Мы потеряли единый язык. Интервью с преподавателем истории

Резкое охлаждение в отношениях с Западом стало для России серьезным вызовом. Внезапно обнажился идейный вакуум, который долгие 30 лет заполнялся желанием сделать «здесь» как «там». Именно в этих условиях по поручению президента РФ Владимира Путина за год был разработан и внедрен вузовский курс «Основы российской государственности», который призван воспитать в студентах чувство патриотизма, актуализировать и привить уважение к собственной истории.

ИА Красная Весна обсудило вопросы преподавания истории в вузах, обратившись к кандидату исторических наук, доценту кафедры философии и гуманитарных наук Новосибирского Государственного Университета Экономики и Управления (НГУЭУ) Денису Михайловичу Шиловскому.

ИА Красная Весна: Сегодня интерес к истории со стороны государства очень велик. Чувствуете ли вы как преподаватель этот интерес? Стала ли ваша работа более востребованной?

Денис Шиловский: Да, все именно так. Не могу сказать, что это случилось как по щелчку, но это произошло именно в связи с известными событиями на Украине. Есть чисто номенклатурные изменения — увеличение количества часов на историю. Это произошло аккурат в прошедшем учебном году. Система образования — штука инертная. Один коллега в свое время очень метко написал, что номенклатурными «указявками» быстро развернуть такой корабль, как система высшей школы, не получается. С одной стороны, можно на это взирать со смехом: вот увеличиваем количество часов на преподавание истории и ждем быстрых изменений, а ведь именно такая задача и ставится. Но, с другой стороны, что-то надо делать, это, на мой взгляд, многие не понимают.

Надо сказать о том, что раньше разделения на «историю России» и «всеобщую историю» не было — предмет просто «историей» назывался, чему я был несказанно рад, потому что была возможность говорить об истории академически. То есть тебе дают просто «историю», и в твои задачи входит объяснить вчерашним школьникам, которые в целом изучали, что Куликовская битва была 8 сентября 1380 года, историю как науку, представить ее, и это было здорово.

Теперь часы, которые были даны на «всеобщую историю», переведены в «историю России», она преподается два семестра, а «всеобщая история» ушла полностью. Короче говоря, часы преподавания в действительности уменьшились, что иногда преподносится как увеличение.

В отдельных учебных заведениях Новосибирска были гораздо хуже ситуации. Там давался на предмет один семестр с обычным зачетом в конце. А обычный зачет, в отличие от экзамена с оценкой, означает, что студент с самого начала будет к этому относиться как к параллельному предмету.

Да, само по себе выделение академических часов, естественно, всех проблем не решает. Это долгий и трудный путь, начинающийся со школы. Как дело обстоит там, я себе представляю достаточно плохо, только то, что лежит на поверхности, но я наблюдаю очень негативные вещи от вчерашних школьников.

Когда я учился в школе, мне кажется, среднестатистический неуспевающий школьник знал гораздо больше, чем среднестатистический хорошист сейчас. Это видно. А я школу закончил в середине 90-х годов, по сути это еще советское образование было.

ИА Красная Весна: Если говорить о состоянии умов школьников, в конце ноября в НГУЭУ проходила студенческая конференция. С одной стороны, можно отметить позитивную тенденцию, что все достижения Советского Союза, как военные, так и мирные, воспринимаются как свое — это наша история России, и это наши достижения. Но, с другой стороны, представление школьников о СССР, какое-то очень расплывчатое, непонятное… Они слабо понимают, как было устроено советское государство, в каком оно контексте существовало. В чем причина?

Денис Шиловский: Сразу поправлю, не все так воспринимают СССР. Советский период воспринимается странно. На мой взгляд, проблема шире: советский период — вершина айсберга или витрина, по которой видна проблема общего восприятия истории. В нашей средневековой истории тоже проблем много.

Если спросить студента про Ивана Грозного, что он скажет? Многоженец, удушенный Малютой Скуратовым митрополит Филипп (кстати говоря, последнее не установлено). При этом давление на церковь началось откровенно при Иване III, тем не менее достается именно Ивану IV.

