Родословная Сталина — аналитика противоречивых сведений

Продолжаем начатую в № 596 газеты публикацию статей из коллективной монографии «Эзотерика Сталина. Аналитика конфликта интерпретаций»

Когда родился И. В. Сталин?

В мировой истории, включая историю Древнего мира, есть немало случаев, когда неизвестна точная дата или даже год рождения крупного политического деятеля. Это не редкость. Странности начинаются тогда, когда на основе этой неопределенности буйно расцветают всевозможные конспирологические теории.

Никто ведь не проблематизирует дату и год рождения Ленина или Троцкого. А также Рузвельта, Черчилля, де Голля и так далее. Однако в случае Сталина имеет место именно такая проблематизация. Которая способна порождать — опять же только в случае Сталина — далеко идущие конспирологические или агиографические построения.

В силу этого ответом на вопрос о том, когда родился Сталин, является не односложное «тогда-то», а некое микроисследование или аналитическое расследование.

В советское время все граждане твердо знали, что Сталин родился 21 декабря (по старому стилю 9 декабря) 1879 года. Они праздновали его день рождения каждый год, с особенным размахом отмечали юбилеи в 1929, 1939, 1949 годах. Однако сегодня известна и другая дата — 6 декабря (по старому стилю) 1878 года. Рассмотрим свидетельства в пользу каждой из версий.

6 декабря 1878 года указано как дата рождения Иосифа Виссарионовича Джугашвили в выписке из метрической книги Горийского Успенского собора для записи родившихся и умерших.

Впервые данные из этой метрической книги были представлены широкой публике советским историком, доктором исторических наук Леонидом Михайловичем Спириным в газете «Известия» 24 июня 1990 года в статье «Когда родился Сталин: поправка к официальной биографии». Спирин утверждает, что он нашел копию выписки из метрической книги, работая «в одном из архивов». Исследователь приводит интересную подробность: «Люди, создававшие биографию Сталина, обратились к нему (Сталину. — Авт.) с вопросом: как быть с годом рождения? Передают, что Сталин усмехнулся и сказал: разве сейчас это важно — год рождения? Пишите, как хотите».

Отметим, что в 1992 году Спирин также впервые опубликовал письма Сталина к матери в «Независимой газете». Он утверждал, что черновики переводов этих писем ему передал его коллега-историк, кандидат исторических наук Шота Чивадзе, сделавший их по заданию ЦК КПСС.

Тогда же советский и российский историк и публицист, кандидат исторических наук и ярый антисталинист Яков Григорьевич Рокитянский в статье «Сенсационная публикация профессора Л. М. Спирина» раскритиковал эту публикацию, указав на ряд грубых нарушений Спириным правил работы с историческими документами. Главной проблемой Рокитянский назвал отсутствие доступа к оригиналам как самих писем на грузинском языке, так и к оригиналам их официальных переводов.

Впрочем, на сегодняшний день архивные тексты писем находятся в открытом доступе. И любой желающий может сравнить их с публикацией Спирина. Так же, как в случае с выпиской из метрической книги.

Дата рождения 6 декабря 1878 года стоит и в свидетельстве об окончании Иосифом Джугашвили Горийского духовного училища. А также — в выписке из книги регистрации сведений о воспитанниках Тифлисской духовной семинарии.

В деле Департамента полиции о политической неблагонадежности И. В. Джугашвили, заведенном весной 1912 года, указана дата рождения 6 декабря 1878 года.

1878 год был также указан Сталиным в графе «год рождения» в анкете для Стокгольмского отделения Российского телеграфного агентства (РОСТА), возглавляемого на тот момент советским дипломатом Владимиром Мартыновичем Смирновым. Заполнял эту анкету он в декабре 1920 года. Нельзя не отметить, что последняя цифра 8 обведена ручкой несколько раз — поверх другой цифры, сильно напоминающей девятку.

Данные из этой анкеты были использованы для статьи в шведской газете Folkets Dagblad Politiken («Ежедневная народная политическая газета») от 14 марта 1922 года.

1879 год впервые встречается в описании Иосифа Джугашвили в документах Бакинского губернского жандармского управления, датированных 1910 годом.

Позже в биографической анкете членов Всеукраинской конференции КП (б)У (проходила 17–23 марта 1920 года) Сталин пишет в графе «возраст» «40 лет», что соответствует его рождению в декабре 1879 года. В анкете делегата XI съезда РКП (б) 26 марта 1922 года первоначально указанный возраст Сталина 44 года исправлен на 42, что тоже соответствует его рождению в 1879 году. Также 1879 год, правда, уже не от руки написанный, а напечатанный, зафиксирован в анкете, заполненной для Истпарта 15 декабря 1922 года.

Первым официальным изданием, в котором год рождения Сталина указан как 1879-й, является книга 1923 года «Материалы для биографического словаря социал-демократов, вступивших в Российское рабочее движение за период от 1880 до 1905 г.»

Каноническим годом рождения 1879 год становится после издания официальной энциклопедической биографии Сталина, составленной первым организатором и руководителем его личного секретариата Иваном Павловичем Товстухой и вышедшей в 1927 году. А позже — в «Краткой биографии И. В. Сталина», изданной в 1939 году. Эта биография была составлена Институтом Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК ВКП (б).

Особое место среди источников по данному вопросу занимает интервью матери Сталина Екатерины (Кеке) Георгиевны Джугашвили (урожденной Геладзе) американскому журналисту Хьюберту Ренфро Никербокеру. Интервью было опубликовано 1 декабря 1930 года в газете New York Evening Post. В нем Кеке, которой к тому моменту было 70 лет, как будто специально запутывает следы.

Если верить изложению Никербокера, то Кеке заявила ему следующее: «Когда он (Иосиф. — Авт.) приехал из Гори в Тифлис и поступил в семинарию, ему было 15 лет, и он был одним из самых крепких мальчишек, которые вам встречались». Иосиф Джугашвили фигурирует в списке учеников духовных училищ с указанием результатов приемных испытаний в Тифлисскую духовную семинарию в 1894 году. Поскольку день рождения Сталина — в декабре, а поступал он в семинарию летом, то 15 лет ему исполнилось в декабре 1893 года, а значит, родился он в декабре 1878 года.

Однако в этом же интервью Кеке говорит: «Сосо? Это мой сын Иосиф. <…> Сосо родился в Гори. <…> Это произошло 50 лет назад». Если Сталину в тот момент (интервью было взято до 1 декабря 1930 года) было 50 лет, то получается, что родился он в 1879 году.

Но Екатерина Джугашвили на этом не останавливается, а уточняет: «Сосо исполнится 51 год через 8 дней после Рождества по старому стилю. Я не знаю, какая это будет дата по новому способу исчисления. Я никогда не могла его выучить. Я только знаю, что мне тогда было 20 лет».

Екатерина Геладзе родилась, по одной из версий, представляющейся наиболее убедительной, в 1858 году. Если ей в момент рождения Иосифа было 20 лет, то Сталин родился в 1878 году.

Вот только как понимать ее слова «через 8 дней после Рождества по старому стилю» с учетом того, что «нового способа исчисления» она «никогда не могла выучить»?

Кеке почти 60 лет жила по церковному календарю и через восемь дней после такого большого праздника, как Рождество, отмечала день рождения сына Сосо. То есть 2 января по старому стилю. Этот момент в ее свидетельстве является для нас ключевым.

После того как в 1918 году большевики перешли с юлианского календаря на григорианский, дата Рождества изменилась с 25 декабря на 7 января. Поэтому из слов Кеке скорее всего следует, что 51 год Сталину должен был исполниться через восемь дней после 7 января 1931 года, то есть 15 января 1931 года. И что родился Сталин 2 января 1880 года по старому стилю.

Если же предположить, что для Кеке за 60 лет «Рождество» и 25 декабря стали тождественны, и поэтому она говорит о восьми днях после 25 декабря уже по новому стилю (12 декабря по старому стилю), тогда датой рождения Сталина следовало бы считать 20 декабря 1880 года по старому стилю. Однако подобное указание являлось бы следствием смешения в сознании Кеке григорианского и юлианского календарей — и опираться на него в определении реальной даты рождения Сталина было бы ошибкой.

Таковы весьма туманные данные, которые можно почерпнуть из интервью матери Сталина.

Противоречие же между двумя «официальными» версиями даты рождения каждый исследователь разрешает по-своему.

Например, историк и журналист Николай Иванович Капченко, в течение многих лет собиравший материалы, связанные с жизнью и деятельностью Сталина, утверждал в своей книге «Политическая биография Сталина», что мотивы изменения года рождения были чисто психологическими. Оговаривая, что такой поступок полностью противоречит характеру Сталина, автор тем не менее делает следующее предположение:

«В зрелом и пожилом возрасте людям свойственно стремление выглядеть моложе своих лет, по крайней мере, чтобы их считали более молодыми, чем они есть на самом деле. <…>

Именно в тот период, когда Сталин перевалил за 40-летний рубеж и недавно женился на женщине, которая была моложе него более чем на 20 лет, и зафиксировано появление другой даты его рождения, т. е. он как бы стал моложе на год».

Отметим: мысль о том, что мужчине достаточно «сбросить» всего один год, чтобы выглядеть заметно моложе в глазах женщины, нам представляется более чем странной.

Писатель Святослав Юрьевич Рыбас в своей биографии Сталина, опубликованной в 2009 году в серии «Жизнь замечательных людей», полагает, что дело было просто в ошибке делопроизводителя: «Иосиф впоследствии станет Сталиным… Изменится и дата его рождения — на 21 декабря 1879 года; произойдет это из-за случайной описки делопроизводителей».

А вот внук Сталина Александр Васильевич Бурдонский в одном из интервью объяснил наличие нескольких версий не банальными делопроизводительными, а мистическими мотивами. По его словам, Сталин увлекался учением Гурджиева, которое предполагало, что человек должен скрывать свое реальное происхождение и окутывать свою дату рождения неким флером.

Упомянутый Бурдонским мистик и путешественник Георгий Иванович Гурджиев является настолько загадочной и мистифицированной личностью, что его возможные связи со Сталиным требуют отдельного исследования.

Иную, хотя тоже мистическую, мотивацию приписывает Иосифу Виссарионовичу историк и экстравагантный публицист Вильям Васильевич Похлёбкин, посвятивший «символике цифр, чисел и дат» Сталина две главы своей книги «Великий псевдоним». «По грузино-персидскому счету цифра 5 была наделена магическим смыслом. Всё, что было кратно 5, должно было приносить счастье, или сбываться», — пишет он. Сталин якобы заметил, что важные события в его жизни происходили в 1889 (издание поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре») и 1899 году (исключение из семинарии), прикинул, что декабрь 1878 года это уже практически 1879 год — и решил, что «гораздо правильнее вести отсчет» своего возраста с 1879 года. Тогда получится, что эти важные события произошли, когда ему было 10 и 20 лет соответственно, то есть в годы, кратные пяти.

