Философия Людвига Фейербаха как один из источников марксизма
Одним из следствий чтения статей Сергея Ервандовича является настоятельная потребность в освоении тех пластов знаний, в данном случае по философии, которые остались за пределами изучения в студенческие и последующие годы моего самообразования. Мало залезть в словари и энциклопедии, чтобы уточнить тот или иной термин или получить краткую информацию о ком-нибудь, упомянутом в статье. Чтобы осмыслить содержание статьи-исследования, необходимо погрузиться в контекст разрабатываемой темы. В данном случае речь идет об одном из философских источников марксизма, который мы все уверенно называли на экзамене в институте — материалистической философии Фейербаха. Я, конечно, читала и конспектировала тогда работу Маркса «Тезисы о Фейербахе» и, конечно же, перечитала ее параллельно с прочтением статьи, но вот 1-ю главу «Немецкой идеологии» классиков марксизма — «Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений» я тогда не читала, но зато прочитала сейчас.
Основное, что в данной работе подверглось у Фейербаха критике, это «созерцательность и непоследовательность» его материализма. «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его», — известная претензия Маркса к классической философии. «Если у Фейербаха и встречаются подчас подобные взгляды, то все же они никогда не выходят за пределы разрозненных догадок и оказывают на его общее мировоззрение слишком ничтожное влияние», — вот главный приговор Марксом его философии. Фейербах «рассматривает людей не в их данной общественной связи, не в окружающих их условиях жизни, сделавших их тем, чем они в действительности являются... а застревает на абстракции «человек»... не знает никаких иных «человеческих отношений» «человека к человеку», кроме любви и дружбы, к тому же идеализированных». Рассуждения о человеке как об абстракции, говорит Маркс, в конце концов возвращают Фейербаха к идеализму.
По прочтении этой работы я очень хорошо восстановила в памяти основные положения марксизма. Но проблема-то в том, что свою работу Маркс и Энгельс писали не для студентов — это отнюдь не монография, а сугубо критический, полемический разбор основных течений в немецкой философии того времени. И написана она как раз для творцов и апологетов этой философии, к коим я точно не отношусь. А потому, чтобы адекватно воспринять аргументы критиков теории, нужно ознакомиться с самой теорией в первоисточнике. Тем более что Кургинян в статье, по которой пишется данное сочинение, отмечает: «С Фейербахом все очень не просто», и уточняет, что это касается именно его материализма.
Свой выбор я остановила на «Сущности христианства» как наиболее часто упоминаемой работе Фейербаха.
Если вспомнить об историческом контексте философской дискуссии на тему христианства, то следует, наверное, упомянуть, что в то время, в 30–40-е годы XIX века, критика религии велась потому, что ортодоксальное христианство было господствующей идеологией феодальных немецких государств, опорой политической реакции. При этом прямая критика немецкого абсолютизма, сдерживающего объединение и капиталистическое развитие Германии, была невозможна.
Цель своей работы Фейербах видит в том, чтобы «свести христианство к более высокому и общему началу», о чем он и заявляет во вступлении к своему труду. Поэтому понятно утверждение Бердяева (который в своих многочисленных работах апеллировал, вернее, оппонировал Фейербаху), что философия немецкого ученого, будучи «пламенно-атеистической», остается христианской по духу:
«...весь его атеистический гуманизм пропитан христианством». «Антропологизм Фейербаха носит религиозный характер»; «Фейербах хотел основать свою религию человечества».
