Автор фотопроекта «Связь времен»: это мой долг перед мертвыми

Сергей Ларенков — автор фотопроекта «Связь времен». Он совмещает фотографии военного времени с современными видами городов. Когда появились первые фотографии, они буквально взорвали интернет. Отклик и благодарность людей были поистине народной.

Что своим творчеством хочет сказать автор, с чего все начиналась, в чем подвиг Ленинграда и как он соотносится с современной жизнью — все это в нашем интервью.

Сергей, здравствуйте. О вашем проекте обычно знают только то, что вот есть человек, который делает такие фотографии. Расскажите, с чего все началось?

Все началось лет 15 назад с того, что я просто стал собирать старинные открытки с видом Петербурга. И мне захотелось как-то их привязать к современности. Потому что некоторые места были знакомы, некоторые незнакомы. Я начал по этим старым открыткам искать эти места в городе и начал их совмещать.

А 10 лет назад — как раз было 65 лет снятия блокады — я вдруг подумал, что всякой ерундой занимаюсь, надо что-то серьезное сделать. И вышел на улицу с фотоаппаратом и со скачанными с интернета фотографиями блокадного Ленинграда. И начал искать те места со старых фотографий.

Какая фотография была первой — помните?

Конечно! Она меня больше всего поразила. Потому что вот — два параллельных времени, самый центр города, у Гостиного двора. И она так глубоко меня проняла, что стала первой, которую я сделал. И так получилось, что на современной фотографии идут мамы с детьми, и на старом фото — тоже, видимо, мама… Кого-то везет…

Меня тогда это очень глубоко тронуло. И я решил, что отсюда и пойду. И стал дальше делать эти работы.

Фотографии откуда брали?

Тогда в Ленинграде свободно пользоваться фотоаппаратом было запрещено. Город все же на осадном положении, много секретного. Всего несколько человек могли фотографировать, да военные корреспонденты.

Вначале фото из интернета брал, потом начал с архивами работать. Подмосковный архив в Красногорске больше всего мне помог, ну и наш тоже. Первая выставка была в музее истории Петербурга — в особняке Румянцева. Там, правда, 24 фотографии только смогли разместить. Но остальное я сделал в виде фильма «Блокадный альбом», он есть в интернете. Фильм, он даже сильнее намного получился. Потому что там проникновение в прошлое как бы… физически более сильное.

Видел, что есть подобные фотографии не только из Ленинграда.

За 10 лет всего получилось около 400 фотографий Ленинграда. Но мне тут же начали писать и с других городов: приезжай, мол. Я в Москву поехал, там сделал около 80 фотографий. И потом по другим городам. Так постепенно объездил все города-герои — все тринадцать. Брестская крепость, Ленинград, Москва, Сталинград, Одесса, Минск, Киев, Керчь, Севастополь, Новороссийск, Мурманск, Смоленск, Тула.

Был еще такой момент. Когда я окунулся в тему блокады, большой объем фотографий сделал в 2009–2010 годах. И у меня появилось такое очень тяжелое состояние на душе. Как будто сам там побывал… И нужно было что-то такое — победное! И я поехал в Берлин. Берлин, Прага, Вена. И по старым победным фотографиям тоже отыскал много мест. Было интересно находить что-то такое, что не известно. Вот, например, вход в метро. Станция «Франкфуртер аллее». Бой идет. Нашел этот самый выход.

Так и ездил, искал.

Как реагировали в Европе?

С большим интересом! Кто узнавал, чем занимаюсь, просили прислать им фото. Я им присылал конечно. В Берлине вообще в центральных журналах фотографии печатали.

А по нашим городам, когда ездил, списывался с краеведами обычно. И везде помогали находить места.

С милицией были интересные случаи. В Минске фотографировал на площади, где парламент. А там нельзя фотографировать, там строго с этим. И со второго кадра ко мне подошли, поинтересовались, что делаю. Я объяснил, показал им свои фотографии. А они говорят: «Слушай, давай! Мы прикроем, дело хорошее!»

В Волгограде тоже было. Есть фото с Паулюсом. А он стоит на фоне здания, где сейчас отделение милиции. Ну и я когда фотографировал, тоже подошли, мол, что делаю? Объяснил, говорят: «О, здорово, давай!»

Вы фотографией до этого занимались?

Любительской. В школе всех фотографировал. Да и после фотоаппарат всегда с собой возил. Наверное, если бы с фотоаппаратом не дружил, то и идея не пришла бы.

Но я не делаю постановочные кадры. На некоторых дети или взрослые люди случайно, но очень удачно попадают в кадр. Получается такое соседство эпох, живое и наглядное.

А все же, как пришла сама идея совместить фотографии?

