Отношения Ирана и России: от исламской революции до наших дней
Интервью с иранистом Ланой Раванди-Фадаи. Часть 3
Окончание, начало в № 568, 569
2010-е годы. Взаимодействие России и Ирана выходит на новый уровень
Корр.: В 2010-х годах в истории двух стран произошло, наверное, первое совместное участие в военном конфликте на одной стороне. Я имею в виду Сирию. Давайте заглянем вглубь истории и начнем со взаимоотношений Ирана и алавитов Сирийской Арабской Республики. Кто такие алавиты?
Лана Раванди-Фадаи: Алавиты представляют собой направление в исламе, характеризующееся очень сильными отличиями от ортодоксального суннитского ислама. Некоторые суннитские богословы даже не считают религию алавитов разновидностью ислама, а считают ее смесью ислама, христианства и домусульманских астральных культов.
Алавиты хранят учение своей религии в тайне, к тому же есть много литературы, написанной врагами алавитов с целью сознательно исказить их учение, и поэтому сложно сказать, что же она представляет на самом деле. Так или иначе, в 1973 году шииты-имамиты (умеренные шииты, которые преобладают в Иране), а именно имам Муса ас-Садр и аятолла Хакими признали алавитов ответвлением шиитского ислама.
Тем самым произошла легитимация власти Хафеза Асада, так как по сирийской конституции президентом страны мог быть только мусульманин. На базе этого после исламской революции начали складываться тесные отношения исламского режима в Иране с режимом Асадов — вначале Хафеза Асада (правил в 1970–2000 гг.), а затем Башара Асада.
В отличие от всех остальных арабских стран (кроме разве что Бахрейна), где большинство населения и правящие элиты исповедуют ислам суннитского толка, в государственно-политической системе Сирии давно заложен глубинный конфликт — большинство населения (порядка 80%) исповедует суннизм, но находится под управлением государства, в структурах которого, а тем более на высших постах, доминируют алавиты-шииты (8–10%).
Сунниты, правда, получили некоторые важные посты в государственных структурах и в армии, однако в силовых ведомствах и специальных службах было полное господство алавитов. Таким образом, религиозное меньшинство подчиняет себе большинство.
Пока в арабском мире была спокойная ситуация, в Сирии не было серьезных конфликтов, за исключением кровавых событий в городе Хама в 1982 г. при Хафезе Асаде. Но как только в арабском мире началась борьба за свержение режимов и это распространилось на Сирию, хрупкое конфессиональное равновесие разрушилось и в стране началась жесточайшая гражданская война с полномасштабной внешней интервенцией.
Это вовсе не значит, что все сунниты Сирии отвернулись от режима Асада — многие сунниты продолжали его поддерживать и после начала гражданской войны, особенно в Дамаске и Алеппо, считая, что режим Асада, хоть и накладывает ограничения на права суннитов, но все-таки обеспечивает определенную стабильность, которая гораздо лучше, чем хаос и разрушения вследствие гражданской войны.
Но значительная часть суннитов, особенно симпатизирующие исламистам и салафитам, взялась за оружие и стала бороться против власти, часто с помощью проникших в Сирию иностранных боевиков. Некоторые российские ученые (например, Владимир Ахмедов) считают, что часто сунниты брались за оружие из-за чрезмерно жестких действий официальной сирийской армии и спецслужб по подавлению протестов и демонстраций.
Асад уже в 2012 году утратил контроль над множеством суннитских городов и районов во внутренней части Сирии, но в Дамаске, в западной части Алеппо и на побережье его власть оставалась стабильной.
Корр.: То есть Иран вступился за своего давнего союзника?
Лана Раванди-Фадаи: Да, иранские власти решили, что для них сохранение режима Асада жизненно необходимо, так как иначе они потеряют своего союзника в стратегически важном участке Средиземноморья. Поэтому Иран начал помогать режиму Асада остаться у власти — еще с 2012 г. в Сирии присутствует Корпус стражей исламской революции и проиранская шиитская организация «Хезболла» из Ливана.
Иран официально заявлял, что действует в интересах сирийского народа, так как большинство сирийцев поддерживают Асада (что показали альтернативные президентские выборы 2014 года на подконтрольной Асаду территории, где он, по официальным данным, набрал целых 88% голосов), в то время как Запад, Израиль, Турция и аравийские монархии хотели и прикладывали все усилия, чтобы его свергнуть, установить в Сирии послушных марионеточных правителей (под видом «справедливой передачи власти суннитскому большинству») и грабить эту страну.
