Вернуть мраморы Парфенона вроде бы надо. Но не хочется
На 24-м заседании межправительственного комитета ЮНЕСКО по возвращению культурных ценностей представитель Турции Зейнеп Боз заявила, что Турции не известно каких-либо документов Османской империи, которые подтверждают права Британии на вывезенные из Акрополя в 1801–1812 годах лордом Элгином мраморы Парфенона, выставляемые ныне Британским музеем и известные как «мраморы Элгина». Выступление представителя правопреемника Османской империи фактически разбило главный довод Британии, согласно которому она обладает мраморами на основании официального разрешения. Особую остроту выступлению придало то, что на заседании комитета — впервые — присутствовал представитель Британии.
Недействительный документ
Единственный документ, на который ссылается британская сторона, — это фирман, якобы существовавший и ныне утраченный, выданный Элгину властями Османской империи. Вместо него предъявляется его неофициальный итальянский перевод неизвестного авторства, появившийся лишь в 1816 году. Согласно тексту документа, якобы адресованного местным властям представителем султана (каймакам-пашой), Элгин намерен создать копии скульптур, в связи с чем местные власти не должны мешать ему проводить замеры, снимать слепки, а также «брать камни» на Акрополе.
Однако в итоге работа Элгина по якобы созданию копий закончилась поспешным вывозом артефактов. После многолетних приключений и скандалов Элгин — не без убытка для себя — продал артефакты Британскому музею.
Завоевав независимость, Греция потребовала вернуть мраморы. Подчеркивалось, что дело не только в незаконности вывоза шедевров, но и в том, что для Греции мраморы главного древнегреческого храма — священные камни, и они как предмет культа, в соответствии с современными представлениями, должны принадлежать своему народу.
Британия выдвигала разнообразные доводы, которые, однако, со временем разбивались. Так, говорилось, что в Британском музее скульптуры сохранятся лучше, чем в Парфеноне или в музее Акрополя, хотя в залах самого Британского музея во время ливней с потолков капала вода. Утверждалось, что оторванные от древнего храма скульптуры и метопы будут полезнее человечеству, если будут выставлены в соседстве с памятниками совсем других эпох. Доходило до комичного: британский историк и журналист Эндрю Робертс пришел в Британский музей и взял интервью у головы лошади из колесницы богини Селены. Лошадь рассказала ему, что именно Британия является наследником Древней Греции. Каменное изваяние сообщило британскому журналисту много интересного, и на фоне других аргументов Британии свидетельство древней каменной лошади является весьма весомым.
Греция же систематически собирала научные данные, чтобы подкрепить свои притязания и последовательно опровергнуть выдвигаемые Британией аргументы. При этом Британский музей на своем сайте по-прежнему сухо ссылается на результаты расследования парламентского комитета 1816 года и на его якобы полное соответствие законам того времени. В ситуации полемики, в момент исчерпания аргументов, когда разговор доходит до вопроса возвращения скульптур, музей и правительство ссылаются друг на друга. Правительство утверждает, что это дело музея, а музей указывает на закон, запрещающий ему отдавать экспонаты.
«Нам не известен ни один документ, узаконивающий эту покупку», — заявила Боз на заседании комитета, прошедшем в Париже с 29 по 31 мая 2024 года. По словам представителя правопреемника Османской империи, нет никаких оснований даже обсуждать законность этой покупки.
Позднее в интервью греческим СМИ, объясняя статус имеющегося итальянского текста, она предложила задуматься, как вообще можно было бы подтвердить подлинность документа спустя 200 лет после его составления.
«Если мы сегодня возьмем лист бумаги, напишем что-нибудь и не подпишем определенным образом, если там не будет никакого номера, печати или чего-то подобного, и этот документ будет найден спустя 200 лет, то, пожалуй, это будет просто неким текстом, написанным на некой бумаге», — подчеркнула Боз в разговоре с телеканалом ERT. Именно так выглядит итальянский перевод, на котором нет «ничего официального»: ни печати, ни подписи, ни тугры (вензеля) султана. Как следствие, нет оснований полагать, что этот документ имеет какую-либо официальную силу.
Как заявил газете Kathimerini член греческой делегации в комитете директор музея Акрополя Никос Стамболидис, чтобы понять, что такое фирман Османской империи тех лет, достаточно ознакомиться с паспортом лорда Байрона, выставленным в музее в связи с 200-летием смерти поэта. Как хорошо видно даже из фотографий в интернете, официальный статус документа подтверждается крупной красивой тугрой вверху документа, чего, естественно, нет в итальянском тексте предполагаемого фирмана.