Британский историк и писатель Саймон Джонатан Себаг-Монтефиоре, автор книги «Молодой Сталин», получившей сразу несколько престижных западных премий, утверждал, что Сталин изменил год своего рождения прежде всего, чтобы избежать армии: «Этому есть несколько объяснений, в том числе желание Сталина пересоздать себя заново. Скорее всего, когда-то он изменил год рождения, чтобы избежать воинской повинности».

Наверняка подобные случаи в Российской империи были, но в случае Сталина такое объяснение представляется сомнительным.

В данном вопросе Себаг-Монтефиоре ссылается на мемуары Иосифа Давришеви, сына полицейского начальника из Гори Дамиана Давришеви, друга семьи Джугашвили. В них, по утверждению Себаг-Монтефиоре, Иосиф Давришеви сообщает, что его отец в 1901 году помог Сталину изменить дату рождения именно для того, чтобы он мог избежать призыва в армию.

Однако в книге Давришеви этот момент описан иначе. Дамиан Давришеви интересовался судьбой Иосифа Джугашвили и после переезда последнего в Тифлис: «В 1903 году он (Дамиан. — Авт.) также освободит Сосо от военной службы, записав его в „Ополчение второго разряда“ (народное ополчение, которое в случае войны мобилизовали лишь в крайнем случае), как он, кстати, сделал это и для меня. Это военное удостоверение, избавляющее Сосо Джугашвили от казармы, было подписано Давидом Мачавариани, ставшим к тому времени работником префектуры Гори».

Согласно делу Департамента полиции о политической неблагонадежности Джугашвили И. В., он призывался в 1900 году, однако на военную службу взят не был, поскольку — будучи «единственным способным к труду сыном при отце, к труду неспособном, или при матери-вдове» — пользовался льготой 1-го разряда по семейному положению.

Зачем же Сталину было искать дополнительные средства избежать призыва в армию, если он и так был от него освобожден?

Наиболее вероятным и очевидным объяснением путаницы с годом рождения Сталина является наличие различных легенд, необходимых каждому, занимающемуся нелегальной деятельностью. Иосиф Джугашвили менял имена, происхождение и дату рождения в соответствии с потребностями текущего момента его революционной деятельности.

Так, в списке лиц, подлежащих розыску по делам политическим Кутаисского жандармского управления за 1904–1908 годы, написано, что родился Иосиф Виссарионович Джугашвили в 1881 году.

Есть полицейские документы, где указан 1880 год рождения, например, документы дознания за 1910 год по делу об исследовании политической благонадежности И. В. Джугашвили и С. Л. Петровской.

С другой стороны, Екатерина Джугашвили говорила, что родила Иосифа в 20 лет. Но в каком году родилась она сама? Мы уже говорили, что по одной из версий годом ее рождения является 1858 год. Но в тбилисском некрологе Екатерины Джугашвили было написано, что она «родилась в 1856 году в селении Гамбареули, близ города Гори, в семье крепостного крестьянина». В таком случае придется сказать, что Сталин родился в 1876 году.

Тот же вывод получается, если вычислить возраст Екатерины Георгиевны, отталкиваясь от года, когда она выходила замуж. В метрической книге Горийского Успенского собора для вторично бракосочетающихся за 1874 год возраст невесты указан 18 лет. В таком случае Кеке родилась в 1856 году. А Сталин, соответственно, в 1876-м.

Короткая газетная заметка за авторством Бориса Дорофеева от 20 октября 1935 года, посвященная неожиданному приходу Сталина в гости к «75-летней матери», была напечатана в «Правде» 23 октября. В расширенной заметке от 25 октября, посвященной тому же событию и напечатанной в «Правде» 27 октября, сказано, что «Кеке идет 75-й год», то есть ей в тот момент было 74 года. Тогда мы должны считать, что родилась она в 1860 или даже в 1861 году.

Характерно, что в последнем паспорте Екатерины Джугашвили был указан именно 1860 год рождения и Гори как место рождения. Неизвестно, откуда брали информацию советские чиновники, выдававшие паспорт матери лидера государства. Но в этом случае по словам Кеке получается, что Сталин родился в 1880 году.

К сожалению, ни один из перечисленных источников не является полностью достоверным. В кавказских селах достаточно свободно обращались с записями о дате рождения и крещения. Церковное руководство вынуждено было регулярно требовать от священников неукоснительного выполнения канонов таинства крещения и штрафовало их, если в их приходе умирали дети без крещения, однако постоянные нашествия на Грузию врагов, периоды смутного времени, наконец, просто труднодоступность отдаленных горных сел не позволяли осуществлять контроль должным образом. Нельзя сравнивать современное педантичное бюрократическое делопроизводство с тем, как велись церковные метрические книги в кавказских деревнях в конце XIX века.

Да что там XIX век. В XX веке в Центральной России детей, рождавшихся в конце года, родители сами записывали на первое января следующего года. Например, чтобы ребенок не вынужден был идти в школу раньше, чем родители считали положенным, и чтобы в классе ребенок не был самым маленьким.

Более того, во время Великой Отечественной войны многие записи актов гражданского состояния были уничтожены или утеряны — и потом восстанавливались со слов, не всегда верно и аккуратно.

Что уж говорить о деревнях и селах. Тем более в XIX веке. Слишком много детей умирало в младенчестве, и не всё отражалось в церковных книгах. Один ребенок умирал, через год рождался другой — при этом запись в метрической книге могла остаться прежней.

Поэтому, кстати, нельзя обойти стороной противоречивые сведения в вопросе о том, каким по счету ребенком был Иосиф у своих родителей — третьим или четвертым.

В своих воспоминаниях Екатерина Джугашвили (которой вроде бы нет оснований не верить в этом вопросе) говорит, что Сталин был ее третьим сыном: «Когда родился третий мальчуган, Бесо решил не искушать судьбу и поменять крестного. Якоб обиды не держал».

Однако если верить журналисту Никербокеру, то в устной беседе Екатерина Джугашвили заявила ему иное: «Я только знаю, что мне тогда было 20 лет и что Сосо был моим четвертым сыном». И поскольку указанные слова не были официально опровергнуты, данную версию также полностью отбрасывать нельзя.

Поясним, что не заметить или проигнорировать такое интервью было невозможно. Во-первых, пишет Никербокер, прежде «ни один член семьи Сталина, не считая его самого, не давал интервью». Во-вторых, уже в 1931 году Никербокер получил Пулитцеровскую премию за цикл статей, опубликованных в 1930 году в журнале Public Ledger и газете New York Evening Post о пятилетке в СССР, а также о происхождении и о прошлом Сталина. Одной из статей этого цикла и было интервью с Екатериной Джугашвили.

При этом большинство исследователей (от Себаг-Монтефиоре до Рыбаса) поддерживает версию о трех сыновьях Екатерины.

Версию о четырех сыновьях в основном развивают политические противники Сталина. Например, ее продвигали Троцкий и французский коммунист-антисталинист, историк и писатель Борис Суварин. Западные советологи Ян Грей и Роберт Чарльз Такер, а также историк Алан Буллок поддержали эту версию.

Отметим, что в воспоминаниях бывшего преподавателя Горийского духовного училища Семена Павловича Гогличидзе, хранящихся в РГАСПИ в печатном виде, число детей Кеке и Бесо было исправлено от руки в нескольких местах. То есть в момент записи воспоминаний это не было случайной опечаткой или оговоркой.

Скорее всего, отсутствие официальных опровержений Никербокера означало, что тогда эти несоответствия просто не имели значения. И действительно, какая разница, сколько детей умерло у родителей Сталина до его рождения. Что должно измениться, если он родился не 9, а 6 декабря?

Если не брать во внимание околонаучную нумерологию или вовсе ненаучную мистику, для которых точная дата рождения принципиально важна, — а совсем не брать этого в рассмотрение было бы опрометчиво, коль скоро речь идет о такой загадочной фигуре, как Сталин, — то приходится признать, что требовательность к таким малозначимым нюансам биографии Сталина у серьезных исследователей вызвана, скорее всего, идеологическими причинами.

При ознакомлении с самыми разными версиями жизнеописаний Сталина нетрудно заметить, что многие авторы стремятся либо его демонизировать, либо идеализировать. Они интерпретируют в необходимом им ключе отдельные факты из детства и юности Иосифа, отдельные эпизоды его взаимоотношений с родителями, учителями, друзьями и подругами. И неопределенность в вопросе даты его рождения эти авторы тоже интерпретируют так, чтобы она укладывалась в создаваемый ими образ Сталина.

Некоторые авторы (например, Рыбас) говорят о случайной описке делопроизводителей, другие (например, Себаг-Монтефиоре) — о желании избежать воинской повинности, третьи (например, Капченко) напоминают о простом человеческом желании казаться моложе, чем на самом деле. Однако эти гипотезы не выдерживают проверки фактами и противоречат либо политическим реалиям того времени (случайная описка, ставшая историей), либо масштабу личности Сталина (вряд ли он мог изменить дату рождения, чтобы показаться моложе понравившейся ему женщине).

Значительно более интересной, хотя и трудно проверяемой, является полумистическая версия о влиянии даты рождения на судьбу человека. Напомним, что внук Иосифа Виссарионовича, театральный режиссер Александр Бурдонский однажды заявил, что Сталин стремился скрыть свое реальное происхождение, в том числе и дату рождения, в соответствии с учением Георгия Гурджиева.

Для чего? Адепты нумерологии, например, считают, что знание точной даты рождения человека позволяет определить его слабости, просчитать, когда и при каких обстоятельствах человек будет наиболее уязвим. Соответственно, чтобы тебя не сглазили и не прокляли, надо реальную дату рождения хранить в тайне. Поскольку публичные люди не могут подобную информацию просто скрывать, они «вынуждены» придумывать неверную дату.

Впрочем, поиск рациональных мотивов поступков Сталина, к сожалению, давно стал необязательным в популярной публицистической литературе. Даже для авторов, не склонных к эзотерике. Для многих, как пишет Капченко, факт целенаправленного изменения даты рождения «логически вписывается в образ Сталина как прирожденного фальсификатора». «Иными словами, рисуется какая-то закономерная цепь фальсификаций, которая будто бы пронизывала всю жизнь этого человека — со дня его рождения до самой смерти», — утверждает он.

Действительно, в отсутствии определенности в дате рождения Сталина (как и его матери) обычно видят желание запутать и сокрыть нечто — наверняка неприятное, порочащее, позорное. Причем «порочащим» для таких авторов является в том числе и революционная деятельность, попросту требовавшая создания политических «легенд».