Бердяев вообще высоко ценил как самого Фейербаха-философа, называя его замечательным и недостаточно еще оцененным мыслителем, так и его «Сущность христианства», которую характеризовал как одну «из замечательнейших книг XIX века». Сергей Ервандович пишет, что, оценивая Фейербаха, Бердяев «достаточно внятен и тонок». Приведу длинную цитату, в которой Бердяев, раскрывая сущность философской антропологии Фейербаха, говорит как раз о том, что его «новая философия» была мостиком от Гегеля к Марксу: «По Фейербаху, человек сотворил себе Бога по своему образу и подобию, отчуждая в трансцендентную сферу свою собственную высшую природу. Отчужденная природа должна быть возвращена человеку. Вера в Бога была порождением слабости и бедности человека. Сильный и богатый человек не будет нуждаться в Боге. Тайна религии антропологическая. Идея Бога заменяется идеей человека, теология переходит в антропологию. У Гегеля Бог приходит к самосознанию в человеке. У Фейербаха достаточно самосознания человека, самосознание Бога в нем есть лишь самосознание самого человека, своей собственной человеческой природы. И там есть всего одна природа. Абсолютное божественное заменяется абсолютным человеческим. Фейербах провозглашает религию человечества. Книга материалиста Фейербаха о сущности христианства написана в стиле мистических книг. Натура самого Фейербаха остается религиозной. Но обоготворение человеческого у него есть обоготворение рода, общества, а не индивидуального человека, не личности. В этом смысле его философия, не менее чем гегелевская, остается философией общего, родового, универсального, он не персоналист. Это переход от Гегеля и Фейербаха к Марксу».
Решая «загадку христианской религии», Фейербах так говорит о структуре своей работы: «В первой части я доказываю, что истинный смысл теологии есть антропология, что между определениями божественной и человеческой сущности, следовательно, между божественным и человеческим субъектом или существом нет различия, что они тождественны; ведь если повсюду, как в теологии, предикаты (так в философии называют то, что утверждается о субъекте — Г.С.) выражают не случайные качества, акциденции (так философы называют случайные, несущественные свойства — Г.С.), а сущность субъекта, то между предикатом и субъектом нет разницы и предикат может быть поставлен на место субъекта... Во второй части я показываю, что различие, которое делают или, вернее, считают нужным делать, между теологическими и антропологическими предикатами, ничтожно и бессмысленно».
«Я показываю, что религия принимает мнимую, поверхностную сущность природы и человечества за их истинную, внутреннюю сущность, а их истинную, эзотерическую сущность представляет себе в качестве другого, особого существа, благодаря чему все религиозные определения бога, например, определение слова божия — по крайней мере не отрицательные в вышеуказанном смысле — определяют или объективируют только истинную сущность человеческого слова», — продолжает Фейербах во вступлении. А заключает он вступление словами о своей «новой философии», которые однозначно показывают, что его «материализм» действительно не был атеистическим в прямом смысле этого слова: «Будучи порождена самой сущностью религии, она носит эту истинную сущность в себе и сама по себе, как философия, является религией».
Называя в «Трех источниках...» философию Фейербаха одним из источников марксизма, В. И. Ленин в статье «Об отношении рабочей партии к религии» так пишет об отношении к ней основоположников марксизма: «...В своем сочинении о Людвиге Фейербахе Энгельс ставит в упрек ему то, что он боролся с религией не ради уничтожения ее, а ради подновления, сочинения новой, «возвышенной» религии и т. п.». Воинствующий атеизм Маркса, а за ним и Ленина, вполне понятен, учитывая ту роль, которую играла церковь в защите существующего монархического строя как в Германии, так и в России. Церковь, безусловно, являлась тогда орудием тех политиков, которые, по словам Фейербаха, пользовались религией как наиболее эффективным политическим средством унижения и эксплуатации человека.
Однако важно подчеркнуть, что эта жесткая установка на борьбу с церковью как институтом духовного порабощения никогда не сводилась ни у основоположников марксизма, ни тем более у Ленина, строившего новое государство в стране, где подавляющее число людей были верующими, к объявлению войны вере. Так, в той же самой статье «Об отношении рабочей партии к религии» Ленин писал: «Энгельс неоднократно осуждал попытки людей, желавших быть «левее» или «революционнее» социал-демократии, внести в программу рабочей партии прямое признание атеизма в смысле объявления войны религии». И далее: «Энгельс не менее решительно осуждает якобы революционную идею Дюринга о запрещении религии в социалистическом обществе. <...> Энгельс требовал от рабочей партии уменья терпеливо работать над делом организации и просвещения пролетариата, делом, ведущим к отмиранию религии, а не бросаться в авантюры политической войны с религией».