Мне захотелось это сделать, когда вот ветеранов уже никого не осталось. И в их память сделать небольшую серию работ. Первая серия моя была в 22 фотографии. Я их разместил в интернете и, конечно, не знал, что будет такая реакция.

Потом завел живой журнал, там размещать стал. Однажды заметил по счетчику, что из США за короткое время пришло около 150 тысяч посетителей. Это порадовало. Они же там ничего этого не знают, да и уверены, что это они всех победили. А здесь видно, кто Берлин брал.

У вас ракурсы абсолютно совпадают. Как это получается?

Так буквально до миллиметра вычисляю, откуда была сделана фотография. Если чуть сдвинешься, уже не получится наложить кадры.

Иногда приходилось делать особые кульбиты. Например, выбегать на середину Невского проспекта… Машин сейчас много и там уже не до объяснений. Поджидал момент, выбегал, фотографировал. Водители, конечно, удивлялись, что за чудак. В Москве на Садовое кольцо тоже приходилось выбегать.

Вам наверно это часто говорят. Но я еще раз скажу. Спасибо вам за этот проект, за эту гениальную идею. И давайте поговорим о самой блокаде, о подвиге Ленинграда.

Время идет, память уходит. Хотя вот я смотрю на ваши фотографии и понимаю, что это ответ на мой вопрос… Но все же. Нет ли ощущения, что живая память о событиях уходит, все начинает восприниматься, как дата, как историческое событие.

Все верно. Я и стал на это отвечать фотографиями.

Еще вот могу что сказать. Когда мы росли, нам об этом рассказывали живые свидетели того времени. Причем они были достаточно молодые, их было много и мы в этой среде выросли. А сейчас же практически никого не осталось. И надо как-то это следующим поколениям передавать. А как? Меня часто в школы приглашают и я там когда выступаю, стараюсь побудить детей, чтобы они подошли к своим родителям: папа, мама, расскажите мне про дедушку-то! И так, чтоб чуть ли не под запись, чтобы потом он, когда вырастет, смог передать дальше уже своим детям. Так вот связь поколений и будет сохраняться. Иначе же все забудется.

То есть главное — передача от человека к человеку?

Да, именно. И в том числе через школу. Но самое неприятное, что в школах этого тоже уже почти нет. А если есть, то это часто какая-то казенщина. Сказали отметить — отмечаем. Галочку поставили. И это не искренне. Чиновники многие проводят мероприятия, говорят что-то, но видно, что это не искренне.

А такая неискренность — она ведь убивает все. И как с ней бороться?

Есть люди, которые занимаются этим по-честному. Например, те же поисковики, которые ищут погибших бойцов. Некоторые реконструкторы, которым нужно прикоснуться к этому. Историки. То есть люди, которые не зарабатывают на этом, а живут, чтобы оставить что-то, передать другим. Есть такие люди.

Я однажды ездил на захоронение найденных бойцов. И детей взял. А там — 30 гробов, в которых 800 человек лежит… И вот это доходит. До школьников особенно.

Еще я им обычно рассказываю, что около миллиона жителей города погибло. А чтобы понять, что это такое, представьте, что ваш класс в два раза больше. И что с каждым из вас рядом кто-то сидит, мальчик или девочка, что это ваш хороший друг. Ну, то есть, сидели бы…

Удастся передать эту память, сам подвиг через 100, 150 лет? Так, что бы, как вы сказали, «доходило»?

Конечно, событие будет удаляться. Для примера — Бородино. Помним, но это уже настолько далекое событие… Но мы в любом случае будем помнить. А чтобы оживить эту память, чтобы «доходило» — это можно делать с помощью, например, фильмов.

Или стихов, музыки…

Да! То есть через культуру. Повторюсь, главное — чтобы не было казенщины, показухи. Она ведь только хуже делает и отталкивает. Особенно молодежь. А так как живых свидетелей все меньше, то противопоставить этой показухе можно только произведения. Надо только, чтобы эти произведения были. Чтобы фильмы кто-то снимал. Так как то, что сейчас снимается, мягко говоря, не дотягивает до нужного уровня.

При этом ведь продолжают и лить грязь на блокаду. И вообще на Великую Отечественную войну. Видел любительское исследование. Так там получилось, что начиная с 90-х в каждом фильме есть заградотряды, страшные гэбэшники и прочее. Хотя это все занимало-то, условно, меньше процента, не это главным было. А по-настоящему чистых фильмов, таких, как «В бой идут одни старики», их нет. Обязательно надо показать какую-то гадость… Хотя вот, «28 панфиловцев» — хороший, честный фильм, без грязи.

А вот недавно появился фильм «Праздник». Заявлен, как черная комедия о блокадном Ленинграде. Что это вообще такое? Вроде русский человек и снимает такое…

Я не смотрел. Чтобы настроение не портить. Есть такое слово «научное»… Скажем мягко, выпендриться.