Так вот, есть страны типа США или Китая, которые говорят о прошлом либо хорошо, либо ничего. Там такой подход, во всяком случае, насколько я его вижу. Кто может назвать хотя бы одного отрицательного персонажа в американской истории, такого же яркого и такого же противоречивого, каким мы видим Ивана Грозного? И это не говоря про советский период…

Да, сейчас возникли BLM, штурм Капитолия и все остальное. Они начали из прошлого что-то вытягивать и неоднозначно на это смотреть, но общей погоды это там не меняет. В лучшем случае, они Никсона приводят с его этим Уотергейтским скандалом, но не более того. Сохраняется подход: «все у нас было хорошо, всё у нас было правильно». И это, наверное, правильно в контексте как раз исторической преемственности. Для меня, кстати, государственность — это и есть историческая преемственность, в первую очередь. Современная Россия — это результат того, что было в советскую эпоху, результат того, что было в средневековье. Не зря в учебнике пишут: «от Рюрика и до наших дней», то есть с прихода, условно, Рюрика в Новгород, от начала государственного строительства с построением сменяющих друг друга государственных моделей к современной России. Это все Россия. Это все так и должно восприниматься.

И тут мы переходим к советскому периоду. Действительно, есть какое-то странное стремление показать, что у нас все хорошо, замечательное государство с тысячелетней историей, но вот советский период мы должны забыть. Почему? Зачем драпируют Мавзолей во время Парада Победы? Любому же человеку, даже не родившемуся в советскую эпоху, очевидно, что, если бы Советский Союз сохранился, войны между Украиной и Россией не было бы. А раз так, то давайте искать в советской эпохе основания, почему развалился Советский Союз.

В свое время, когда я начал учиться на историческом отделении гуманитарного факультета НГУ, была эта позиция, она активно обсуждалась, почему развалился Советский Союз. Это делалось и с подачи в том числе Фонда Сороса (организация, признанная нежелательной в РФ), который, как я теперь понимаю, просто занимался изданием учебников — у родного государства денег на это не хватало, и куча иностранных агентств нам помогали, давали деньги на гуманитарные исследования. Тогда обсуждалось, что развалился он потому, что уже при его создании были определенные мины заложены, и они должны были рано или поздно рвануть. Хотя понятно, что Советский Союз достаточно долго существовал как прочное государство, которое смогло многого достичь, а, во-вторых, были постоянно рождающиеся новые обстоятельства, которые превращались в вызовы. Так получилось, что не на все эти вызовы ответили, но я не считаю возможным, естественно, Ленина обвинять в том, что на Украине возник конфликт. Это странно…

ИА Красная Весна: Наше государство проявляет серьезную непоследовательность в вопросе истории, это очень хорошо чувствуется. Вы упомянули Ивана IV, ему не так давно в Орле был открыт памятник, и там присутствовал духовник патриарха. Теперь открываем учебник по Основам российской государственности и видим, что Романовы, оказывается, каялись за преступления Ивана IV. Тут очевидный конфликт. Студенты как-то воспринимают это противостояние, или для них это вообще находится вне зоны их человеческого интереса?

Денис Шиловский: Скорее второе. Конечно, есть подготовленные, продвинутые студенты. Повторюсь, я субъективен, может быть, я предвзят и не до конца представляю социологические данные. В средней школе в советское время ученик знал банально больше. Доступность информации у нас сейчас широкая, а мы росли на ограниченном объеме учебников, фондах школьных библиотек. При этом средний школьник знал больше. У меня такое ощущение, что по меньшей мере половина школьников просто не представляет себе предмет.

У меня есть ответ на вопрос, почему так произошло. Мы его неоднократно обсуждали с коллегами. Виной отсутствие единства. Был один учебник, потом их возникли мириады, огромное количество взглядов. Наверное, любой широко мыслящий человек должен это приветствовать. Безусловно, надо преподавать историю не с одной позиции, а с разных, но что приходится признать исключительно вредным — это как раз отсутствие единства подходов, единства программ.

Приходят ко мне люди, эти самые школьники, и я на что-то должен опираться. А потом выясняется, что он про Ивана Грозного еще что-то слышал, а про Ивана III не знает вообще ничего. Единственное, что он может логически предположить — если был четвертый, значит, был и третий. Я же опираюсь в том числе на фактологию, а она должна быть для всех общей, как ни крути.

