Годовщина принятия Конституции РФ и поправки 2020 года — борьба духа и душка

Очередная годовщина принятия в 1993 году Конституции РФ, пожалуй, является наиболее значимой вехой в развитии Основного закона за все постсоветские годы. И причиной тому, конечно же, являются поправки, внесенные в 2020 году.

Разумеется, Конституция 1993 года содержательно дополнялась и ранее. Причем делалось это не только путем прямого внесения поправок, но и опосредованно, прежде всего при помощи толкования Основного закона российским Конституционным судом.

Для любого юриста очевидно, что текст Конституции — это лишь вершина айсберга, тогда как под ней скрывается огромный массив интерпретационных решений суда, достраивающих здание Основного закона. Американские юристы этот феномен называют «Живой конституцией», и в постперестроечные годы российские власти охотно взяли на вооружение эту доктрину.

В этой связи нельзя не отметить, что многие из положений, которые оказались закреплены в Конституции РФ в 2020 году, по сути уже являлись ее частью благодаря толкованию отдельных норм Основного закона Конституционным судом.

Поэтому поправки 2020 года — это, прежде всего, политический акт, своеобразная декларация о намерениях. Например, установка на приоритет конституционных норм над решениями международных судов была закреплена в постановлении Конституционного суда РФ еще в 2015 году, а положение о браке как союзе мужчины и женщины КС постулировал в своем решении от 2014 года.

Однако то, что в 2020 году у руководства нашей страны нашлась политическая воля именно на концептуальное изменение ельцинского «наследия» в виде конституции вхождения России в «мировое сообщество» на конституцию отстаивания национальных интересов, делает 27-ю годовщину нашего Основного закона почти эпохальным событием.

В нашей стране принято иронично относиться к крикам активистов украинского майдана о том, что «Україна це Європа». Но разве все постсоветские годы наша страна, особенно ее политическая элита, не жила по такому же принципу — «Россия це Європа»? Вряд ли стоит доказывать, что ультралиберальная Конституция 1993 года являлась базой именно такого «цеевропного» политического курса.

Весь пафос подобной политической ориентации очень наглядно выразил бывший глава российского правительства Дмитрий Медведев в своей статье от 2018 года, приуроченной к 25-летию Конституции России. Характеризуя главную миссию Конституции 1993 года, Медведев заявил: «Никакие политические или экономические катаклизмы не должны… заставить свернуть с дороги, выбранной нами вместе двадцать пять лет назад как альтернативы тоталитаризму, произволу и подавлению прав и свобод».

Учитывая, что принятию Конституции 1993 года предшествовал расстрел законно избранного парламента, а также разгон Конституционного суда, подобные заявления чиновника высшего уровня можно воспринимать лишь как попытку сделать хорошую мину при плохой игре. Однако все понимают, что с подобной «миной» ходит немалая часть политической элиты.

Симптоматично, что в то время, когда Медведев упражнялся в апологетике «цеевропного» ельцинизма, с другого края российского истеблишмента звучал голос председателя Конституционного суда РФ Валерия Зорькина, называвшего события 1993 года «государственным переворотом». Как тут не вспомнить слова классика: «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно».

В условиях, когда второе лицо в государстве (по крайней мере, формально) обсуждает красоту всех либеральных рюшечек на новом постсоветском конституционном облачении, а глава ключевого в государстве суда на страницах официозной «Российской газеты» пишет, что процесс принятия Конституции «стал первым прецедентом грубейшей ломки формирующегося конституционного права», — можно подумать, что речь идет о двух разных конституциях. Очевидно, что подобный разрыв в оценках нашего постсоветского исторического наследия не мог длиться вечно.

Поправки 2020 года, таким образом, могут положить начало процессу отхода от своеобразного политического двоемыслия, которое упорно отстаивалось нашей элитой в течение почти 30 лет. Однако очевидно, что сам факт внесения поправок вряд ли можно расценивать как окончательный поворот в сторону национально ориентированного развития нашей страны.

В 2014 году Конституционный суд России рассмотрел крайне примечательное дело, в ходе которого проверил конституционность ранее установленного парламентом запрета на пропаганду среди несовершеннолетних гомосексуализма. Суд тогда дал толкование статье 38 Основного закона, заявив, что законодательство в сфере семьи в нашей стране основано на «традиционных представлениях о гуманизме в контексте особенностей национального и конфессионального состава российского общества, его социокультурных и иных исторических характеристик, в частности, на сформировавшихся в качестве общепризнанных в российском обществе (и разделяемых всеми традиционными религиозными конфессиями) представлениях о браке, семье, материнстве, отцовстве, детстве». То есть суд постулировал традиционные семейные ценности в качестве важнейшего приоритета Конституции.

Несмотря на это решение, в России до сего дня различные политические группы самым активным образом пытаются протащить прозападные ювенальные законы, правовые нормы о «семейно-бытовом насилии», основанные на радикальной феминистической идеологии, и прочие абсолютно деструктивные для российского общества инициативы. Причем лоббистами таких законодательных инициатив выступают не только и не столько какие-то откровенные иностранные агенты с радужными флагами в руках, а люди весьма солидные и статусные, объясняющие свои мотивы в эпитетах, относительно которых герой одного советского комедийного фильма сказал: «И все так чинно, благородно…»

Вряд ли стоит надеяться, что после закрепления традиционного понимания семьи непосредственно в тексте Конституции РФ подобные прозападные лоббисты немедленно укоротят свой пыл.

Как не стоит рассчитывать и на то, что провозглашение в тексте Основного закона тезиса о правопреемстве России в отношении СССР и установки на необходимость защиты «исторической правды» покончит с попытками десталинизации и десоветизации нашей страны и общества.

И тут хотелось бы снова обратиться к статье Медведева, который за два года до принятия поправок к Основному закону так охарактеризовал главную миссию, которую должна была выполнить Конституция 1993 года: «Путь конституционного развития позволил нам… войти в семью современных демократических стран. Мы заняли свое место в системе международного права и международных отношений… Несмотря на внешнеполитическую турбулентность, последовательно, вместе с другими государствами отстаиваем принципы мирного разрешения международных споров, сотрудничества народов».

Очевидно, что в условиях, когда новые демократические американские власти объявляют Россию врагом № 1, а стратегические бомбардировщики B-52 ВВС США с территории Украины имитируют боевой заход для пуска ядерных ракет по Севастополю, Ростову-на-Дону, Краснодару и Сочи, разговоры о единой семье демократических стран выглядят уже чистейшим безумием. Как говорилось в известном анекдоте про Гитлера, с такой семьей хочется стать сиротой.

В заключение можно лишь отметить, что у Конституции, как и у любого правового акта, есть буква и дух. Поэтому либо с изменением буквы нашего Основного закона начнется, наконец, коренная трансформация его духа, и тогда по принципу «Там русский дух, там Русью пахнет» конституционный текст приобретет по-настоящему национально ориентированный характер, либо «цеевропный» душок начнет подспудно воцаряться в отдельных отсеках нашей Конституции, в том числе и в новых, вполне позитивных положениях. Полностью таким образом их дискредитируя.