Генерал КСИР Касем Сулеймани сумел организовать боеспособные отряды из шиитов, которых привезли в Сирию из Ирака, Афганистана и Пакистана. Эти отряды (начиная с сентября 2015 г. — при российской поддержке с воздуха) смогли отвоевать захваченные сирийской вооруженной оппозицией города и восстановить власть Башара Асада над основной частью территории Сирии.
Россия и Иран также внесли основной вклад в разгром ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Сирии. В результате Иран одержал победу над турецким и саудовским проектом в Сирии и сохранил у власти лояльный себе режим, не дав поддерживаемым этими странами суннитским группировкам прийти к власти.
И, кстати, в какой-то степени благодаря России, сейчас изменилось отношение Турции и КСА к руководящему режиму в Сирии.
Специальная военная операция
Корр.: Начало СВО на Украине еще сильнее сблизило Россию и Иран, также с обеими странами углубляет сотрудничество КНР. Расскажите об открытых фактах военно-технического сотрудничества этих стран.
Лана Раванди-Фадаи: 15 Марта 2023 г. в акватории Аравийского моря в районе порта Чахбехар Исламской Республики Иран стартовало трехстороннее военно-морское учение «Морской пояс безопасности — 2023» с участием Военно-морского флота Российской Федерации, военно-морских сил Народно-освободительной армии Китая и военно-морских сил Исламской Республики Иран.
Российская сторона была представлена отрядом кораблей Северного флота в составе фрегата «Адмирал Флота Советского Союза Горшков» и среднего морского танкера «Кама». На первом этапе учения военные моряки трех стран на картах отработали розыгрыш эпизодов учения по практическим действиям на море, провели инструктажи и тактические летучки.
С 16 по 17 марта был проведен морской этап учения, в ходе которого участники отработали формирование межнационального отряда боевых кораблей, совместное маневрирование, выполнили артиллерийские стрельбы как днем, так и в ночное время, а также состоялся эпизод по освобождению захваченного судна, оказание помощи кораблям (судам), терпящим бедствие в море, и ряд других задач.
Отряд кораблей Северного флота отработал совместные действия с эскадренным миноносцем военно-морских сил Народно-освободительной армии Китая «Нанжинг», фрегатами «Саханд» и «Джамаран», корветом «Баяндор» и другими кораблями и судами военно-морских сил Исламской Республики Иран.
18 марта после завершения совместного российско-китайско-иранского военно-морского учения «Морской пояс безопасности — 2023» военные моряки трех стран подвели итоги совместной работы.
Это были первые в истории российско-китайско-иранские трехсторонние военно-морские учения.
Корр.: Выросли ли российские инвестиции в Иран после начала СВО?
Лана Раванди-Фадаи: По данным министерства экономики и финансов Ирана, объем прямых иностранных инвестиций в страну за прошлый финансовый год достиг $4,2 млрд, из них две трети (2,8 млрд) пришлись на Россию. Речь идет о финансировании проектов в горнодобывающем секторе, а также в сферах промышленности и транспорта.
Столь резкий рост инвестиций России в Иран связан во многом с тяжелыми западными санкциями и изоляцией России от европейского рынка, что сопровождается политическим и экономическим сближением с Ираном, находящимся в сходной ситуации, но уступающим России по экономическим возможностям и остро нуждающимся в иностранных инвестициях, в том числе российских.
Корр.: А как изменилось сотрудничество в нефтегазовой отрасли?
Лана Раванди-Фадаи: Взаимодействие России и Ирана по своповым поставкам углеводородов приобрело большой импульс после введения жестких антироссийских санкций Западом. Как сообщал вице-премьер России Александр Новак, на первом этапе российские своп-поставки в Иран составят 5 млн тонн нефти и 10 млрд кубометров газа в год.
Тегеран заявляет, что может принимать значительные объемы российского газа и поставлять такие же в любом нужном партнеру направлении. При ближайшем рассмотрении география поставок выглядит не столь обширной: для вывода российского газа в регион Юго-Восточной Азии, где в нем есть реальная потребность, у Ирана пока нет необходимой транспортной и производственной инфраструктуры.
Кроме того, для доставки газа в Иран «Газпрому» надо договариваться со странами-транзитерами, в первую очередь Туркменистаном. Во взаимодействии по своповым поставкам заинтересован и сам Иран, который хотел бы восстановить свою роль на рынке нефти и нейтрализовать влияние западных санкций.
Корр.: После начала СВО российские университеты лишились возможности сотрудничать с западными научными и образовательными организациями. Какие перспективы у российско-иранских научных и образовательных взаимодействий?
Лана Раванди-Фадаи: Перспективы, безусловно, очень хорошие, но есть и вопросы, которые необходимо решить.