Что касается числа умерших в раннем возрасте братьев Сталина, то, по всей видимости, это также должно было опорочить вождя, создав его матери дурную славу. Его детство при этом должно было предстать тяжелым, а он сам, соответственно, — психопатом.

Установив всё это, можно перейти к обсуждению того, что так волнует этих авторов — к обсуждению неочевидных обстоятельств, повлиявших на формирование личности Сталина.

Особые семейные обстоятельства и их роль в формировании личности Сталина

Человеческая личность в существенной степени определяется влиянием, оказываемым на эту личность другими людьми. Наиболее пластична по отношению к влияниям личность ребенка, которая еще только формируется. Когда личность сформируется полностью, влияние других людей на нее будет более слабым, более ограниченным. А когда личность еще только формируется, влияние тех, кто находится рядом, очень велико.

На ранних этапах формирования личности рядом находятся мать, отец, ближайшие родственники, те, кто входит в узкий круг ближайших знакомых отца и матери, а также друзья детства и какие-нибудь странные фигуры, почему-то вдруг иногда оказывающие сильное влияние.

Изучая формирование личности, задаешься вопросом о том, какова ее родословная и в какой мере те, кого можно назвать «держателями» этой родословной, оказали то или иное влияние на личность.

Этих держателей родословной мы только что перечислили. Иногда решающее значение имеют одни держатели, например, бабушка, которая заменила мать, иногда какие-то особенно авторитетные люди из близкого окружения (сосед, учитель и так далее). Но чаще всего это отец и мать. А также братья и сестры.

Братьев и сестер у Сталина не было. У Ленина было много братьев и сестер, и один из них — старший брат Александр — явно оказал на него крупнейшее влияние. Но Сталин, в отличие от Ленина, был единственным выжившим ребенком в семье. Никакие бабушки и дедушки особого влияния на Сталина не имели, потому что он с ними плотно долговременно не соприкасался. А значит, в существенной — хотя и не исчерпывающей — степени держателями родословной Сталина являются его отец и мать.

При этом в случае Ленина искажениям и предположениям могут подвергаться отдельные моменты из биографий его родителей, которые прожили вместе более двадцати лет, родили и воспитали шестерых детей. Но никаких споров по поводу самих фактов их отцовства и материнства нет и быть не может. Как нет и не может быть споров по поводу даты рождения Ленина. Со Сталиным же спорно всё. И эти споры ведутся постоянно.

Данные споры могут иметь более или менее доброкачественный характер. Но поскольку всё, что касается Сталина, находится в сфере предположительного по причине слишком большого желания и самого вождя, и его окружения, и его врагов навести, что называется, тень на плетень, то мы не можем пренебрегать обзором различных версий и их аналитикой. Потому что даже если всё содержание споров ложно, то аналитика этой лжи может подарить нам крупицы истины. Повторяем, споры ведутся по поводу всего на свете — того, кто был отцом Сталина, того, каков был тот или иной претендент на эту роль, того, кто был матерью Сталина, какова была эта мать, каковы были отношения между матерью и сыном, какое влияние эти отношения оказали на личность Сталина…

Начнем со споров по поводу того, какой именно личностью — добродетельной или порочной, умной или глупой, любящей или безразличной к сыну, религиозной или имитирующей религиозность была Екатерина Джугашвили. То, что Кеке была матерью Сталина, отрицается очень редко. Это совсем уж экзотические версии. А вот то, какова она была с моральной точки зрения, как относилась к сыну и так далее… По этому поводу споры ведутся постоянно. И мы должны заняться аналитикой версий о том, какова была чуть ли не главная держательница родословной интересующего нас выдающегося политика.

Обратимся сперва к тому, что кажется бесспорным.

Как мы уже отмечали, запись в метрической книге 1874 года для бракосочетающихся во второй раз свидетельствует, что Екатерина Джугашвили, в девичестве Геладзе, вышла замуж в 18 лет. А следовательно, родилась она в 1856 году.

Что, кстати, опровергает наветы американского советолога, профессора истории Принстонского университета Стивена Коткина, который утверждал, что 1856 год был подложно указан в некрологе Екатерины Джугашвили в советской тбилисской газете «Заря Востока», чтобы преувеличить возраст матери Сталина к моменту ее замужества.

Напомним, этот некролог также сообщал, что Екатерина Джугашвили родилась в Гамбареули. Сама она не упоминает о том, что родилась именно в Гамбареули, однако указывает, что с Гамбареули связаны ее детские воспоминания.

О своих родителях Екатерина Джугашвили сообщает: «Мои родители не были родом из Гамбареули. Отец — Глаха или Гиорги был из села Свенети, мать — Мелания была из села Плави (в другом переводе „Пшави“. — Авт.). Оба до венчания числились крепостными крестьянами помещика Амилахвари и работали на него».

Амилахвари — известный грузинский княжеский род. Оба упомянутых села входили в состав Горийского уезда Тифлисской губернии Российской империи (ныне Горийский муниципалитет Шида-Картлийского края Грузии).

Отца Екатерины называли по-разному: Глах, Георгий, Габриэль. Мать — Мелания Хомезурашвили.

О жизни семьи до переезда в Гамбареули Екатерина Георгиевна рассказывает следующее: «По профессии отец был гончаром. Все его старания добиться расположения Амилахвари не увенчались успехом. Не выдержав жестокого обращения помещика, отец с семьей сбежал из Свенети и поселился близ Гори, в местечке Гамбареули».

Заметим, что речь идет о времени, когда в Грузии еще не было отменено крепостное право. Так что побег крепостного крестьянина, да еще и с семьей, — не вполне ординарное событие. Впрочем, точными сведениями о том, каким образом беглецам удалось скрываться в Гамбареули несколько лет, мы не располагаем. Например, друг детства Сталина Георгий Елисабедашвили и сотрудник Тбилисской публичной библиотеки А. Г. Алиханов рассказывали, что отец Кеке был садовником у армянских помещиков Гамбаровых и работал в их имении Гамбареули, находившемся в восточной части города Гори.

Судя по всему, Екатерина родилась именно здесь. И здесь же родились ее братья — Гио и Сандал. Когда братья подросли, оба начали помогать отцу в работе. Но случилась беда: глава семьи заболел лихорадкой (сказался плохой климат болотистой местности), слег и через два года после этого умер.

Важным событием в жизни семьи стала отмена крепостного права. После этого события семья смогла переехать в Гори. Решение об этом приняла мать Кеке Мелания. Перебрались они к дальнему родственнику Мелании — Матэ Нариашвили.

Крепостное право в Грузии было отменено позже, чем в России. В России это произошло в 1861 году, а в Тифлисской губернии, к которой относились Гори и Гамбареули, — в 1864-м. И, как написано в некрологе Екатерины Георгиевны Джугашвили в газете «Заря Востока» от 8 июня 1937 года, в 1864 году «семья Геладзе переселилась из деревни в город Гори».

Кем приходился Мелании Матэ Нариашвили? Сын Мелании Сандал (Андрей), младший брат Кеке, был женат на Елизавете Нариашвили. Матвей (Матэ) Нариашвили был братом Елизаветы, то есть братом снохи Мелании.

Внучка Сандала и Елизаветы — Тамара Шалвовна Геладзе — в интервью журналисту Игорю Оболенскому, который в 2010 году путешествовал по Грузии, говорила, что Матвей Нариашвили «очень заботился о Кеке». Она пояснила Оболенскому, что многочисленные историки, интересовавшиеся Сталиным, никогда не интересовались ею (Тамарой). Она, в свою очередь, тоже «не стремилась к публичности», хотя ей, «наверное, есть что рассказать».

Тамара Геладзе сообщила, что Матвей Нариашвили имел «тяжелый характер», из-за чего его все боялись. «Но с Кеке у него сложились хорошие отношения», — подчеркнула она. Впоследствии, по словам Тамары Геладзе, Матвей «очень помогал в воспитании маленького Иосифа».

Сама Екатерина описывает встречу с родственниками так:

«Родственники радушно приняли нас. Матэ оказался добрейшим человеком. Он близко был знаком с нашим отцом, не забыв помянуть его, тепло отозвался о нем.

Матэ из своего земельного надела выделил нам небольшой участок. <…> Таким образом мы стали горийцами, жителями той его (города Гори. — Авт.) части, которая называется Русской слободой».

Таким образом, мать Сталина сообщает, что в Гори их приютили «дальние родственники», и конкретно называет имя Матэ. Однако троюродная сестра Сталина Нина Михайловна Баланчивадзе (урожденная Мамулашвили) утверждает иное. Ее мать приходилась племянницей Мелании — матери Кеке. Свидетельства Нины Баланчивадзе хранятся в Доме-музее Сталина в Гори. Нина Михайловна сообщает, со слов своей матери, что Мелания, приехав в Гори с тремя детьми, искала и нашла поддержку у своего брата Петра Хомезурашвили. Более того, она добавляет, что «Екатерина Джугашвили, оставшись в детстве круглой сиротой, воспитывалась в семье моего деда Петра Хомезурашвили». То есть Нина Баланчивадзе указывает на три обстоятельства:

• Мелания, мать Екатерины, была поддержана в Гори своим братом Петром Хомезурашвили;

• Мелания прожила недолго;

• после смерти Мелании Екатерина осталась на попечении Петра.

Можно предположить, что сведения о том, что Меланию с детьми радушно принял Матэ Нариашвили, и сведения о том, что Меланию поддержал ее брат Петр Хомезурашвили, не противоречат друг другу. Мелания могла найти приют у Матэ, а при этом получить моральную и материальную поддержку у своего брата.

Но вот дальше возникает развилка. Если Нина Баланчивадзе утверждает, что Кеке, оставшись круглой сиротой, воспитывалась в доме своего дяди по линии матери, Петра Хомезурашвили, то Кеке в своих воспоминаниях вообще не упоминает о смерти матери. При этом из ее рассказа следует, что мать была жива не только в момент ее замужества (муж «каждое воскресенье, зачастую вместе с моей матерью ходил в церковь»), но и позже: Екатерина описывает, как Мелания нянчилась с маленьким Иосифом и переживала за его здоровье.

Александр Михайлович Цихитатришвили, называвший себя молочным братом Сталина, в своих воспоминаниях указывал, что его собственная мать была обвенчана при посредничестве матери Кеке — Мелании, причем уже после свадьбы Кеке и Бесо. Что подтверждает версию воспоминаний Кеке.

Да и сложно представить, с какой целью Екатерина могла бы скрывать факт ранней смерти своей матери, а также факт, что ее воспитал дядя. Вообще, это довольно странно — утверждать, что твоя мать воспитывала внука, в то время как мать давно мертва. Трудно предположить, что Кеке могла бы пойти на такой «подлог».

