«Карфаген должен быть разрушен». А Россия?

Наверное, все помнят со школы, что когда-то, две с лишним тысячи лет назад, были Пунические войны. В масштабах той эпохи это были, несомненно, «мировые войны» — первая, вторая, третья. Сражения шли на территории современных Италии, Испании, Франции, Северной Африки, на всей акватории Средиземного моря. Столкнувшиеся Рим и Карфаген являлись двумя крупнейшими державами того времени.

Еще в школе мы учим (учили), что некто Марк Порций Катон, видный политический и военный деятель Рима, постоянно, к месту и нет, повторял: «Карфаген должен быть разрушен».

А помнит ли кто-то о каких-либо похожих высказываниях государственных мужей Карфагена? Нет? Правильно. Представители карфагенской элиты такого не говорили. Почему? Карфагенские олигархи хотели сосуществовать с Римом, считая, что так будет явно выгоднее обеим сторонам. Им было очевидно, что державы друг друга дополняли, пусть временами и конфликтовали, но прекрасно торговали и могли развиваться вместе.

А вот в Риме существовала совсем другая точка зрения. Римляне решили, что Карфаген должен быть разрушен — и разрушили. Почему — ответ простой. Риму был категорически не нужен многополярный мир — нужно было всё. Не часть, а именно всё. Границы этого «всего» раздвигались с годами и столетиями.

Вы помните союзников Рима? Какие-то племена и народы? Да, они могли быть союзниками, но до тех пор, пока не претендуют на собственное мнение.

Союзник, имеющий свое мнение, союзник, интересы которого нужно учитывать (и поступаться ради них частью своих), не нужен. На карте мира должны остаться лишь те, кто полностью принял волю Рима и дисциплинированно ее выполняет.

Руководство Карфагенской республики никак не могло понять, как же можно отказаться от сотрудничества с империей. Ведь ей эта модель не угрожает. Карфагеняне были уверены, что, как есть, всем хорошо: все богатеют и развиваются.

К этому стоит добавить, что для немалой доли карфагенской элиты вопрос о противостоянии Риму был определенно менее значим, чем внутренние разборки. Соперничество между влиятельными олигархическими кланами не утихало даже в самые напряженные периоды войн.

После Второй Пунической войны в Карфагене победила партия мира. Республика разоружилась, отдала свои колонии, заплатила огромную контрибуцию, уничтожила лучший в мире военный флот и обязалась жить в мире и согласии с Римом. Помогло? По мирному договору карфагеняне не могли решать свои споры военным путем, будучи обязанными отдавать их на суд римского сената.

«Клиент Рима», нумидийский царь Массинисса, пользуясь ситуацией, когда карфагеняне, по сути, были лишены права на самозащиту, постоянно грабил и захватывал их территории, и римляне не препятствовали ему в этом. А когда карфагеняне попытались дать отпор, Рим объявил им войну. Уже Третью Пуническую — последнюю.

В результате, как и требовал Катон, Карфаген был разрушен, население — частично уничтожено, частично продано в рабство. Оставшаяся часть — изгнана вглубь Африки. За короткий срок это население растворилось в соседних народах. Даже земля, на которой стояла столица, для верности была посыпана солью.

Мог ли Карфаген победить? Сейчас, оглядываясь на два тысячелетия назад, понимаешь, что нет. И дело не в военной мощи. Нельзя победить врага, пришедшего тебя убивать, постоянно предлагая ему помириться, заключить взаимовыгодный договор, объясняя ему, что живой ты ему гораздо выгоднее, чем мертвый. Он пришел тебя убить. «Карфаген должен быть разрушен» — до конца и навсегда.

Нынешний Запад строил себя по лекалам Рима. Капитолийский холм, сенат и сенаторы — все оттуда. И не только термины, но и идеология. Как верно было замечено, «Запад власть не отдаст. А поделиться властью — значит ее отдать».

Нам это трудно понять. Мы не знаем ни одного случая в истории, когда Россия уничтожала бы соседний народ или даже умышленно тормозила его развитие. Для Запада же это норма. Но российская элита не верит в подобное и действует так, как будто у противника та же логика, что у нее. И проигрывает.

В новейшей истории России было два случая, когда мы исходили из того, что делить нам нечего и можно спокойно договориться.

Первый — в 1918 году. Когда Троцкий бросил лозунг «Ни мира, ни войны, а армию распустить» и начал действовать соответственно. Мы в вас не стреляем и стрелять не хотим — штык в землю и по домам. Результат известен. Сначала Брестский мир, потом страну собирали по кусочкам. Большую часть собрали быстро, за четыре года, а на собирание остального ушло еще почти 20 лет.

Второй — это конец 80-х. «Мы не хотим противостояния, холодную войну прекращаем. Вливаемся в братскую семью цивилизованных народов». Пошли вливаться. Оказалось, что в семье нам места нет, есть место на приставном стульчике в прихожей либо вообще в хлеву, а говоря на привычном для 90-х языке, у параши. Но мы долго не могли понять — как это — нас, таких хороших, усвоивших все манеры, принявших все демократические процедуры, — не пускают. Почему? Видимо, просто не понимают своей выгоды! И российская элита продолжала объяснять и доказывать Западу, что мы достойны входить в семью цивилизованных народов, а ему — выгодно сотрудничество с нами.

Был такой анекдот в самом конце 1980-х: «Нужно Западу объявить войну, на следующий день сдаться — и будем счастливы, как в Европе!» Результат перестроечного веселья известен. Из почти 300 миллионов осталось 145, территория сильно сократилась, страна перестала делать станки, самолеты и многое другое.

Нас тогда чудом не добили. Решили, что основное сделали, а дальше Россия развалится сама собой. Ошиблись. Когда поняли, решили «типа» ошибку исправлять. Такое решение было принято примерно 10 лет назад — за несколько лет до переворота в Киеве и возврата Крыма.

Сейчас все ведущие политики Запада снова едины в том, что «Карфаген должен быть разрушен». Это заявлено в открытую, без всякого стеснения, четко и ясно.

Но мы продолжаем идти по пути Карфагена. Объясняем, что Запад не видит своей выгоды, не понимает, что вместе нам будет лучше, а без наших углеводородов уровень жизни на Западе упадет. Да, упадет. Но если Россия исчезнет, этот уровень опять вырастет — наши нефть, газ, уголь пойдут «за так». А население на территории, на которой сейчас расположена Россия, вполне может сократиться еще на порядок.

В войне нельзя победить, если этого не хочешь. Тем более если победы боишься. Для современной России, похоже, что это так: вопрос о крупных победах и изменениях в нашу пользу даже не ставится, хочется всего лишь, чтобы к нам относились более уважительно. Декларируется, что мы не хотим «дискомфорта» для наших партнеров — тех, кто прямо говорит, что их цель уничтожить Россию.

«Боишься — не делай, делаешь — не бойся». Утверждают, что это говорил Чингисхан, которого почему-то на Западе весьма уважают. Хотя по жестокости трудно найти ему равных. Наверное, уважают за то, что побеждал.

А Карфаген тоже не забыт. Туристам в Тунисе рассказывают: «Здесь был великий город Карфаген. К сожалению, ни одного даже маленького древнего здания не сохранилось, есть только несколько целых колонн».