Если художник понимает, чему он служит, то он избежит «соблазна искуса»

Прошла очередная годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Что значит этот праздник в нашей современной действительности?

Своим отношением к празднованию 101-й годовщины Октябрьской революции поделился композитор, академик Петровской академии наук и искусств, художественный руководитель фестиваля русского искусства «Петербургская осень» Михаил Журавлев.

Журавлев: события октября 1917 года стали поистине великими. Они вывели на первый план прометеевскую идею восхождения человека. Выразив сожаление по поводу того, как мелочно, глупо и неконструктивно отмечается годовщина Великого Октября, композитор отметил, что нельзя говорить об истории в сослагательном наклонении, но, если бы не было социалистической революции, то, возможно, не было бы не только России, но и вообще человечества.

«Альтернатива была простая: либо тотальное истребление человека как образа и подобия Божьего, либо воплощение этого образа и подобия на каком-то новом уровне», — сказал Журавлев. Он подчеркнул, что необходимо прикладывать огромные усилия, чтобы привлекать к советскому наследию людей, потому что вне этого наследия — художественного, литературного, театрального, — современный человек неполноценен.

На вопрос корреспондента, почему многие деятели искусства предали СССР в перестройку, Михаил Журавлев ответил, что это предательство объясняется неспособностью устоять от искушения. Он пояснил, что наблюдал это воочию, видел механизм этого чудовищного процесса.

По словам композитора, творческая интеллигенция считает, что она вправе быть абсолютно свободной от общества. Он подчеркнул, что конфликт между стремлением художника самовыразиться и вписанностью его же в общество присутствовал во все времена, но наиболее мудрые художники понимают, что они связаны с обществом и, в той или иной степени, служат ему.

Как заметил Журавлев, на протяжении советского периода выросла прикормленная художественная номенклатура, пользовавшаяся таким набором благ, которых у художников в истории никогда не было. И номенклатура в силу природных амбиций стала крениться в сторону абсолютной безответственности.

«Это природа человеческая такая. Если человек наделен творческим даром, есть соблазн туда уйти. Во все времена это было. Тут надо понимать, что есть два искусства. Я так каламбурно расшифровываю: есть искусство от слова „искус“, т. е. искушение, а есть искусство от слова „ство“, т. е. сотворчество. Если художник понимает, что он служит, что он может быть только проводником какой-то общей глобальной идеи и не претендует на какое-либо исключительное абсолютное авторство, то он избежит соблазна искуса и будет находиться в „ство“. А если он вкусил этого — его похвалили, дали премию, позволили делать все, что хочет на сцене, то очень легко оторваться. И даже больших художников это настигало. Так что тут очень тонкая грань: по мне, так между представителем искусства и монахом — почти по краю», — считает Журавлев.