Возможно, мы имеем дело с путаницей, которая довольно часто вкрадывается в устные семейные предания, и Нина Баланчивадзе ненамеренно дает ошибочную информацию. Нина называет Петра Хомезурашвили своим дедом. Скорее всего, это означает, что мать Нины была дочерью Петра (брата Мелании) и племянницей Мелании. Но тогда Кеке — которая, по версии Нины, осиротев, воспитывалась в доме Петра — и мать Нины должны были в течение какого-то времени просто жить под одной крышей. Вряд ли в таком вопросе мать Нины могла подвести память. Другое дело, что память могла подвести Нину Баланчивадзе, которая не совсем точно запомнила рассказ своей матери, в результате чего получилось то, что в известной детской игре называется «испорченным телефоном».

Обозначив противоречие в вопросе о том, когда на самом деле умерла мать Кеке и кто воспитывал подрастающую Кеке, двинемся дальше. Из этого вопроса вытекает следующий вопрос — вопрос об образовании Кеке. Кто занимался образованием Кеке — мать и братья или семья дяди? Владела ли она грамотой и насколько глубоко?

По воспоминаниям Марии (Машо) Кириловны Абрамидзе-Цихитатришвили, жены крестного отца Иосифа Михаила (Михи) Цихитатришвили, Екатерина Джугашвили была грамотной: «Мать Кеке — Мелания рано овдовела, но справлялась с воспитанием детей, и Кеке дома научилась грамоте». «Благодаря заботам матери и братьев», — уточняется в некрологе в газете «Заря Востока».

Историк Александр Владимирович Островский в связи с этим пишет: «Если в середине XIX в. редкостью был грамотный крестьянин, еще большей редкостью была грамотная крестьянка. Это свидетельствует о том, что семья бывшего крепостного Петра Хомезурашвили тоже была необычной семьей».

Однако Любовь Тимофеевна Соловьева — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела Кавказа Института этнологии и антропологии имени Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук — в своей монографии «Грузия. Этнография детства» утверждает обратное:

«В Картли и Кахети рукоделию девочек не всегда обучали в своей семье: в селах были и специальные „мастерицы“ (остати) — грамотные женщины, хорошо знавшие рукоделия и „все другие женские дела“, которым девочек отдавали для обучения. <…>

По сведениям начала XX в. остати обучала девочек главным образом чтению, письму, кройке, шитью; срок обучения был небольшим — год-полтора. Иногда ограничивались только изучением грамоты и счета. <…> О том, что главная обязанность остати — обучать грамоте, пишет и Н. Л. Абазадзе. <…>

Обучение у остати высоко ценилось в народе. О девушке с похвалой говорили: «Она воспитана у остати и всё умеет». Именно существование подобных мастериц, по свидетельству одного из авторов 1870-х гг., было причиной того, что в Картли трудно было найти девушку, «которая не знала бы грамоту и не была бы приучена ко всякому рукоделию». <…> Необходимо отметить, что большое внимание, уделявшееся в Картли и Кахети обучению девочек грамоте, имело в Грузии давние традиции. Так, в «Записке капитана Языкова о Грузии» 1770 г. подчеркивалось, что «грамоты многие князья не знают. Чтож до благородных женщин принадлежит, то оне почти всё писать умеют». В 1880-е гг., несмотря на то, что в школах училось мало крестьянских девочек, процент грамотных среди женщин был не ниже, а иногда и выше, чем среди мужчин…»

При этом сама Екатерина Георгиевна в мемуарах называет себя малообразованной (применительно к самостоятельному открытию мастерской по пошиву одежды), но сообщает, что во время обучения Иосифа в семинарии он регулярно, дважды в неделю посылал ей письма, а она перечитывала их по утрам и вечерам.

Светлана Аллилуева, дочь Сталина, пишет: «Он (Сталин. — Авт.) говорил, что она была умной женщиной. Он имел в виду ее душевные качества, а не образование, — она едва умела нацарапать свое имя». Возможно, Светлана просто забывает добавить: «на русском языке». Потому что по-русски Кеке не умела не только писать, но даже свободно говорить.

Сама Светлана Аллилуева окончила исторический факультет МГУ, стала кандидатом филологических наук, работала в Институте мировой литературы, а в 1966 году эмигрировала в США, оставив детей в Советском Союзе. Издание за границей ее мемуаров «20 писем к другу» стало сенсацией и принесло Светлане Иосифовне огромный гонорар.

Троюродная сестра Светланы Тамара Геладзе в интервью Оболенскому говорит: «Кеке была мудрая женщина. Не образованная, а именно мудрая. Очень деловая, не сплетница, как многие женщины».

В то же время публицист Зураб Картвеладзе в журнале «Новая литература» приводит письмо матери Сталина священнику Захарии Давиташвили, написанное по-грузински в 1927 году. Автор подчеркивает: «Письмо написано разборчивым красивым женским почерком очень грамотно, в смысле синтаксиса, с правильным употреблением знаков препинания. Стройный текст указывает, что писать эта женщина была такой же мастерицей, какой была она швеей».

Получается, что противоречия касаются только вопроса о том, можно ли называть Екатерину Джугашвили образованной. Ответ будет зависеть от того, что говорящий вкладывает в это понятие. Но Кеке совершенно точно была грамотной, то есть свободно читала и писала по-грузински.

По воспоминаниям Екатерины, в Гори, в Русской слободе, Геладзе построили дом, выгодно отличавшийся от окружающих домов, напоминавших, скорее, землянки. Екатерина подчеркивает, что жизнь на новом месте не шла ни в какое сравнение с жизнью в Гамбареули, и так описывает те времена: «От чистого воздуха я быстро поправилась, ожила, окрепла. Стала слыть привлекательной среди сверстниц. Так пролетели пять или шесть лет моей вольной жизни».

Конец годам «вольной жизни» положило важное событие — к Екатерине посватался Бесо Джугашвили, в то время работавший в Гори подмастерьем у ремесленника Барамова. Екатерина вспоминает:

«В конце концов, я дала согласие. В душе я радовалась, так как некоторые мои сверстницы положили глаз на Бесо и старались привлечь его внимание.

<…> Многие завидовали мне, считали, что своим замужеством я присвоила кусочек их счастья. Я понимала горийских девушек. У них был повод для обиды: Бесо представлял собой желанного жениха для многих. Статный карачохели, с роскошными усами, в ладно сидевшей на нем городской одежде, он свысока посматривал на местных юношей».

Себаг-Монтефиоре приводит сведения о том, что Виссарион (Бесо) говорил на четырех языках (грузинском, русском, армянском и турецком). А преподаватель Закавказской учительской семинарии Арчил Гвиниашвили вспоминал позже, что Бесо наизусть цитировал отдельные строфы поэмы «Витязь в тигровой шкуре». Кстати, русский и советский ученый-философ, литературовед, профессор и академик АН СССР Иван Капитонович Луппол утверждал, что эту поэму многие грузинские крестьяне и ремесленники пересказывали наизусть своим сыновьям и отдавали в приданое списки поэмы своим дочерям.

Напомним, согласно метрической книге Горийского Успенского собора бракосочетание произошло в 1874 году. Таким образом, с 1864 года, когда семья предположительно перебралась в Гори, прошло не пять или шесть, а десять лет. Вновь противоречие. Объяснить его можно либо тем, что Екатерину подводит память. Либо тем, что свидетельство о переезде семьи из Гамбареули в Гори в окрестностях 1864 года, сразу вслед за отменой крепостного права, неверно — и Мелания с детьми перебралась в Гори позже.

Шаферами на свадьбе, по воспоминаниям Екатерины, были Яков Эгнаташвили и Михаил Цихитатришвили, которых она охарактеризовала как «видных карачохели». В Грузии карачохели называют благородных ремесленников и мелких торговцев, в чем-то бесшабашных, но ведущих все свои дела с достоинством и ценящих честь выше денег.

Отметим, что Геладзе также состояли в крестном родстве с семьей Цихитатришвили. Жена Михаила, Мария Абрамидзе-Цихитатришвили, вспоминала позднее: «Я с детства знала семью Глаха (Георгия) Геладзе, они жили в нашем квартале».

А ее сын, уже упоминавшийся нами Александр (Сандро) Михайлович Цихитатришвили, уточнял: «Главной причиной дружбы между моей матерью и Кеке было то, что мать Кеке — Мелания — и моя бабушка были крестницами».

Близкие отношения между Екатериной Джугашвили и Марией Цихитатришвили вылились в то, что их дети стали молочными братьями. Мария Цихитатришвили вспоминает: «Когда Кеке не было дома, (ее. — Авт.) ребенка кормила грудью я (к тому времени и у меня родился сын — Сандро). Когда уходила из дому я, то моего Сандро кормила Кеке».

Александр Цихитатришвили рассказывал об этом чуть подробнее: «Товарищ Сталин-Джугашвили — мой молочный брат». «Сосо было пять месяцев, когда родился я. У Кеке не хватало молока для ребенка, т. к. он много ел. У моей же матери было столько молока, что я не справлялся с ним. Поэтому моя мать кормила Сосо своим молоком, а Кеке кормила меня», — вспоминал он.

Отметим, что молочное родство на Кавказе имело широкое распространение как одна из форм искусственного родства и было освящено вековой традицией. Как сообщает историк Соловьева, если у матери не было или не хватало молока, то «ребенка могла кормить другая женщина — родственница, соседка». «Дети этих женщин считались братьями и сестрами… браки между ними не допускались. <…> Семья вскормленного ребенка относилась к кормилице с особым уважением, как к родственнице, она была почетной гостьей на всех семейных торжествах», — добавляет она. Ребенок звал кормилицу приемной матерью, а она называла ребенка приемным сыном (или приемной дочерью).

Поэтому свидетельства Александра Цихитатришвили и Марии Абрамидзе-Цихитатришвили являются свидетельствами не только соседей, но близких родственников — и потому особенно ценны для нас.

Первое время семейной жизни Кеке описывает как счастливое: «Бесо оказался хорошим семьянином, прилично зарабатывал, у него была добрая душа. Истинно верующий, он каждое воскресенье, зачастую вместе с моей матерью ходил в церковь». Что́ в устах Екатерины Джугашвили могли означать слова «истинно верующий», мы рассмотрим чуть позже.

Несчастье пришло в семью Джугашвили в 1875 году, после рождения и быстро последовавшей смерти первого сына Виссариона и Екатерины. Екатерина описывает это так: «Через два месяца первенца не стало. Бесо запил. Фундамент семейного счастья дал трещину. Спустя год родился второй сын. <…> По воле злого рока и этот малыш умер в младенчестве. Бесо чуть рассудка не лишился». Зафиксируем, что второй сын Виссариона и Екатерины родился в 1876 году и тоже вскоре умер.

По свидетельствам этнографа Соловьевой, отсутствие в грузинской семье детей почти всегда рассматривалось как величайшее несчастье для всего рода. Бездетность объясняли либо болезнью женщины, либо происками нечистых сил, либо гневом святого, иконы или святилища (джвари).