Позднее Боз отмечала, что в данном выступлении не было ничего нового, поскольку ничтожность предъявляемых Британией документов уже известна. В интервью греческой газете To Vima она опровергла слухи о связи этого выступления с какими-либо политическими мотивами со стороны Турции. В частности, Боз отвергла какую-либо связь этого вопроса с конфликтом вокруг монастыря Хора в Стамбуле, который турецкие власти преобразовали из исторического памятника в мечеть.
«Это независимая позиция, даже вне контекста нормализации греко-турецких отношений. Это результат нашего взаимного сотрудничества в борьбе с незаконным вывозом культурных ценностей», — подчеркнула она. Однако, отметила Боз, перед саммитом она все-таки получила «зеленый свет» от министра культуры Мехмета Нури Эрсоя.
Стоит отметить, что сам Эрсой, посещая в мае музей Акрополя, заявил, что Турция продолжит «поддерживать Грецию всеми средствами» в вопросе возвращения мраморов Парфенона. Турецкие аналитики отметили, что Турция и сама находится в конфликте с Британским музеем по аналогичным вопросам.
А 21 июня министр культуры Греции Лина Мендони во время полемики в парламенте заявила, что высказанная в ЮНЕСКО представителем Турции позиция стала результатом политики премьер-министра Греции Кириакоса Мицотакиса.
Нужно отметить, что требование Греции вернуть мраморы Парфенона — далеко не единственное требование к Британии по реституции культурных ценностей. Так, слова Мендони о том, что мраморы якобы составляют единственное неизменное требование Греции, вызвали недоумение греческих политиков, напомнивших, что Греция требует от Британии также вернуть скульптурное убранство храма Аполлона в Бассах, а греческие ценности есть и в других музеях мира.
География претензий к Британии обширна. Как писала The Global Times, в Британском музее хранится около 23 тыс. экспонатов из Китая. Издание «попросило» Британию бесплатно вернуть все китайские культурные реликвии. А еще, напомнила газета, Британия разграбила культурные ценности Индии, Нигерии и Южной Африки…
В 2021 году в связи с мраморами Парфенона британский министр культуры Оливер Доуден заявил, что если начать возвращать предметы древности на родину, то музеи всего мира останутся без экспонатов. «Будем ли мы настаивать на возвращении Гобелена из Байё?» — намекнул он на возможные встречные претензии Британии и пояснил, что «распутать все эти вещи» уже невозможно.
Британская пресса пошла еще дальше. В 2023 году The Guardian опубликовала список из 12 предметов, которые хотела бы вернуть Британия. Первыми же двумя пунктами шли стол «Резолют», подаренный в 1880 году британским правительством президенту США Резерфорду Хейзу, и бронзовый бюст Уинстона Черчилля, также находящийся в Овальном кабинете. Издание не преминуло добавить, что стол, наверное, испачкан пятнами колы и гамбургеров.
Архивы Элгина
Неожиданным обстоятельством в споре о мраморах Парфенона стали архивы самого графа Томаса Брюса Элгина 7-го. Это произошло отчасти случайно. Греческий археолог Татьяна Пулос исследовала предметы, найденные при строительстве забора на холме Филопаппа недалеко от Акрополя. В поисках информации об одном из найденных украшений она выяснила, что точно такое же есть в коллекции Элгина и выставлено в Британском музее. В 2013 году британские археологи сказали ей, что это «раскопки [итальянского художника Джованни] Лузьери». «Это человек, который вырезал мраморы Парфенона и вел раскопки в том районе», — пояснили они. Благодаря удачному стечению обстоятельств Пулос получила грант на поездку не только в Британский музей, но и в архив Элгинов в Шотландии, а лорд Элгин 11-й согласился ее принять.
Когда Пулос работала в фамильной резиденции Элгинов, ни вопрос мраморов, ни вопрос 7-го лорда в разговорах напрямую не обсуждались, но, как сообщила она газете Kathimerini уже в апреле 2024 года, «в какой-то момент старший сын семьи сказал мне, что, если бы Лузьери не сделал этих вещей, его предок сохранил бы не только свой брак, но и свою репутацию». Элгины рассказали Пулос, что возмущены проклятьем, которое наложил на Элгинов Байрон, что их будоражит любое упоминание претензий на мраморы, и добавили, что лорд Элгин 11-й подвергается травле «больше, чем подобало бы».