А реакция общества — достаточная ли она? Как вообще допустили, что фильм вышел, а кто-то говорит, что и ладно, и ничего такого.

Есть большая часть людей, которым все равно. Им нужно хлеба и зрелищ и неважно о чем, на какую тему. Иногда есть глупость чиновников. По старой формуле: хотели как лучше, получилось как всегда. Но главная проблема — что многим действительно пофиг. А это из семьи и из школы идет. Не доработали учителя, родители. И вот таких надо пытаться расшевелить. В том числе фильмами, но нормальными. И в том числе фотографиями. Иногда читаю комментарии под своими работами что-то вроде: «Жесть, а я не знал, что так было!» Это бодрит. Что не зря делаешь, что кого-то трогает.

Что касается мифов. Действительно, много всего вылито, искажено. Как с этим бороться? Есть какое-то противоядие?

И это, кстати, особенно влияет на молодые умы. А противоядие одно — рассказывать правду, показывать, как было на самом деле. Объяснять, что было и плохое, но не оно было главным. Да, были и штрафотряды и заградотряды, но ведь это было небольшой частью. А вместе с этим было ополчение, художники с поэтами на фронт уходили, ученые за винтовки брались. Почему про них фильмы не снимают? Как будто они напрасно погибли…

И детям надо в первую очередь о героизме рассказывать. И показывать. Ведь есть много мест, куда можно съездить, прикоснуться к этим событиям, что-то почувствовать.

А как считаете, тема блокады — она в первую очередь ленинградская или всей страны касается?

Конечно, всей страны! Пал бы Ленинград — пала бы и Москва. Немцы бы зашли с севера и все. Но кроме этого, здесь под Ленинградом за время боев — миллион именно военных погибло. Здесь лежат бойцы со всей страны. Из Казахстана поисковики приезжают, с Дальнего Востока, со всей страны. Ведь таких затяжных позиционных боев нигде больше не было. В прямом смысле можно сказать, вся страна принимала участие в битве за Ленинград.

Подвиг и героизм бойцов, извините за такую формулировку, можно сказать, понятен. А в чем подвиг жителей Ленинграда?

Выжить было подвигом. Но не просто выжить, а именно жить. Люди же не только на заводах работали. Театры работали! Детей учили!

Зоопарк сохраняли, футбольные матчи устраивали…

Да, то есть люди жили в тяжелейших условиях и сохраняли человеческое достоинство. Оставались людьми. Вот это и есть подвиг. Помогали друг другу, взаимовыручка была. Не выжили бы, если бы не было этого.

Вот смотрите. Люди выживали в тяжелейших условиях, помогали друг другу, жертвовали собой. А сейчас общество совсем другое. Стало больше индивидуализма, комфорт часто ставится во главу угла. Получается противоречие: подвиг — он о преодолении трудностей и взаимовыручке, а современное общество — оно больше о комфорте и индивидуализме. Что победит? Подвиг или такое общество?

Мы сейчас действительно очень разобщены. Хотя исторически русский человек жил общиной. Тот же социализм — это же общинный строй, когда люди идут к одной цели. А то, что сейчас творится — это последствия того, что мы предали свою страну… Думали, что сейчас светлый мир построим с джинсами и жвачкой…

Ну, построили в каком-то смысле…

Только какой-то он не светлый. И все живут отдельно. Но как раз подвиг Ленинграда, да и вообще подвиг Великой Отечественной — он навсегда. Некоторым сейчас трудно понять, что сдаться-то нельзя было. Что надо было выживать в этих условиях. Выбор был или умереть — добровольно, и, по сути, предать всех остальных, кто воевал под Ленинградом, или же выжить в тяжелейших условиях. По-другому просто нельзя было. И вот этот подвиг, он как раз, может, и не дает окончательно нам погрузиться в то, во что мы погружаемся. Остается этот пример, который что-то теребит внутри.

Наверно, вот эти разговоры, что можно было бы сдать и не мучиться, это такое оправдание себя сегодняшнего?

Получается так. И еще раз скажу. Нельзя, чтобы это все оказалось замыленным, было заменено формализмом, должно быть все по-честному. И тогда оно будет влиять на людей, воспитывать, заставлять их себя о чем-то спрашивать.

Возвращаясь к вашему творчеству. Вы, получается, тоже воспитываете?

Да. Я хочу протянуть что-то от тех людей, которых уже нет к людям живущим, правду показать. Потому что это фотография, на ней правда. Это не постановка, это живое. А мало того, что этих людей уже нет, так их еще и грязью поливают. А они даже защититься не могут…

Вы защищаете мертвых?

Да. Хочу их защитить. Это долг перед ними. Защитить и восстановить связь между ними и ныне живущими.