В последнем случае супруги старались задобрить святого или икону, совершали паломничество в соответствующий храм, приносили жертвы и обеты. Причем наиболее часто в таких случаях грузины обращались к богородице или к Святому Георгию. Запомним этот момент.

В жертву приносили либо нитки и куски ткани, либо украшения, либо ягнят и бычков, либо детскую колыбель (или ее модель). Соловьева указывает: «Такие пожертвования можно было видеть и в карталинских, и в кахетинских церквях, например… в церкви св. Георгия в с. Гери. Последняя находится в Шида Картли, но туда приходили бездетные даже из Кахети и Триалети. <…> Этот обычай, в котором нашли отражение приемы имитативной магии, а также почитание плодовых деревьев, тесно связанное с культом плодородия, по мнению Г. Ф. Чурсина (советского этнографа-кавказоведа, профессора Ленинградского университета по кафедре этнографии. — Авт.), являлся дальнейшей модификацией обычая жертвоприношения детей, существовавшего у грузин во времена язычества».

Здесь речь идет о поклонении в Иберии (так называли Восточную Грузию (Картли) античные и византийские авторы) с III века до н. э. и до 330-х гг. н. э. верховному божеству и богу-воителю Армази. В известном литературном памятнике Х века «Обращение Грузии», посвященном обращению грузин в христианство просветительницей Святой Нино в первой половине IV века, это описывается так: «А в этой стране Картлии были две горы и на них два идола, Армаз и Заден. От них исходил запах смрада тысячи душ мальчиков-первенцев, которых родители их считали приятною жертвою для Армаза и Задена, как будто они этим вовеки избавлялись от смерти. Так продолжалось до сего времени». И далее: «Отцы наши косили, как сено, детей своих, чтобы угодить идолам и главным образом двум этим горам, Армазу и Задену, которых даже камни пропитаны кровью грудных детей. Горы эти достойны быть уничтоженными огнем гнева Божия».

Сделаем еще одну заметку на полях, поскольку позже мы еще обратимся к роли Армаза в древней Грузии, и вернемся к грузинским обычаям и обрядам второй половины XIX века, связанным с рождением детей.

В равнинных и горных районах Грузии эти обряды заметно отличались друг от друга. Картли и Кахети, в которых выросли родители Сталина, относятся к равнинным районам. Однако село Гери (Джер) и церковь Святого Георгия, расположенные в горах, также сыграли, как мы убедимся вскоре, немалую роль в жизни Сталина и его родственников. Поэтому зафиксировать разницу в обрядах, характерных для разных районов Грузии, необходимо, но ограничиваться рассмотрением только тех из них, которые были распространены на равнинных территориях, было бы неправильно.

Чтобы избежать злого рока, из-за которого их дети умирали в младенчестве, Виссарион и Екатерина предприняли ряд мер. Бесо решил поменять крестного — с Якова Эгнаташвили, чью руку он посчитал несчастливой, на Михаила Цихитатришвили. Мать Екатерины Мелания, по воспоминаниям дочери, «…в поисках ответа на случившееся обошла всех ворожей, постоянно молилась, ставила свечи».

Поскольку в 1865 году на 113 тысяч человек, составлявших население Горийского уезда, был всего один (!) врач и два (!) лекарских ученика, то «медицинскую» помощь в основном оказывали знахарки и повитухи. В чьих приемах «народной медицины» рациональное переплеталось с магическим.

Отметим, что, по утверждению Соловьевой, «в магических приемах, к которым прибегали в случае бездетности, трудных родов, для защиты от „нечистой силы“ и т. п., прослеживаются следы почитания солнца, пережитки культа железа, огня, воды, различных животных».

Что касается крестного, то он не только играл главную роль в обряде крещения, но и в некотором роде определял всю дальнейшую жизнь ребенка. В Грузии XIX века было принято для всех детей в семье выбирать одного крестного, особенно если он был удачливым и счастливым, — как правило, им становился шафер, свадебный дружка жениха. Например, в Картли крестный и шафер даже назывались одинаково — «натлиа» (восприемник).

Крещение также устанавливало искусственное родство между семьями. Поэтому в крестные выбирали не просто удачливого соседа — по возможности супруги старались породниться с более знатным, богатым, уважаемым и многочисленным родом. Причем, согласно обычаю, грехом считался отказ в просьбе окрестить ребенка.

Вера в святость обряда крещения определяла и значимость родства между семьями крестного и крестника. В Картли, например, оно было более свято, чем даже кровное родство, и сохранялось до 7-го (а то и до 12-го) колена. Поэтому, например, строжайшим образом соблюдались правила экзогамии по отношению к крестным родственникам. Считалось, что кумовья не могут предать друг друга. Нарушения же норм духовного родства преследовались и по народным обычаям, и по церковным канонам.

Крещение ребенка старались не откладывать. Во-первых, приносить в святилище некрещеного ребенка было нельзя, а значит нельзя было и приобщить его к родовому святилищу. Да и жертву за некрещеного бог не принимал. А во-вторых, некрещеному ребенку легче могли навредить злой дух и нечистые силы. Особенно торопились с крещением, если сам ребенок серьезно болел или вдруг умирал какой-нибудь его близкий родственник.

Однако организация богатых и престижных крестин (а это тоже было предписано традицией) требовала больших затрат и, соответственно, времени на сбор необходимых средств. В грузинской периодике 1880-х годов нередко можно встретить критику данной традиции.

Отметим также, что в труднодоступных и удаленных горных селах часто не было своего священника, поэтому его приглашали из соседнего района с таким расчетом, чтобы он мог окрестить сразу нескольких младенцев.

Сам же христианский обряд крещения дополнялся множеством народных языческих обрядов. А поскольку в разных районах Грузии древнейшие местные обряды, сопровождавшие и ритуально оформлявшие период младенчества и раннего детства, отличались друг от друга, то и крестильная обрядность в отдельных регионах обладала своими локальными особенностями.

«Если роженица видела дурной сон (например, видела во сне козу, страшную старуху, слышала кудахтанье кур), что считалось признаком приближения „нечистых сил“, она сообщала об этом родным и те давали обет принести в святилище жертву „за помощь“, — отмечает Соловьева.

Сама Екатерина Джугашвили в своих воспоминаниях пишет, что после рождения Иосифа ее «мать (Мелания. — Авт.) напомнила Бесо о необходимости поспешить в церковь Святог Упомянув о Георгия в селе Гери для жертвоприношения».

Отметим, что опубликованные переводы воспоминаний матери Сталина на английский и русский языки отличаются друг от друга не только формулировками и отдельными словами, но и приводимыми или опускаемыми подробностями. Например, в книге Оболенского этот момент описан иначе:

«Наконец, я снова забеременела и родился третий ребенок. Мы поспешили его окрестить, чтобы он не умер некрещеным. <…>

Мама повесила на сына иконку Святого Георгия и сказала: «Пойдем на заклание».

Однако Архив министерства внутренних дел Грузии (включающий в себя бывший Архив Комитета государственной безопасности Грузинской ССР (Архив КГБ) и бывший Архив Центрального Комитета Коммунистической партии Грузинской ССР (Партийный архив)), в котором хранятся эти воспоминания, опубликовал в своем журнале их текст на грузинском языке. И в оригинале используется слово «შანა» — «шана». Это небольшой металлический предмет, который вешают на шею в качестве оберега. Переводить его как иконку не совсем корректно, ибо «шана» отсылает к языческим, дохристианским временам.

Кстати, кандидат исторических наук, профессор Телавского государственного университета имени Якоба Гогебашвили Тенгиз Симашвили, работавший в архиве с оригинальным текстом воспоминаний матери Сталина, также пишет, что на шею ребенку повесили именно шану Святого Георгия, и поясняет, что шана — это маленькая железная цепочка.

Итак, согласно воспоминаниям Кеке, ее мать настаивала на том, что ради благополучия ребенка надо поскорее принести жертву в церкви Святого Георгия в селе Гери. Однако Виссарион почему-то не спешил это сделать. Кеке рассказывает об этом так:

«Бабушка (Иосифа Мелания. — Авт.)… обеспокоенная болезненностью внука, постоянно напоминала нам о необходимости жертвоприношения. Бесо тянул с обещанным, пока вдруг, простудившись, мальчик не потерял дар речи. <…> Через какое-то время ребенок пришел в чувство, опасность миновала.

Этот случай стал причиной, ускорившей наш поход в Гери для покаяния. Преодолев многочисленные трудности далекого пути, мы достигли цели. Принесли в жертву овцу, совершили молебен».

До сих пор мы просто перечисляли известные факты из биографии Екатерины Георгиевны. Хотя уже и на этом этапе, как легко убедиться, приходится оговаривать некоторые разночтения, превращающие, казалось бы, самые несомненные факты в те или иные версии. Но сейчас мы вплотную подошли к рассмотрению того обстоятельства, которое чаще всего вообще не анализируется биографами Сталина. А если и анализируется, то очень поверхностно. Упоминается про церковь в Гери… Упомянув об этом, биограф следует дальше. Мы же здесь остановимся. И зададимся вопросом о том, что же это за церковь, куда родители Сталина вознамерились доставить ребенка, нуждающегося, по их мнению, в чудотворном воздействии.

Другое название села Гери — Джер. Село Джер расположено на территории современной Южной Осетии. В этом селе находится святилище, которое осетины называют Джеры дзуар. Джеры дзуар — одно из главных святилищ Осетии. «Дзуар» может означать и божество, и святилище, посвященное этому божеству.

Группа исследователей под руководством ведущего научного сотрудника отдела социологических исследований и политологического мониторинга Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований Владикавказского научного центра РАН Александра Борисовича Дзадзиева пишет: «Джеры дзуар — в осетинской мифологии божество, исцеляющее душевнобольных; живет на высокой горе у селения Джери (Южная Осетия). Считалось, что после принесения жертвы (как правило, барана) и ряда магических действий с больным обязательно должно наступить выздоровление. Если этого не происходило, то через некоторое время вновь резали жертвенное животное и повторяли магические действия».

Историк и этнограф Людвиг Алексеевич Чибиров в связи с этим сообщает: «Что касается Джеры дзуар, то „лечение“ душевнобольных здесь происходило следующим образом. Под угрозой побоев помешанного заставляли у входа в церковь назвать имена чертей, вселившихся в него. Если эта мера не помогала, то больного, обвязанного веревкой, спускали по крутой скале. Под страхом быть сброшенным он называл якобы имена „вселившихся“ в него чертей. Их записывали на бумаге, которую тут же сжигали; суеверная масса верила, будто тем самым уничтожаются сами черти и больной после этого должен выздороветь».

