Разговор о современном искусстве. Часть 2
В первой части лекции кандидата философских наук, доцента кафедры теоретической и социальной философии факультета философии и психологии Саратовского государственного университета Михаила Богатова речь шла о зарождении терминов — искусство и эстетика, о том, как менялись роли художника и публики. Во второй части Богатов рассказывает о том, что произошло с искусством, начиная с середины XX века.
Богатов условно разделил современное искусство на настоящее и актуальное. Представители настоящего искусства, в его понимании, — это те, кто «используют средства традиционного классического искусства». В то время как «актуальное искусство не является подвидом искусства, это совершенно другое направление, политически ангажированное».
Михаил Богатов выделяет две причины возникновения актуального искусства. «Актуальное искусство возникло во второй половине ХХ века, когда подросли дети тех, кто участвовал во Второй мировой войне. Они испытывают огромное чувство неудовлетворенности, потому что их отцы — герои, их отцы воевали. Не только это является причиной, — говорит Богатов, — но я считаю, что это одна из таких социологических причин».
Вторая причина возникновения актуального искусства — искусственная. В мае 1968 года в Париже происходят события, названные Красным маем. Михаил Богатов говорит о том, что прекращение этого бунта связано с тем, что бунтари были объявлены художниками. «Подавлять бунт было фактически невозможно, потому что бунтари не представляли собой политической партии, которую можно было бы противопоставить другим партиям, и, в общем, была выбрана такая стратегия, которую я назвал бы перспективизацией политического процесса. Если говорить очень просто, то эти бунтари были объявлены художниками, и, соответственно, общественное мнение к этим бунтарям было трансформировано. Бунт теперь находится на территории современного и актуального искусства, и соответственно выделялись определенные деньги, лоббировались определенные интересы для того, чтобы эти бунтари могли участвовать во всевозможных фестивалях современного искусства, открывать новые музейные площадки и т. д. После этого фактически политический протест в чистом виде был невозможен. Мы знаем, что очень много людей просто повзрослело из тех студенческих масс, стали представлять собой общество потребления, но часть из них начали позиционироваться как художники, современные актуальные художники».
В этот период впервые столкнулись две линии, говорит Богатов. «Я бы их назвал — линия настоящего искусства и линия актуального искусства. То есть актуальное искусство не является подвидом искусства, это совершенно другое направление, это политически ангажированное направление, которое эстетически нейтрализовано. Так вот СМИ и всевозможные информационные потоки понятным образом автоматически переключились на актуальное искусство как на искусство как таковое, потому что, по сути, актуальные художники и журналисты занимались одной и той же деятельностью, они реагировали на текущие политические события. Эти художники были гораздо более понятны журналистам, чем классические художники. Работы, как мы поняли, классического художника требуют от зрителя определенного знания, зритель должен что-то с собой сделать, чтобы воспринимать эти произведения. В то время как то, что производилось актуальными художниками, работало как раз на непосредственное восприятие, так же, как любые политические события. Их нужно было понимать в той мере, в какой ты являешься гражданином, не более того, большего не требуется. Здесь работали и эпатаж, и всевозможные шоковые моменты. Эта новая волна актуального искусства усугубила ситуацию настолько, что вернуться назад для того, чтобы сказать — ну вот, чтобы воспринять это произведение искусства, ты должен погрузиться в эпоху и т. д. Это высказывание просто теряет смысл».
Богатов говорит о том, что для того, чтобы делать актуальное искусство, надо только знать его очень короткую историю, чтобы не повторяться. «Знать ее нужно не потому, что там идет какая-то эволюция, а для того чтобы в первую очередь не повторяться, поскольку все возможные перформансы, или разовые выступления, которые в 50-е годы сошли бы за политический протест, а теперь являются художественными акциями, не могут эпатировать несколько раз, будучи повторенными. К 80-м годам, когда, как я уже сказал, это поколение выросло, и общество потребления окончательно утвердило свои позиции, проблемы политического бунта больше не стояло. И за эти 20-30 лет те, кто поверили в новое актуальное искусство, должны были встать на ноги, что называется, и начать выживать уже без всевозможных государственных финансирований, потому что государству нет смысла платить за продолжение бунта тем, кто бунтовать не будет, т. е. уже не может».
Таким образом, актуальное искусство на Западе выполнило свою функцию. Но его все же использовали еще раз в политических целях, на этот раз уже против России. Об этом — в следующей статье.
