Нам нужен главный хирург СВО
Раненые — это солдаты и офицеры в момент ранения, при поступлении в госпиталь и во время длительного лечения, потом — это выздоровевшие; кто-то из них станет инвалидом по ранению, кого-то врачи не смогут спасти из-за тяжести ран. Воюющие за свою страну это лучшие люди своего государства, достойные огромного внимания и заботы со стороны своих сограждан. Но как эти внимание и заботу обеспечить самым лучшим образом?
Известно, что в локальных войнах (Вьетнам, Корея, Афганистан, Чечня и др.) соотношение убитых и раненых составляет 1 к 3.
Также известно, что войны каждой следующей эпохи существенно отличаются от войн эпохи предыдущей. Современные локальные конфликты стали войной ракет, умных снарядов, дронов (БПЛА), электронного противодействия. И сразу изменился характер ранений. Если в Великую Отечественную войну преобладали ранения пулевые, то в Афганистане увеличилось количество минно-взрывных травм и ранений — до 30% от общего числа раненых. В современных боевых действиях, по данным открытой печати, существенно возросло количество осколочных ранений — до 70–80 и даже 90%. Значит, должно быть больше сочетанных ранений, при которых повреждены несколько сегментов человеческого тела, например, голова + конечности, конечности + живот, голова + грудь, голова + грудь + живот + конечности и т. д. Шансы на выживание, соответственно, понижаются у раненых с бо́льшим числом пораженных сегментов тела.
В годы Великой Отечественной войны была создана оптимальная система оказания медицинской помощи, состоявшая из следующих основных элементов: сбор раненых на поле боя, оказание первой медицинской помощи, оказание квалифицированной и специализированной хирургической помощи, реабилитационное лечение. Оказывалась помощь и хирургическая, и терапевтическая. Этой работой руководили главные хирурги и терапевты фронтов, которые подчинялись главным специалистам Красной Армии и Военно-Морского Флота. Главным хирургом Красной Армии был академик АН СССР Н. Н. Бурденко. Его помощниками и заместителями были выдающиеся хирурги — профессора С. С. Гирголав, В. В. Гориневская, В. С. Левит, В. Н. Шамов, С. С. Юдин. Главным хирургом ВМФ был профессор Ю. Ю. Джанелидзе.
Раненых и больных было очень много: сотни тысяч. Зато в строй возвращали 78% от числа раненых и больных. А это были уже обстрелянные и опытные бойцы. В довоенные годы советское государство не жалело сил и средств на подготовку медицинских кадров гражданского здравоохранения и военно-медицинской службы.
Данный фактор оказался одним из важнейших в обеспечении Победы над фашистской Германией, у которой деятельность медицинской службы не была столь эффективной. Германия не смогла быстро восполнять свои боевые подразделения живой силой из числа излеченных раненых.
Воины Красной Армии знали, что медицина СССР находится на высоком уровне и были уверены, что медицинская помощь им будет оказана своевременно и в полном объеме. Что имело колоссальное психологическое значение для воинов, идущих в бой.
В новой России, в период, когда Министерство обороны РФ возглавлял Сердюков, были безвозвратно расформированы многие госпитальные базы (в том числе хирургической направленности) военно-медицинской службы, которые в совокупности составляли ее костяк и были мощным резервом системы здравоохранения нашей страны. Сердюков посягнул даже на Военно-медицинскую академию — кузницу военно-медицинских кадров, но не успел совершить это преступление. Зато закрыл военно-медицинские факультеты в Саратове, Нижнем Новгороде, Омске, Куйбышеве (ныне Самара). Успел разгромить многие госпитали в стране, в том числе и в Санкт-Петербурге — крупный 442-й Окружной военный клинический госпиталь (его хирургическое отделение так и не удалось восстановить до настоящего времени). Разгром военной медицины сочетался с «оптимизацией» гражданского здравоохранения, которое было сокращено в четыре раза по числу коек и больниц в сравнении с 1991 годом.