Именно о таком случае и рассказала Екатерина Джугашвили в своих воспоминаниях: «Во время проповеди Сосо с ужасом увидел, как некую невесту в белом одеянии с целью изгнания из нее бесов подвесили над пропастью. Этот метод „лечения“ потряс ребенка. Мы поспешно вернулись в Гори. Какое-то время Сосо беспокоили тревожные сны. Он бредил, дрожал, в страхе крепко прижимался ко мне».

Джеры дзуар посвящено божеству Уастырджи. Исследователи осетинской мифологии указывают, что Уастырджи — это самое почитаемое божество в осетинской мифологии, покровитель мужчин, путников и воинов. Он нередко выступает как соблазнитель женщин, является отцом знаменитой нартской героини Сата́ны, посредником между богом и людьми. Ему посвящено самое большое количество святилищ, которые разбросаны по всей Осетии. Можно добавить, что женщинам запрещено называть его по имени, поэтому они говорят о нем как о «боге мужчин» (лагты дзуар).

Более подробно осетинский нартский эпос и его связи с общесеверокавказской, скифской и армянской мифологиями мы рассматриваем в статье «Особые детские переживания, повлиявшие на формирование личности Сталина». Ибо эти мифологические истории имеют самое прямое отношение к Сталину. Он вырос в среде, насквозь ими пропитанной. Маленький Иосиф видел в них не увлекательные сказки, не отвлеченные идеи. Герои эпоса были для него и его сверстников частью реальности, они жили и совершали подвиги, сражались и расплачивались за свои ошибки в тех же самых горах, можно сказать, совсем рядом. И дело не в мальчишеской фантазии, а в том, как плотно вплетены были легенды в жизнь.

Поэтому так важно внимательнее приглядеться к чудотворному месту на территории современной Осетии, в которое повезли будущего Сталина Кеке и Бесо Джугашвили.

Это, кстати, немаловажно еще и потому, что Сталина, чье этническое происхождение столь же спорно, как и всё остальное, часто называют осетином, ссылаясь на то, что отец Сталина Виссарион Джугашвили — на самом деле осетин, чья настоящая фамилия якобы не грузинская, а осетинская (от осетинского «дзуг» — стадо, отара, стая; «дзуггæс» — пастух). Екатерина Джугашвили в своих мемуарах отмечала:

«Бесо так объяснял происхождение своей фамилии:

«Мои предки были табунщиками. Поэтому нас звали „джогаанами“. Но раньше они носили, конечно, совершенно другие имена». По его словам, предки жили в селе Гери и числились крепостными князей Мачабели».

Существуют также свидетельства Ольги Касрадзе и крестьян из селения Лило, приведенные в написанной при жизни Сталина статье, на которую ссылается Островский. Согласно этим утверждениям, прадед Виссариона был пастухом в горах Мтиулети, «… очень любил животных, ревностно оберегал стадо от всяких невзгод и печали, и поэтому ему дали прозвище «Джогисшвили» (что означает «сын стада»)». «Это прозвище позднее трансформировалось в фамилию „Джугашвили“», — добавляет Островский.

Однако, отмечает Островский, «тот факт, что предки И. В. Сталина когда-то жили в осетинском селении, еще не означает их осетинского происхождения». Согласимся: осетинское прозвище, данное осетинами человеку, который живет среди них, еще не означает осетинского происхождения самого этого человека.

Кроме того, Кеке утверждает, что до переселения Джугашвили в Диди-Лило «между жителями Гери и пришлыми с гор осетинами постоянно происходили стычки». «Междоусобица достигала такого размаха, — добавляет она, — что Мачабели уважил просьбу крепостных и разрешил им переселиться в село Диди Лило Тифлисской губернии». Из чего можно сделать вывод, что поскольку предки Сталина конфликтовали с осетинами, то сами они были грузинами. Но, очевидно, причиной конфликта между местными и пришлыми крестьянами могло быть отнюдь не различие в их этническом происхождении, а простые вопросы материального и житейского характера.

Об осетинском происхождении Бесо пишет в своих воспоминаниях и Давришеви.

Троцкий тоже затрагивает тему национальной принадлежности Сталина: он упоминает два слуха и тут же отмахивается от них: «Грузинские эмигранты в Париже заверяли Суварина… что мать Иосифа Джугашвили была не грузинкой, а осетинкой и что в жилах его есть примесь монгольской крови. В противоположность этому некий Иремашвили… утверждает, что мать была чистокровной грузинкой, тогда как осетином был отец, „грубая, неотесанная натура, как все осетины, которые живут в высоких кавказских горах“. Проверить эти утверждения трудно, если не невозможно. Вряд ли, однако, в этом есть необходимость для объяснения моральной фигуры Сталина».

Отметим, что «некий Иремашвили» — это Иосиф Иремашвили, учившийся со Сталиным в Горийском духовном училище и Тифлисской духовной семинарии. Позже Иремашвили стал меньшевиком, боролся за независимость Грузии, был арестован и выслан в Германию, где в 1931 году и написал книгу о детстве и юности Сталина.

Сам Суварин, однако, пишет так: «Признано, что грузины (или картлийцы) — раса, к которой принадлежит Сталин, — имеют иберийское происхождение». И далее: «Смесь рас делает ненужным поиск чистых расовых характеристик в Сталине».

Тем не менее Суварин считает необходимым привести описания, якобы характеризующие представителей данной расы. Он цитирует французского географа и историка XIX века Элизе Реклю: «Говорят, что они (грузины. — Авт.) имеют в среднем более низкий интеллект, чем другие кавказские народы». И именно в таком контексте Суварин упоминает возможные осетинские корни Сталина. Он пишет: «Старые социалистические активисты на Кавказе уверяют нас, что Екатерина Джугашвили является осетинкой, и придают огромное значение этой детали: мало того, что осетины менее тонкие и более грубые, чем грузины, но Россия всегда набирала из них значительную долю жандармов и охранников осужденных».

Отметим, что современная наука считает осетин потомками сармато-скифских племен.

Хотя вопрос о том, был ли Бесо на самом деле осетином, является предметом многочисленных споров, нам в любом случае представляется довольно затруднительным и бессмысленным говорить о чистокровно грузинском или чистокровно осетинском происхождении Сталина, учитывая многочисленные переселения и тех, и других крестьян из одной местности в другую на протяжении многих десятков лет.

Кстати, сын крестного отца Сталина — Александр Цихитатришвили, вспоминая позднее о том, что Джугашвили жили в Гери, добавлял интересную подробность: «О том, что живущие в Лило Джугашвили являются выходцами из Гери, я слышал как от своего отца, так и от самой тети Кеке. Кроме этого, в моей памяти не изгладилось, что и Бесо, и Кеке часто вспоминали Гери и ходили туда молиться, как в молельню своих предков».

Это позволяет предположить, что семья Джугашвили пересекалась с семьей Геладзе еще до переезда Екатерины и Виссариона в Гори. Версия достаточно фантастическая. Тем не менее паломничества, как правило, совершают в соответствующие праздники. Чибиров пишет, что «в Южной Осетии из посвященных Уастырджи святилищ самым известным был Джеры дзуар, куда в течение почти двух месяцев (с начала сентября по начало ноября) стекались паломники не только из Юго-Осетии и соседних грузинских районов, но даже из Западной Грузии».

А значит, вероятность более раннего знакомства Бесо и Кеке в Гери существует, пусть и мизерная.

В любом случае паломничество в Гери — существенная часть взаимоотношений между Екатериной и Виссарионом, а не только один из эпизодов детства Сталина.

Мы не можем на этой основе делать далеко идущих выводов о странной религиозности Кеке и ее мужа. Но мы можем констатировать, что эпизод с Гери достаточно причудлив. И что эта причудливость должна быть выявлена и обсуждена, коль скоро мы хотим извлекать из сообщений о детстве Сталина не только хрестоматийные канонические — весьма сомнительные при этом — банальности, но и нечто большее. Пусть даже и неопределенное.

Эпизод с Гери тем более важен, что в детстве Сталина к разному чудотворству для его спасения прибегали не один раз.

Примерно через два года после описанного ранее паломничества в Гери, когда Сосо вновь тяжело заболел, Кеке горячо молилась за ребенка. Близкая подруга Кеке Мария Абрамидзе-Цихитатришвили указывает, что Кеке и Бесо «очень заботились о ребенке, боялись, чтобы он не умер, и часто ездили молиться в сел. Арбо», где находится церковь Святого Георгия — постройки X (или XIII) века.

Доктор филологических наук, профессор, лауреат Государственной премии СССР Василий Иванович Абаев писал: «У осетин, — как и у грузин, и у русских, — святому Георгию особенно повезло во всенародном признании и популярности. Свой ореол он унаследовал, надо полагать, от тех дохристианских божеств, преемником которых он стал и функции которых он воспринял».

Чибиров отмечает, что «под позднейшими напластованиями христианства» легко обнаруживаются пережитки древнеязыческих понятий осетин. Святой Георгий «в какой-то степени соответствовал» осетинскому Уастырджи, но не наделялся «такими универсальными полномочиями, как Уастырджи». При этом, указывает Чибиров, само имя Уастырджи является христианизированным именем языческого древнеосетинского божества. Ряд исследователей видит в этом божестве «прототип аланского бога войны».

Добавим, что весь православный мир отмечает День Святого Георгия (Гиоргоба по-грузински) 6 мая (23 апреля по старому стилю), а Грузия — еще и 23 ноября (10 ноября по старому стилю). Причем именно ноябрьский праздник считается главным. Весь ноябрь раньше назывался месяцем Георгия (Гиоргобис тве). И в наши дни 23 ноября является в Грузии нерабочим днем. Дни Святого Георгия до сих пор являются в христианской Грузии одними из самых «жертвообильных» праздников: в эти дни овечья кровь буквально льется рекой.

Абаев прямо указывает, что хотя название осеннего праздника идет от грузинского Гиоргоба (праздник св. Георгия), «но ритуал (сопровождающий праздник. — Авт.) — древний, языческий, лишь замаскированный христианским наименованием».

Соловьева также утверждает, что в Грузии «церкви… как традиционные места поклонения, были в большинстве своем связаны с древними языческими святынями». Поэтому, когда Екатерина Джугашвили говорит, что «мать (Мелания. — Авт.) напомнила Бесо о необходимости поспешить в церковь Святого Георгия в селе Гери для жертвоприношения», здесь нет противоречия.

В Джеры дзуар православная церковь выстроена на месте святилища. Например, начальник отдела по охране исторических памятников министерства культуры Республики Южная Осетия Нелли Табуева в 2019 году заявила:

«В храме (святилище Джеры дзуар. — Авт.) есть камни XIX века, а строение само датируется XVII веком. Но по остаткам слоев фундамента, которые прослеживаются, Джер, скорее всего, является значительно более древним строением, я предполагаю, что оно относится к IX–X векам.

