Разговор о современном искусстве. Часть 3
Во второй части лекции кандидата философских наук, доцента кафедры теоретической и социальной философии факультета философии и психологии Саратовского государственного университета Михаила Богатова была затронута тема актуального искусства как способа политического бунта. В последней части речь пойдет об актуальном искусстве в России.
«Всем понятно, что было официальное искусство Советского Союза и было подцензурное искусство», — говорит Михаил Богатов.
Он объясняет, что за границей поддерживали советское неофициальное искусство, но оно вовсе не походило на актуальное западное.
«…зреют ожидания, которые подкрепляются теми или иными диссидентскими поездками, приездами. Но политические мотивы советского подцензурного (неофициального — прим. ИА Красная Весна) искусства не совпадают с политическим бунтом на Западе. Потому что политический бунт — это некая открытая публичная акция».
По словам Богатова, трудно назвать Ерофеева, написавшего «Москва-Петушки», «политическим бунтарем». То же самое можно сказать про поэтессу Ольгу Седакову. Но европейские кураторы «давали на это гранты».
«Если как-то характеризовать советскую подцензурную ситуацию, то по большому счету, это ироничное отношение к официальному искусству. Ироничное отношение означает, что будет использоваться тот же самый язык, что и в официальном искусстве только совершенно по-другому, с другими целями».
Перестройка дала некую свободу, но с ограничениями.
«Каналы для публикаций абсолютно не нейтральны. Если ты хочешь публиковаться, то будешь публиковаться, проходя через фильтры. Независимо от того, нравится тебе или не нравится, все равно будешь представлять определенное сообщество, определенную группировку».
Далее речь пошла о непосредственном опыте Богатова.
«С 2000-х годов В. Сурков, зампред Администрации президента, решает осуществить нечто похожее на то, что делали в 60-е годы в европейских странах в 70-е».
На высшем уровне проходят встречи с литераторами, «выдаются некоторые средства на различные программы литературные. Запускаются фестивали, запускаются некоторые площадки, появляются книжки всевозможные, поэтические серии. Никаких особых политических предпочтений со стороны Кремля не было высказано».
Молодежи давали свободу творчества, но с условием, что финансирование через 5-7 лет закончится и тот, кто не смог выйти на окупаемость, «ну значит, не судьба».
«В конечном итоге некоторые проекты запустились и работают до сих пор. Например, в Калининграде есть фестиваль слова, старейший литературный фестиваль. Но литературный процесс вот как актуальный литературный процесс по модели западной не сложился, не запустился».
Но сегодня происходит обратный процесс, когда художники начинают политизировать эстетику, «то есть не эстетизировать политику, а политизировать эстетику. Человека могут исключить из литературного сообщества только потому, что он написал что-то такое, что кому-то показалось недопустимым. Самый яркий пример Прилепин. Прилепин занял политически ангажированную позицию в связи с Украиной».
Можно отметить два процесса, происходящих в современном мире искусства. С одной стороны, возникает представление, что «от публики требуется быть художниками», с другой — появляется политически ангажированное искусство. Можно научится разбираться в этом, «воспринимать людей и некоторые течения как представителей определенных сил на поле искусства».
«Но вопрос о мастерстве в искусстве можно теперь спокойно, мне кажется, ставить. Не боясь того, что ты не моден, не боясь того, что ты не в тренде потому что, для того как раз, чтобы этот вопрос ставить, нужно очень хорошо в этих трендах разбираться».
Подводя итоги, Михаил Богатов отметил, что вопрос о настоящем искусстве не закрыт.