Я не знаю, как это в общественно-политическую плоскость уложить единым образом. В Советском Союзе как-то это получалось. Пускай это и было связано с тем нелюбимым нынче словом «идеология». Хотя я считаю и сам этот термин, и само это явление вполне себе имманентным такой вещи, как государственное устройство. Одно из передовых государств в отношении создания единой идеологической базы — это те же самые Соединенные Штаты.

Мы должны говорить на одном языке. Я имею в виду представителей разных поколений, так или иначе друг с другом связанных: преподаватели и студенты, а этого нет. Студент ко мне приходит, я ему что-то сообщаю, отталкиваясь от того, что он по моим представлениям должен знать, и начинаю ему какие-то достаточно сложные выводы предлагать, типа той же самой связки правителей и их деятельности в начале XVI века, а он не знает.

Соответственно у меня ему объяснить это не получается. Тогда мне нужно на предшествующие позиции выйти, чтобы и это объяснить, даже чисто фактологически, что освободились от власти Орды и построили приказную систему. Ту же приказную систему не Иван IV построил, а раньше гораздо она была создана, а он ее только в приличествующий вид приводил, и так далее.

Здесь только единство школьных программ спасти может.

ИА Красная Весна: Наблюдая за тем, как государство выстраивает свою историческую политику, можно заметить очень опасную тенденцию на мифологизацию, особенно если это касается дореволюционного периода. Мы видим, что откровенные военные преступники вроде Врангеля или Колчака преподносятся как эталон белого патриотизма. Не видите ли вы эту тенденцию в своей работе? Как это проявляется?

Денис Шиловский: В своей, честно говоря, нет, скорее касается в принципе невнимательного отношения к историческому прошлому. Опять-таки, про Врангеля все еще сложнее, чем про Грозного! Поди-пойми, попробуй вспомнить всю динамику Гражданской войны в России в начале ХХ века. Сейчас относительно 90-х годов мы занимаемся реабилитацией советского прошлого, это относительно попыток запретить коммунистическую партию в принципе в России при Ельцине и прочее. В этой ситуации к деятелям белого движения нужно относиться внимательно.

Когда я учился в школе в младших классах, создавалось такое впечатление, что жизнь крепостного крестьянина, она просто ужас ужасный — туши свет. Все было очень плохо до светлого 1917 года. Так я сейчас вспоминаю. Это, безусловно, неверно с исторической точки зрения. Чем больше я об этом рассуждаю, тем больше попадаю в своеобразную ловушку: да, все плохо с отменой крепостного права, и мы все знаем, чем все закончилось в 1917 году, но с другой-то стороны, реформы были проведены, и общественно-политическую ситуацию середины XIX века они все-таки разрешили, страна вышла на новый уровень. Страна после 1861 года существовала еще значительный период времени. Там тоже были достижения, мы все-таки должны к этому уважительно относиться.

Мне представляется, что здесь нужен некий баланс. Открытие памятника Колчаку — ну это перебор. Его же пытались реабилитировать. Сколько об этом обо всем разных рассуждений было — и не получилось. Этим вопросом даже Военная коллегия Верховного суда занималась. Надо подумать, прежде чем устанавливать памятники именно таким персонажам.

Безусловно, нельзя говорить, что Гражданская война все должна списать, нужно разбираться. С детьми в школе про опричнину рассуждать нельзя, это я прекрасно понимаю. Про все ужасы колчаковского террора во всех подробностях — ну, наверное, тоже. Со студентами можно говорить о большем — это как раз следующая ступенька. А вот как правильно построить этот разговор? У американцев и китайцев это ведь получается. Не в смысле, что России нужно в Америку превращаться, там тоже очень много неприятного, наша система, она практически американизированная, все эти процессы, которые в ней протекают, они ранее в Америке как раз были.

Но, с другой стороны, как-то они эти острые углы сглаживают. У китайцев ведь все еще интересней. Это в принципе очень древняя цивилизация, накопившая огромный опыт разрешения таких вопросов. Если этим не заниматься, то ничего кроме антагонизма мы не получим. Так и будем бодаться.