Но я уверена, что эта церковь построена на месте какого-то древнейшего неизвестного нам святилища».

Отметим, что «неизвестным» святилище, видимо, является потому, что оно не сохранилось. А кому оно было посвящено — понятно. Ибо, согласно доктору исторических наук Чибирову, Джеры дзуар было одним из самых популярных святилищ в честь Уастырджи.

Соответственно, с большой долей определенности можно сказать, что древняя церковь Святого Георгия в селении Арбо также была выстроена на месте святилища Уастырджи. И нет ничего удивительного в том, что Кеке регулярно ходила туда молиться. Вопрос лишь в том, как в этой обрядовости были сплетены христианские и дохристианские верования (такое сплетение — не редкость на Кавказе), а также грузинские и южноосетинские магическо-религиозные практики.

Вспомним теперь сделанную ранее заметку на полях о том, что в случае бездетности грузины чаще всего совершали паломничество и приносили жертвы и обеты в церквях, посвященных Святому Георгию. Этнограф Соловьева в связи с этим пишет: «В силу своей консервативности основные элементы изучаемой обрядности связаны в первую очередь с языческими верованиями; имеющиеся элементы христианской религии представлены в ней, как правило, в сочетании с многообразными языческими представлениями».

В Картли и Кахети существовал обряд посвящения ребенка определенному святому (а точнее, святилищу) на несколько лет, вследствие чего соответствующий святой становился покровителем ребенка. Как правило, такой обет давали одному из святилищ в случае, если дети в семье не выживали, либо заболевал «желанный» ребенок (так называли либо долгожданного первенца, либо первого сына, появившегося после нескольких дочерей).

Отметим, что хранящиеся в РГАСПИ воспоминания Александра Цихитатришвили, переведенные на русский язык, не содержат некоторых подробностей, которые, согласно историку Симашвили, есть в оригинальных архивных записях, оставшихся во втором отделе Архива министерства внутренних дел Грузии. В частности, Симашвили приводит такие выдержки из воспоминаний Цихитатришвили: «Герийская икона Святого Георгия была их (предков Джугашвили. — Авт.) главным святилищем. <…> Бесо, отец новорожденного Иосифа, посвятил его в монахи герийской иконы — главного святилища рода Джугашвили — до достижения им возраста трех лет».

Далее Симашвили прямо пишет: «Автор воспоминаний (Александр Цихитатришвили. — Авт.) описывает традицию „пострижения ребенка“ (посвящения ребенка Церкви) в Грузии… следующим образом: „С назначенного дня детские кудри начинали отращивать… ребенка одевали в белые одеяния, которые одалживали. Покупали ягненка и выращивали его до обещанного дня. Бесо так и поступил. Они надели на ребенка белые одежды и постригли его. Через три года ягненок стал овцой… За три дня до празднования Бесо с семьей отправился из Гори на повозке, запряженной волами, к герийской иконе. Бесо нес своего сына Иосифа на плечах, чтобы икона могла дать ему больше благодати и долгих лет жизни. Священник из Гери отслужил благодарственный молебен, волосы постригли, белые одежды сняли, цветные одежды надели, и они уехали с надеждой, что святилище предков поможет их ребенку вырасти счастливейшим человеком“.

По мнению грузинского этнографа Веры Варденовны Бардавелидзе, подобные обряды посвящения ребенка святилищу представляли собой «мистерию усыновления божеством ребенка». Ключевыми действиями обряда были троекратное «подкатывание» совершенно голого ребенка под священное знамя святилища, что «представляло собой симуляцию акта рождения ребенка из утробы матери», а также, добавляет Соловьева, «острижение ему волос служителем святилища, что считалось в некоторых районах Грузии составной частью обряда усыновления».

Итак, паломничество Екатерины и Виссариона Джугашвили, совершаемое на территорию, связанную с осетинскими дохристианскими святынями, — одна из странностей, на которую нельзя не обратить внимания, если надеешься обнаружить нечто из разряда загадочного, каковым сталинская биография насыщена до предела.

Другие странности касаются того, от кого именно Кеке зачала будущего советского вождя. Повторим, что версии, согласно которым Кеке не мать Сталина, совсем экзотичны и не относятся к числу распространенных. А вот версии, согласно которым Кеке зачала Сталина не от Бесо, — очень распространены. Подчеркнув, что «распространены» не значит «достоверны», мы переходим к описанию и аналитике этих версий.

Причины появления таких версий самые разные. Прежде всего, конечно, в распространении подобных слухов заинтересованы те, кто хочет подточить авторитет Сталина, принизить его, измазать грязью. Причем интересантами являются не только историки, но и современники Иосифа Виссарионовича, его прямые политические противники и просто недоброжелатели.

Дело же не в том, что дети за родителей не отвечают, а в том, какой отпечаток накладывает на детей и поведение распутных родителей, и атмосфера в семье, где нет верности между супругами, и отношение окружающих к ребенку таких родителей. Приверженцы психоаналитического метода убеждены, что в таких условиях может вырасти только глубоко травмированная, искалеченная личность.

Другую крайность исповедуют ревнители безоглядного восхваления Сталина. Они считают, что великая личность не может вырасти у простых родителей. А если налицо факт — Сталин вырос в семье сапожника и портнихи, — то из этого следует только одно: родители эти не настоящие, а приемные. Родился же герой наверняка от родителей значительных и необычных. Таков удел легендарных личностей.

Однако когда речь идет о том, что по определению может быть известно только одному лицу — матери Сталина, и говорить она об этом никому не будет, то любые другие суждения на этот счет, опять же по определению, являются сплетнями. Эти сплетни могут иметь разную степень недостоверности. Чем ближе к Кеке находится источник сплетни и чем меньше оснований у этого источника для клеветы на Кеке, тем достовернее сплетня. Но даже самая достоверная сплетня — это всё равно сплетня.

Значит ли это, что от всех сплетен надо просто отмахнуться, сказав, что их обсуждение компрометирует исследователя? Конечно же, хочется сказать именно так. Но если сплетни клубились вокруг личности, которую мы исследуем, причем клубились с самого детства, то сплетни влияли на личность. И если мы хотим исследовать факторы, формирующие личность, то один из этих факторов — сплетни. Если ребенок верит, что его официальный отец не является его настоящим отцом, то такая вера существенно влияет на формирование личности ребенка. И в этом случае для того, кто занимается психологией личности, сплетня становится важнее исторического факта. Ребенку не нужно предоставлять данные о его ДНК, тем более что в эпоху, когда Сталин был ребенком, такие данные по определению отсутствовали.

Ребенку достаточно что-нибудь шепнуть для того, чтобы изменить его систему идентификации. А если при этом отношения с официальным отцом осложнены, то ребенку не составляет труда найти объяснение подобных осложнений в том, что лицо, которое должно бы было подарить ему отцовскую любовь, не дарит ее потому, что на самом деле отцом не является.

Сплетни по тому вопросу, который мы сейчас обсуждаем, собирали многие. Больше всех отличился на этом поприще Эдвард Радзинский, который, во-первых, не был профессиональным историком. Во-вторых, был весьма предвзятым сборщиком сплетен (Радзинский — оголтелый антисоветчик). И, в-третьих, с определенного момента связал себя с воспеванием русской монархии. А певцы монархии, как мы знаем, к Сталину относились очень противоречиво — по принципу: плохо, что революционер, но хорошо, что стал диктатором, истребившим революционеров и восстановившим новую редакцию чего-то, напоминающего монархию.

Радзинский называет источники распространяемых им сплетен. Один источник — некая М. Хачатурова, которая якобы откровенничала с Радзинским и сообщила ему в частной беседе следующее: «Я жила в Тбилиси до семнадцати лет и была хорошо знакома с одной старухой, прежде жившей в Гори. Она рассказывала, что Сталин называл свою мать не иначе как проституткой. В Грузии даже самые отъявленные разбойники чтят своих матерей, а он после 1917 года, может быть, два раза навестил свою мать. Не приехал на ее похороны».

Кто такая М. Хачатурова — непонятно. Понятно другое. То, что в отношениях между Сталиным и Кеке, между Сталиным и Бесо были определенные странности, обсуждение которых необходимо, коль скоро мы хотим разобраться в факторах, повлиявших на формирование личности Сталина. Странности в отношениях Сталина с матерью и отцом таковы.

Странность № 1. Кеке не жила вместе с сыном в Кремле, когда Сталин был всесильным советским вождем. Анна Аллилуева (сестра второй жены Сталина) утверждает, что этого просто не позволяло состояние здоровья Кеке: «Болезнь и привычка к теплу заставляли Екатерину Георгиевну жить в Тифлисе, вдали от близких, дорогих ей людей». Эту же причину упоминает и сама жена Сталина Надежда Аллилуева в одном из своих писем к свекрови. В связи с тем, что Кеке не смогла приехать в гости к сыну, Надежда пишет: «Это отчасти хорошо, т. к. было в Москве очень холодно и для Вас, всегда живущей на юге, это оказалось бы вредным».

Но при этом не только чудовищно занятый Сталин, но и его жена с детьми навещали Кеке очень редко. Имеющиеся в распоряжении исследователей письма Иосифа к матери больше походят на телеграммы, и отправляются они один-два раза в год, а иногда — с перерывами, достигающими трех-четырех лет. Поскольку сложно себе представить, что обнародована лишь малая часть сталинских писем к Екатерине Джугашвили, а десятки остальных по-прежнему скрываются в архивах или вообще уничтожены, то невольно возникает впечатление, что отношения между матерью и сыном к 1920-м годам были уже сильно натянутыми. Притом что ни о каком крупном, серьезном конфликте между ними доподлинно неизвестно.

Странность № 2. Пожилая Кеке жила отдельно от сына, в Грузии. Ей предоставили в Тбилиси жилье в бывшем дворце царского наместника на Кавказе. Однако Кеке заняла там маленькую каморку. По крайней мере, как пишет Светлана Аллилуева, именно там — в «темной низкой комнатке с маленькими окнами во двор» — сидевшая на кровати Кеке принимала свою внучку в 1934 году. Хотя Никербокера в 1930 году Екатерина Джугашвили приняла «в одной из двух просторных, но незатейливых гостиных», как и корреспондентов газеты «Правда» в 1935 году: они тоже пишут о «просторной светлой комнате». В любом случае обосновалась Кеке очень скромно, а заодно завела на территории дворца кур.

Странность № 3. Сталин действительно не приехал на похороны Кеке. Конечно, есть рациональные объяснения, говорящие о тяжелейшей обстановке в политических верхах СССР в июне 1937 года, которая не позволяла Сталину отлучиться из Кремля даже на один день. Например, Спирин предполагает, что Иосиф Виссарионович опасался в те годы за свою жизнь, и подтверждает эту гипотезу некими «неопубликованными воспоминаниями» «лечащего врача Екатерины Джугашвили, профессора» Николая Кипшидзе, хранящимися «в одном из грузинских архивов». Якобы Сталин сам объяснил этому врачу, почему он внезапно прервал визит к своей матери в 1935 году: «Ко мне пристали старые большевики — вместе с ними сняться утром, на следующий день. Одновременно поступили сведения, что они собираются организовать покушение на мою жизнь… Вот я их и обманул, выехал внезапно».

