовой офицера СС Адельгейдой Биленберг.
Пришлось Буняченко исполнить приказание Буссе и выдвинуть дивизию в первую линию. Впрочем, он выдвинул не всю дивизию, а только два пехотных полка из трех и артиллерийские части. Однако даже при этом у Эрленгофа власовцы обладали численным превосходством над советскими частями.
Согласно показаниям, данным Буняченко в советском плену, 1-я пехотная дивизия насчитывала около 20 тысяч человек. Для сравнения, германские пехотные дивизии по штату 1944 года составляли 12 769 человек, причем понятно, что реальная численность участвовавших в продолжительных боевых действиях соединений вермахта была гораздо меньше предписанной штатными расписаниями. Кроме того, пехотные дивизии вермахта не имели танков, тогда как Буняченко располагал десятью Т-34. Власовская дивизия превосходила обычные пехотные дивизии вермахта и артиллерийским вооружением.
С советской стороны плацдарм у Эрленгофа занимал 415-й пулеметно-артиллерийский батальон 119-го укрепрайона 33-й армии. Командовал 119-м укрепрайоном генерал-майор Гавриил Лихов. В общей сложности укрепрайон, состоявший из шести пулеметно-артиллерийских батальонов, по состоянию на 10 апреля насчитывал 3441 человека.
Но даже при более чем выгодном соотношении сил власовцы не горели желанием идти в бой. Рядовой разведдивизиона 1-й дивизии Сигизмунд Дичбалис вспоминал: «Нам не объяснили, зачем без какой-либо попытки провести пропаганду среди красноармейцев, державших это предмостье, нам надо было лезть на колючую проволоку и лежать под минометным огнем». Вот так! Освободители русского народа от ига большевизма — они такие! Пропаганду вести с безопасного расстояния — это всегда пожалуйста, рады стараться, а вот сразиться с красноармейцами — ни-ни! Другой бывший солдат 1-й власовской дивизии, Станислав Ауски, без обиняков писал после войны, что части РОА «стремились к сохранению собственной жизни». Отметим, что 11 апреля в расположение 119-го укрепрайона перебежал один из власовцев, так что красноармейцы знали, с кем им предстоит иметь дело.
В мемуарах власовцев и работах их апологетов много говорится о неудобной местности: мол, и применение танков в частично затопленных разлившейся рекой низинах исключалось, и пространства было мало, и советская артиллерия имела преимущество на восточном берегу, возвышавшемся над западным… Не забывают провласовские авторы посетовать и на германское командование: мол, обещали артиллерийскую и авиационную поддержку, да не дали. Вот только на самом деле авиаподдержка была — ее оказывали власовские же авиачасти. Про жалобы на отсутствие артподдержки со стороны одного из сильнейших в артиллерийском отношении соединений 9-й армии даже трудно что-то сказать. А еще неблагодарные германцы отказали передовикам идеологической борьбы с большевизмом в выдаче дополнительных боеприпасов и велели использовать имеющиеся! Правда, командир 2-го пехотного полка дивизии Вячеслав Артемьев признавался: «Надо сказать, что в действительности в Первой дивизии боеприпасов было более, чем требовалось, но в штаб 9-й армии умышленно были даны неправильные сведения, сократив в них количество имеющихся боеприпасов более чем в два раза».
(Продолжение следует.)