В этом году руководителями страны официально было заявлено, что в России не хватает 25,2 тысячи врачей. Много это или мало? За «идеальный» минимум, который говорил бы о достаточности кадрового обеспечения, специалисты в мире берут контрольную цифу — 20,7 врача на 10 тыс. населения. Росстат сообщил, что в нашей стране 58,4 врача на 10 тыс. жителей. То есть более чем достаточно. Так откуда взялась нехватка в 25,2 тысячи врачей? Между прочим, это 4 млн 280 тысяч пациентов, не прикрытых, не обеспеченных врачами различных специальностей!
Следовательно, статистика необъективна, а потому и не помогает руководителям здравоохранения принимать верные решения.
Например, в докладе главного внештатного хирурга Минздрава России А. Ш. Ревишвили прозвучало: «С 2016 по 2021 год количество… хирургов в российских медучреждениях сократилось с 20 683 до 18 799 (сокращение составило 9,1%)». Вывод: в стране имеет место нехватка хирургов. И вот выходит постановление правительства РФ от 20.12.2022 г. № 2351 о том, что терапевты и педиатры могут, проучившись несколько месяцев, стать хирургами, анестезиологами-реаниматологами, травматологами-ортопедами. Однако, чтобы стать хирургом, надо иметь к этому призвание. Не каждый врач может быть хирургом. Подготовка хирурга занимает годы. За 1296 часов, и тем более за 504 часа хирурга не подготовить.
Какая будет зарплата у новоиспеченных хирургов, анестезиологов-реаниматологов и травматологов-ортопедов? Стипендия у студента-медика — две тысячи рублей, и он больше работает на стороне, чтобы выжить, чем учится в своем вузе. При этом и качество подготовки будущих врачей падает. И кто-то думает, что таким образом будут решены проблемы медицины и хирургии? Это латание дыр, а не системное решение вопросов государственной важности.
Задача оказывать качественную и своевременную хирургическую, терапевтическую, реабилитационную и иную медицинскую помощь раненым ставит острые организационные вопросы для всей системы здравоохранения. Система высшего медицинского образования является ее фундаментом и ростковым слоем. Главным организационным вопросом в оказании хирургической помощи раненым является вопрос создания института главного хирурга специальной военной операции (СВО) и других главных медицинских специалистов (терапевт, инфекционист и др.). Такой специалист со своим аппаратом, кадровыми и материальными ресурсами тыла должен концентрировать в своих руках всю статистику по госпитализации и эвакуации раненых для ее анализа, организовывать оказание хирургической помощи при подготовке крупных операций наступательного или оборонительного характера, согласовывать со службой тыла объем ее медицинского снабжения, продумывать идеологию оказания хирургической помощи в условиях меняющейся военной обстановки, гибко менять структуру лечебно-эвакуационных мероприятий и пр. Взять, например, один простой вопрос возвращения легкораненых военнослужащих после излечения в свою воинскую часть для продолжения участия в боевых действиях. Сейчас все раненые, в том числе и легко, поступают на лечение (долечивание) в лечебные учреждения гражданского здравоохранения. Вооруженные силы страны их теряют. Хотя легкораненые должны лечиться в военных госпиталях и после выписки направляться обратно на передовую. Значение легкораненых для восполнения людских ресурсов в ходе боевых действий является первостепенным. В годы Великой Отечественной войны в строй ежедневно возвращали дивизию обстрелянных воинов, в основном из числа легкораненых.
Главный хирург армии, фронта, всех вооруженных сил — важнейший институт управления и анализа в период военных действий. Его эффективность уже в недавнем времени показали на протяжении почти 10 лет главные (ведущие) хирурги 40-й армии в Афганистане (П. Н. Зубарев, Э. В. Чернов, И. Д. Косачев, Г. А. Костюк и др.), которые своими грамотными организационными действиями обеспечили снижение послеоперационной летальности у раненых и пострадавших, спасение жизней многих из них. Министерство здравоохранения РФ и Главное военно-медицинское управление МО РФ не могут качественно и объективно выполнять функции главного хирурга СВО, они могут ему только помогать.
Сергей Варзин,
доктор медицинских наук, полковник медицинской службы в отставке