Но Сталин не был Иваном, не помнящим родства. Он до старости помнил и ценил друзей и тех, с кем породнился еще в детстве. Сталин ценил и кавказские традиции, а неприезд на похороны матери был грубейшим нарушением этих традиций. Грузинские пословицы гласят: «За труды родителей ребенок никогда не сможет отплатить», «Если даже дитя для матери яичницу на ладони зажарит — и то за ее заботы не заплатит». Уважение и почтительное отношение к старшим, прежде всего к родителям, являлось обязательной, неотменяемой, впитываемой с молоком матери нормой нравственного воспитания на Кавказе.

Поэтому нам представляется, что отсутствие Сталина на похоронах матери — это слишком крупное событие, чтобы можно было пройти мимо него, объяснив его пусть даже очень серьезной политической целесообразностью, и уж тем более некими обидами сына на мать.

Думаем, что не ошибемся, если скажем, что для Сталина судьба государства, которому, возможно, в тот момент грозила смертельная опасность, была главным приоритетом. Пренебречь освященной вековыми традициями необходимостью отдать дань уважения матери по менее значимому поводу Сталин вряд ли бы мог. И даже гипотетическое покушение, о котором говорит Спирин, не могло бы, как нам кажется, напугать старого большевика, неоднократно бежавшего из ссылок и много лет находившегося на нелегальном положении в условиях постоянного преследования царской охранкой.

Тем не менее нельзя не отметить, что отсутствие Сталина на похоронах матери, какими бы причинами это ни объяснялось, конечно, проблематизировало для окружающих отношения Иосифа и Екатерины Джугашвили.

Странность № 4. Кеке до своего смертного часа сожалела по поводу того, что Сталин не стал священником. И относилась к восхождению сына, мягко говоря, не без скепсиса. Что тоже является нетипичным для кавказских матерей, всегда восхищающихся блестящими успехами своих сыновей.

Это тем более странно, что, согласно «официальным жизнеописаниям» Сталина — в частности, хранящимся в архивах воспоминаниям бывшего преподавателя Горийского духовного училища Семена Павловича Гогличидзе, — главной причиной стремления Кеке к тому, чтобы ее сын стал священником, были чисто материальные затруднения. В 1894 году Гогличидзе предложил Кеке, испытывавшей финансовые трудности, чтобы окончивший училище «первым учеником по первому разряду» Иосиф Джугашвили поступил в учительскую семинарию, где он «будет обеспечен всем» и будет иметь возможность перейти в Тифлисский педагогический институт, а затем — в высшее учебное заведение. Однако Кеке ответила отказом: «Это такой длинный путь, что пока мой сын пройдет этот путь — или я, или сам он помрем с голоду. Я хочу, чтобы мой Сосо сделался священником и стал скорее зарабатывать».

Схожий ответ, утверждает Спирин, содержится всё в тех же воспоминаниях врача Екатерины Джугашвили Кипшидзе, якобы находящихся в одном из грузинских архивов:

— Почему ты так мечтала о том, чтобы я стал священником? — спросил Сталин.

— Потому, — ответила мать, — что видела, как они мало работают и как хорошо живут. Почет у них также был большой. Вот я и думала, что лучшего занятия для человека нет, да и сама гордилась бы, что я мать священника. Но признаюсь, и в этом я ошиблась.

Удивляет, что такое простое объяснение ни разу не было высказано матерью в детстве Иосифа, когда непосредственно стоял вопрос о выборе учебного заведения, и оно оставалось для него загадкой в течение нескольких десятилетий. Кроме того, последняя фраза не стыкуется с воспоминаниями Светланы Аллилуевой, согласно которым свою «ошибку» Кеке так и не признала до конца жизни.

В целом предлагаемое объяснение представляется не слишком убедительным, ведь давно уже не было ни самой необходимости бороться с голодом, ни единственного спасения от бедности в виде профессии священника — а сожаление о том, что Сталин им не стал, оставалось и было довольно сильным даже в 1930 году. Никербокер в связи с этим приводит такую цитату Кеке: «Я не хотела, чтобы он стал сапожником. Я не хотела, чтобы он стал кем-либо кроме священника… Да, я мечтала, что однажды Сосо закончит свою учебу и станет священником. Вот о чем я мечтала».

Сама собой напрашивается гипотеза, согласно которой мать Сталина в этом вопросе руководствовалась не только и не столько рациональными мотивами.

Странность № 5. Официальный отец Сталина Бесо Джугашвили, согласно данным, предоставленным его женой Кеке, запил после того, как дети Кеке стали умирать в младенчестве. Это нетипично для тогдашней, дореволюционной бедной Грузии, где ранние смерти детей в небогатых семьях не были редкостью.

Когда родился Сосо, Бесо бросил пить, но через несколько лет вновь сорвался. Считается, что именно с этого момента он начал жестоко обращаться с Иосифом — единственным выжившим сыном Кеке. Однако объяснять это одним только пьянством невозможно.

Иногда пьяницы, наоборот, демонстрируют повышенное умиление по отношению к маленьким детям, вымещая зло на взрослых (например, на женах). Бесо же, согласно ряду мемуаров, истязал и сына тоже. Почему? Ведь он, повторим, был третьим ребенком, родившимся после двух умерших. Притом что смерть двоих первенцев очень травмировала Бесо. Чем, кроме подозрений по поводу того, что наконец-то родившийся ребенок не твой сын, может быть вызвана такая жестокость, трудно совместимая со страстным желанием иметь живого ребенка?

В частности, Иосиф Давришеви утверждает, что с рождением Сосо Бесо бросил пить — и неожиданно «развязал» лет через семь-восемь:

«Он начал пить, продал швейную машинку своей жены, забросил работу и принялся избивать бедную Като и своего сына.

Почему он внезапно возненавидел своего Сосико, которого он так обожал и которым он так гордился? Я не знаю. Можно предположить, что сплетни о не его отцовстве, которые долгое время ходили, наконец, дошли до его ушей, или кто-то вывалил ему всю правду в глаза, и ужасные терзания разъели его душу. И, чтобы забыться, он взялся пить и, напившись, вымещал свой гнев на жену и невинного ребенка».

Все эти странности в отношениях между Сталиным и Кеке, между Сталиным и Бесо — не сплетни, а факты. Которые можно интерпретировать по-разному. Совсем необязательно так, как авторы, мягко говоря, глубоко недостоверных (а на деле, возможно, и выдуманных) сплетен, собираемых господином Радзинским.

Тем не менее перечисленные нами выше странности были достоянием современников Сталина. И они не могли не интерпретироваться. Достигали ли эти сплетни ушей Сталина, который не мог не задаваться вопросом о причинах особой неприязни к нему его официального отца?

Понятно, что, осуществляя такую аналитику, мы становимся на зыбкую почву. Но иной почвы — коль скоро речь идет о Сталине и таком эксклюзиве, как интимная жизнь Кеке — просто не может быть.

Помимо такого сомнительного источника, как суждения безвестной М. Хачатуровой, опирающейся на сообщенные ей суждения еще более безвестной горийской старухи, Радзинскому якобы писал некто Н. Гоглидзе: «Его мать никогда не приезжала к нему в Москву. Можно ли представить грузина, который, став царем, не позовет к себе свою мать? Он никогда не писал ей. Не приехал даже на ее похороны. Говорят, открыто называл ее чуть ли не старой проституткой. Дело в том, что Бесо жил в Тифлисе и не присылал им денег — всё пропивал этот пьяница. Кэкэ должна была сама зарабатывать на жизнь, на учение сына — она ходила по домам к богатым людям, стирала, шила. Она была совсем молодая. Дальнейшее легко представить. Даже при его жизни, когда все всего боялись, люди говорили: „Сталин не был сыном неграмотного Бесо“. Называли фамилию Пржевальского».

Еще один источник собранных Радзинским сплетен — некто И. Нодия. Это такой же фантом, как и Гоглидзе с Хачатуровой. Якобы в письме И. Нодия к патентованному собирателю сплетен сообщалось следующее: «Еще при его жизни, когда за любое не так сказанное слово о нем исчезали, люди свободно рассказывали, что он незаконный сын великого Пржевальского. Эти ненаказуемые рассказы могли быть только с высочайшего одобрения. В этом была не только ненависть Сталина к пьянице-отцу, но и государственный интерес. Он уже стал царем всея Руси и вместо неграмотного грузина-пьяницы захотел иметь знатного русского папашу. Но в Грузии согрешившая замужняя женщина — падшая женщина. Это родило грязные легенды о его матери…»

Вопрос о том, когда Николай Михайлович Пржевальский приезжал в Гори — и, соответственно, мог ли он, хотя бы теоретически, быть незаконным отцом Сталина, требует отдельного рассмотрения.

Как эта версия родилась — неизвестно. Некоторые современные авторы даже борются за первенство в выдвижении данной гипотезы. (В частности, политолог Игорь Панарин в интернете утверждает, что это он предложил данную версию в 2010 году: «Авторская гипотеза о том, что Сталин — сын генерала русской разведки Н. Пржевальского (1839–1888) была впервые высказана мною в книге „Первая мировая информационная война. Развал СССР“.)

Однако точно можно сказать, что быстрое и широкое распространение данная версия получила благодаря портретному сходству Иосифа Виссарионовича и Николая Михайловича — хотя само по себе это сходство никак не может быть определяющим фактором.

Впрочем, некоторые воспринимают как само собой разумеющееся, что такой выдающийся человек, как Сталин, не мог быть сыном простого сапожника, а напротив, он мог появиться на свет исключительно от столь же выдающегося родителя. И в этом смысле Пржевальский подходит на роль «отца» Сталина как нельзя лучше.

Недаром писатель Антон Павлович Чехов отмечал, что такие люди, как Пржевальский, «во все века и во всех обществах, помимо ученых и государственных заслуг, имели еще громадное воспитательное значение», что один Пржевальский стоит десятка учебных заведений и сотни хороших книг. «Их идейность, благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорное, никакими лишениями, опасностями и искушениями личного счастья непобедимое стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною, к голоду, к тоске по родине, к изнурительным лихорадкам, их фанатическая вера в христианскую цивилизацию и в науку делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу. <…> Если положительные типы, создаваемые литературою, составляют ценный воспитательный материал, то те же самые типы, даваемые самою жизнью, стоят вне всякой цены», — подчеркивал Чехов.

(Окончание следует.)