В вопросе образовательного и научного сотрудничества наибольшую проблемой для иранской стороны является признание в России иранских научных степеней. Также отмечаются проблемы в открытии двусторонних образовательных программ из-за дополнительных обязательных бюрократических процедур.
Для иранской стороны важно придание получаемым дипломам государственного статуса (например, присутствие на документах печати Министерства образования и науки РФ). Также мешают улучшению отношений следующие обстоятельства:
- проблемы с разницей в начале учебного года и его окончания в России и Иране;
- проблемы с получением виз студентами. Очень затянутый процесс как с иранской, так и с российской стороны;
- отсутствие преподавательского обмена в связи с невозможностью обеспечить пребывание и трудоустройство иранских преподавателей в российских вузах;
- отсутствие интеграции или единого научного ядра индексации и цитирования российских и иранских статей.
Идеология
Корр.: Сейчас в России, наверное, впервые за постсоветскую историю, стали так много говорить о необходимости выработать свою идеологию. В заключение давайте посмотрим, какие высшие смыслы есть у современного Ирана. Начнем с исламского шиизма.
Лана Раванди-Фадаи: Именно шиитский ислам является государственной религией современного Ирана. Поэтому под «экспортом» исламской революции подразумевается прежде всего «экспорт» шиитского ислама.
Здесь нужно остановиться на понятии «экспорт исламской революции». Оно означает распространение исламского правления на другие мусульманские страны региона и мира. Однако власти Ирана против того, чтобы «экспортировать» революцию насильственным путем.
Иранцы попытались сделать это только один раз, в войне с Ираком, когда была поставлена цель свергнуть правительство Ирака и установить там исламскую республику по модели Ирана. В других мусульманских странах Иран не пробовал силовым путем установить исламский режим.
Речь идет о том, чтобы доказывать преимущество исламского правления с помощью культурной дипломатии и работы посольств и культурных представительств Ирана, чтобы жители мусульманских стран увидели выдающиеся достижения исламского режима и добровольно согласились создать у себя такой же режим, как в Иране (различия между суннизмом и шиизмом считаются в Иране несущественными).
Корр.: Как обстоят дела в Иране с суфизмом?
Лана Раванди-Фадаи: Исторически суфизм оказал огромное влияние на культуру, литературу и особенно поэзию Ирана. Однако в современном Иране на официальном уровне суфизму уделяется намного меньше внимания, чем ортодоксальному шиизму.
Также в суфизм часто переходят оппозиционно настроенные к режиму мусульмане. По сообщениям иранских правозащитников, суфиев иногда задерживают на их религиозных собраниях.
В целом исламский режим выступает против политизации суфизма, однако терпимо относится к его духовно-мистической составляющей — в случае, если в ней нет особо резких противоречий с традиционным шиизмом.
Правительство финансирует философский сборник «Ишрак», издаваемый на трех языках, значительная часть которого посвящена суфизму, финансирует переводы суфийских авторов, дает награды и премии ученым за исследование шиизма и суфизма.
Корр.: Исламский принцип Али Шариати «возврат к себе»?
Лана Раванди-Фадаи: Возвращение к себе — популярная в иранской интеллектуальной среде 1960–1970-х годов концепция, изложенная впервые писателем и публицистом Джалалом Але-Ахмадом, и получившая развитие в работах иранского социолога и мыслителя Али Шариати.
Она повлияла на формирование глубокого интереса к исламским истокам иранской культуры и идентичности, который предопределил дальнейшую эволюцию общественного дискурса в направлении исламских духовных ориентиров, а также поиск исламских идеалов организации общества и государственного устройства.
Эта концепция подразумевала критику современной политики Запада и необходимость для иранцев вернуться к своим корням и истокам в культуре и религии. Шариати считал, что усвоение иранцами западной культуры в результате западного колониализма вело их к отчуждению от самих себя, утрате ими идентичности, аутентичности и субъектности, что порождало деградацию мусульманских стран и их неизбежное отставание от западного мира.
Единственный выход из этого положения он видел в возвращении к своей подлинной идентичности, то есть в возвращении к исламу, но не к отжившим обычаям прошлого, а к исламской религии как динамичной силе, преобразующей человека и общество и помогающей двигаться вперед. Для этого нужно было избавиться от западного колониализма и деспотизма династии Пехлеви.
Идеи Шариати оказали очень большое влияние на иранских мусульман-шиитов, хотя некоторые известные шиитские деятели, например Мортаза Мотаххари, считали некоторые его взгляды ошибочными с точки зрения ортодоксального шиизма.
Корр.: Апелляция к древней Персии, так называемый «Фирдоусизм» — культ «Шахнаме»?