Стоит отметить, что в 1967 году один из исследователей фамильных архивов написал книгу, в которой негативно отзывается об Элгинах, в связи с чем семейство закрыло доступ к документам на 35 лет. Пулос стала лишь вторым греческим археологом, получившим такой доступ.
В 1799–1803 годах Элгин был британским послом в Османской империи. В письмах к нему Лузьери просил срочно обеспечить фирман, который «будет составлен так, чтобы позволить избежать новых трудностей и продолжить работу», затем благодарит за деньги, которые позволили «копать и брать», а позднее просит пилы, чтобы, в частности, «разрезать барельеф, который невозможно перевезти, если не уменьшить его вес».
В январе 1804 года, заполучив последнюю часть фриза Парфенона, Лузьери написал, что «все письма и фирманы были столь слабы в этом вопросе, что без денег, подарков и влияния, которым пользуется здесь ваше превосходительство, мы бы не получили ничего».
Пулос призналась, что плакала, читая эти письма. «Возможно, мы как археологи не вовлечены в притязания в политическом смысле, но мы понимаем, что некоторые из этих писем являются ценным аргументом», — пояснила она.
По ее словам, Лузьери был одновременно и преступником, и жертвой. Он преданно служил Элгину, выполнял его приказы, никогда не покидал его до самой своей смерти. Он нанес грекам «очень большую травму, которую мы пытаемся залечить возвращением [мраморов], но и сам он умер трагически. Брошенный и без денег».
Что же Британия?
Когда доводы Британии, почему не нужно возвращать мраморы, иссякли, а давление Греции продолжилось, была выдвинута идея передать мраморы на время, чтобы они были выставлены в Афинах, но не переставали быть собственностью Британии. Обеспечить это, на наш взгляд, невозможно, поскольку подобное соглашение с неизбежностью должно оговаривать вопрос собственности, а позиция Греции основана именно на полной незаконности британского обладания мраморами. Тем не менее правительство Греции вело переговоры с британской стороной якобы в поисках обоюдоприемлемого решения. В отличие от предшествующих публичных претензий, эти переговоры шли уже за закрытыми дверьми, а то, что просачивалось наружу, порой вызывало недоумение. Мендони внезапно заявила, что Греция претендует только на эти артефакты, а Мицотакис выразил уверенность, что скульптуры вернутся до окончания его срока пребывания на посту премьер-министра.
В мае 2024 года министр культуры Британии Люси Фрейзер, член Консервативной партии, прямо заявила, что скульптуры могут быть переданы «только при определенных обстоятельствах», а именно, если Греция признает, что мраморы принадлежат Британии. Она подчеркнула, что Британия не намерена менять закон, запрещающий музею возвращать артефакты.
Реакция британской стороны на сообщение представителя Турции на заседании в ЮНЕСКО, надо признать, не была особо оригинальной.
Непосредственно на 24-м заседании комитета, к которому британская сторона не могла не подготовиться заранее, поскольку проблема мраморов Парфенона уже много лет поднималась на каждом заседании, Соединенное Королевство повторило свою позицию, согласно которой Элгин действовал в соответствии с разрешающим документом, от которого сохранился только итальянский перевод. Также британская делегация сослалась на некий другой документ, связанный уже с перевозкой мраморов в Англию.
На запрос греческого телеканала Skai Британский музей ответил, что признаёт желание Греции вернуть мраморы, уважает сильные эмоции, хочет изучить «инновационные способы работы с нашими греческими друзьями» и надеется, что совместные «инвестиции» в мраморы станут «основой для новых отношений и реалистических решений».
Новые отношения — это, очевидно, всё то же «парфенонское партнерство», единственная видимая задача которого — на какое-то время скрыть самый главный вопрос: кому принадлежат мраморы, — сохранив видимость обоюдного желания решить спор.
Фактически, за неимением документов, дающих права на обладание мраморами, Британия прибегает к аргументации типа «это наше, потому что нам не помешали это забрать». Даже тот сомнительный документ, на который она ссылается, не дает никаких прав, а утверждает только, что ей не помешали. Отказаться от обременительного актива было бы нетрудно и даже, по современным меркам, респектабельно, но об этом лордам не хочется даже вспоминать.
