Святитель Лука — оппонент современных десоветизаторов от РПЦ. Часть 2
Кратко рассказав в первой статье о пути будущего архиепископа в науке и медицине, обратимся к его церковному служению. К 1911 году Валентин Феликсович стал внештатным врачом Феодоровского монастыря. Хотя по штату врач и предполагался, он трудился там бесплатно.
К 1920 году, живя и преподавая в Ташкенте, профессор Войно-Ясенецкий активно участвует в местной приходской жизни. И ни для кого не стало неожиданным поступившее предложение принять священнический сан. Как и решение Валентина Феликсовича принять это предложение.
В связи с начавшимися гонениями на духовенство отец Валентин по существу принял на себя управление епархиальными делами. А в 1923 году Войно-Ясенецкий принял тайно монашеский постриг с именем Луки. А чуть позже он становится епископом Барнаульским и принимает управление Туркестанской епархией.
Студенты ТГУ потребовали увольнения профессора, ставшего монахом. И несмотря на поддержку руководства университета, епископ Лука решает уйти из университета. В местной прессе начинается травля, звучат призывы к аресту. Войно-Ясенецкого арестовывают в июне 1923 года. Накануне ареста он написал завещание пастве, в котором, в частности, призвал оставаться верными патриарху Тихону (что было важно в условиях обновленческого раскола), а также «против власти, поставленной нам Богом по грехам нашим, никак нимало не восставать и во всем ей смиренно повиноваться».
Отношение владыки Луки к Октябрю было сложным. Можно сказать, что он не принял революцию, хотя в самом коммунизме видел отчасти и воплощение Христовых заповедей.
«… Я тоже полагаю, что очень многое в программе коммунистов соответствует требованиям высшей справедливости и духу Евангелия. Я тоже полагаю, что власть рабочих есть самая лучшая и справедливая форма власти. Но я был бы подлым лжецом перед правдой Христовой, если бы своим епископским авторитетом одобрил бы не только цели революции, но и революционный метод. Мой священный долг учить людей тому, что свобода, равенство и братство священны, но достигнуть их человечество может только по пути Христову — пути любви, кротости, отвержения от себялюбия и нравственного совершенствования. Учение Иисуса Христа и учение Карла Маркса — это два полюса», — сказал епископ Лука на допросе.
Из Ташкента епископ был выслан для продолжения следствия над ним в Москву, где свободно жил и даже встречался с патриархом Тихоном. На допросах он опять же всегда был прямолинеен и категоричен:
«...чекист спрашивал меня о моих политических взглядах и о моем отношении к Советской власти. Услышав, что я всегда был демократом, он поставил вопрос ребром: „Так кто Вы — друг или враг наш?“ Я ответил: „И друг и враг. Если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но Вы возглавили гонение на христианство, и поэтому, конечно, я не друг Ваш“».
В октябре 1923 года его приговаривают к первой ссылке под Томск, из которой он возвращается в Ташкент уже в 1925 году. Затем следует новый арест в 1929 году, а в 1931 году очередная ссылка на Север, где он и пробыл до 1933 года. Во время ссылок и между ними представители власти часто предлагали Войно-Ясенецкому сложить священнический сан и посвятить себя полностью медицине и науке. Но всегда на эти предложения епископ Лука отвечал категорическим отказом. Он не представлял себе жизни как без медицины, так и без служения Церкви.
Власти, очень нуждаясь в специалисте такого уровня, в 1934 году всё же предлагают епископу Луке возглавить главную операционную в Институте неотложной помощи Ташкента. А чуть позже и сам институт. Но владыка Лука поставил условие: восстановление храма. Назначение не состоялось.
В 1937 году его арестовывают в третий раз — за «создание контрреволюционной церковно–монашеской организации», по обвинению в пропаганде, работе на немецкую разведку. Как и прежде епископ Лука демонстрирует категоричность в своем сложном отношении к советской власти:
«…к фашизму отношусь особенно отрицательно. Чистые идеи коммунизма и социализма, близкие к Евангельскому учению, мне были всегда родственными и дорогими; но методов революционного действия я, как христианин, никогда не разделял, а революция ужаснула меня жестокостью этих методов.
Однако я давно примирился с нею, и мне весьма дороги ее колоссальные достижения; особенно это относится к огромному подъему науки и здравоохранения, к мирной внешней политике Советской власти и к мощи Красной Армии, охранительницы мира.
Из всех систем государственного устройства Советский строй я считаю, без всякого сомнения, совершеннейшим и справедливым. Формы государственного строя США, Франции, Англии, Швейцарии я считаю наиболее удовлетворительными из буржуазных систем.
Признать себя контрреволюционером я могу лишь в той мере, в какой это вытекает из факта заповеди Евангелия, активным же контрреволюционером я никогда не был…».
Более взвешенное отношение Советской власти к РПЦ в годы войны сказалось и на судьбе архиепископа Луки. О последующей ссылке, судьбе Войно-Ясенецкого в годы Великой Отечественной войны и после Победы, о его взаимоотношениях с властью будет рассказано в следующей статье.