Лана Раванди-Фадаи: «Шахнаме» (буквально Книга царей) — наиболее выдающееся и объемное произведение за всю историю персидской литературы. Оно было написано в Х — начале ХI вв. персидским поэтом, разорившимся крупным помещиком (перс. — дихкан) Абулькасимом Фирдоуси.
«Шахнаме» посвящено истории Ирана с древнейших времен до исламского завоевания и гибели последнего царя Сасанидов Йездигерда III в 651 г. Поэма, таким образом, возвеличивает доисламскую историю Ирана, великих царей и великие битвы.
Среди царей есть как реальные (Ахемениды и Сасаниды), так и мифологические (например, Джамшид). В современном Иране, несмотря на господство исламской культуры, власти к изучению и чтению «Шахнаме» относятся с пониманием, как к важному историко-культурному и литературному памятнику.
До сих пор «Шахнаме» имеет большое значение, ее читают многие деятели искусства и интеллектуалы и просто любители персидской истории и литературы. Лексика в «Шахнаме» имеет ту особенность, что там очень мало арабизмов — около 2% (для сравнения, в современных персидских публицистических текстах — около 40% арабизмов), потому что Фирдоуси специально старался использовать старую персидскую лексику, чтобы сохранить ее от забвения.
Например, в нем используется исконно персидское слово «соторг» (сильный), которое было вытеснено арабизмом «гхави». В современном Иране существуют некоторые деятели культуры и искусства, выступающие (во многом под влиянием языка «Шахнаме») за «очищение» современного персидского языка от арабизмов.
На мой взгляд, вреда от этого будет гораздо больше, чем пользы: произойдет полный языковой разрыв, так что все произведения, написанные на фарси в течение последних 1400 лет, больше не будут доступны читателям и их придется специально переводить на этот новый, «очищенный» персидский язык.
А вообще обсуждение «Шахнаме» заслуживает отдельного очень большого разговора. У меня есть на эту тему статья «Этнос, нация и национализм».
Корр.: Фарси как объединяющий фактор?
Лана Раванди-Фадаи: В переписях населения Ирана не указывается процент национальности и процент носителей тех или иных языков. Поэтому приходится пользоваться грубыми оценками.
Считается, что персов в Иране (у них родной язык — фарси, или персидский) около 50%. Но в Иране в последние десятилетия, как и в большинстве стран мира, идут процессы языковой ассимиляции — когда представители национальных меньшинств считают, что ради карьерного роста и престижа им лучше не учить детей родным языкам, а учить их только государственному (престижному) языку.
Эти процессы наблюдаются повсеместно в мире, далеко не только в Иране. Поэтому множество иранцев — представителей национальных меньшинств — отказались от своего родного языка и перешли на фарси, особенно те, кто эмигрировал в крупные города центральной части Ирана.
По одному из опросов, персидский язык стал родным для 61% населения. Это означает, что 11% населения, или более 10 млн человек, забыли свой родной язык и перешли на фарси. Однако такие регионы, как Иранский Азербайджан и Иранский Курдистан сопротивляются языковой ассимиляции, там жители стараются чаще говорить на родных языках.
Также можно сказать, что в школах Ирана преподавание осуществляется только на персидском языке как государственном. Местные языки в целом не используются в преподавании, хотя конституция допускает такую возможность. Но на местных языках печатаются книги и издаются газеты и журналы, хотя и явно недостаточно.
Поэтому многие представители национальных меньшинств, особенно азербайджанцы, жалуются, что местные языки недостаточно хорошо защищены. Но надо сказать, что при династии Пехлеви было гораздо хуже — тогда не просто нельзя было что-то печатать, например, на курдском или азербайджанском, но даже могли отобрать и сжечь книги на национальных языках, поэтому их прятали в сундуках.
После революции 1978–79 гг. государство потребовало обязательного разделения всех школ по конфессиональному и половому признаку по всей стране, а что касается религиозных меньшинств, то они должны были сами решить, как разделить школы по половому признаку.
Напомню, что c первых дней исламской революции лидеры основных религиозных меньшинств были предупреждены о запрете на прозелитизм (обращение мусульман в другую религию). Все лидеры религиозных меньшинств подписали декларацию о недопущении мусульман в их религиозные центры.
Был издан также указ, который запрещал нахождение храма, церкви или синагоги на территории школы, чтобы мусульмане, посещающие эту школу, не были бы обращены в эту религию.
Подытоживая, шиитский Ислам, древняя персидская культура и язык, а также персидская национальная идентичность являются взаимосвязанными краеугольными камнями идеологии современного Ирана.
(Беседу провел Сергей Ибрагимов.)
