Братья (рассказ)

1

Была середина мая. Сергей, среднего роста мужчина лет тридцати пяти, ехал в гости к родному младшему брату, Володьке. Тот давно уже зазывал его к себе в деревню, и Сергей всё порывался поехать, но находились всегда какие-то неотложные дела, заботы, проблемы, и он постоянно откладывал визит. А теперь вот сгреб всё это в сторону, взял билет на поезд и поехал. Повздорил даже с женой немного на этой почве.

«Но это ничего, — думал он, глядя на сменяющийся за окном пейзаж, — она у меня отходчивая».

Сергей и сам не знал, с чего это вдруг он так остро захотел побывать у брата. Он любил его сильно, немного отеческой даже любовью, но сказать себе, что так уж по нему истосковался — не мог. Однако когда Володька в очередной раз повторил свое традиционное уже приглашение, у Сергея будто что-то екнуло в душе. Как обычно, он пространно обещал подумать, но ночью и весь следующий день мысли о поездке не оставляли его в покое. В итоге он взял на работе несколько отгулов, которые ему задолжало начальство, и начал «обрабатывать» супругу. Не без боя отстояв право на свою внезапно вспыхнувшую страсть, он обрадовал немало удивленного Володьку и начал собираться в дорогу. Странно, но, прощаясь с работой и домашними, он будто даже испытал облегчение. Словно тяготила его эта жизнь. Он не задумывался особо о таких вещах, но понимал, что жизнь его, конечно, скучновата. Да и откуда взяться веселью: каждый день на работе, приковылял домой, поел, посмотрели с женой что-нибудь по телеку и спать. И так по кругу. А тут эта поездка. Вроде как даже приключение…

Да, странно легко было уезжать. Только с пятилетней дочкой Олечкой расставаться было тягостно. Он даже думал взять ее с собой, но… слишком уж это было бы странно.

«А ей бы там понравилось, — думал Сергей, — там речка, лес, красота…»

У Сергея была одна догадка, почему ему вдруг так до колик захотелось поехать к брату. Не в нем только было дело, и даже не в скучном жизненном колесе, которое он устало крутил, а в самой деревне. Может, это по ней он так истосковался душой? Он ведь не был там сколько… Десять лет?

«Подумать только, десять лет… Жениться успел, ребенок уже подрастает…» — думал он.

В детстве они с братом постоянно гостили там у стариков, дедушки с бабушкой. Помогали по хозяйству: пасли скот, копали и поливали огород, кормили кур и дворового пса. Дом стоял на окраине деревни и совсем рядом с ним протекала небольшая речушка. По ночам прямо из дома можно было услышать ее шелест. Вместе с деревенскими ребятами они купались в речке, спускались по ней на плотах, строили заводи. За речкой сразу начинался лес. Сначала их встречала просвеченная солнцем приветливая чаща, но чем дальше, тем становился лес темнее, мрачнее и гуще, начинал пугать. Они не ходили в него.

Но в целом летняя сельская жизнь была яркой и бурной. Каждое лето они с нетерпением ждали, когда родители отвезут их в этот удивительный деревенский мир.

2

Сергей смотрел в окно на проносившиеся мимо кудрявые леса. Он вспоминал своего младшего брата. Ему только исполнилось тридцать — это был симпатичный на вид, но в повадках немного неуклюжий молодой мужчина. В детстве и юности они были очень дружны, но потом наступила иная пора, жизнь у каждого закрутилась своя, и они немного потеряли друг друга из виду. Конечно же, они регулярно созванивались, болтали «за жизнь» — но вот вживую виделись всё реже.

Володька был чудак. Его даже родственники так называли. «Что там наш чудак опять удумал?», «Где там теперь наш чудной?»

Для такого прозвища были свои основания. Володька отучился в техническом вузе на магистра, в армию его не взяли, и он пошел работать на завод, в какой-то административный отдел. Он тогда встречался с девушкой и дело уже шло к свадьбе, как вдруг… Отношения у них испортились, никто даже толком не знал, из-за чего, и они разошлись. Но это было только началом чудачеств. Несмотря на увещевания родственников, парень затем почему-то уволился с работы и какое-то время перебивался всякими ненадежными заработками.

Около полугода он так мыкался, а потом выкинул еще более удивительный фортель. Квартиру в городе оставил для сдачи жильцам, а сам уехал в деревню, в дом, пустующий после смерти стариков. Он находил себе в селе какие-то случайные подработки, получал деньги с аренды квартиры — на то и жил. Как он всех уверял, совершенно замечательно жил.

Сергей догадывался, в чем могла быть причина такого резкого разворота, хоть в это до конца и не верилось. Володька хотел писать картины. Он увлекся этим еще в студенчестве, и вроде как у него начало неплохо получаться, но окончание учебной вольницы и начало работы на заводе внесли свои коррективы. Да и невеста его совсем не понимала увлечения живописью.

«Может из-за этого он все бросил?» — думал про себя Сергей. Но спросить брата в лоб всё как-то не решался.

Как только Володька совершил свой необыкновенный исход, так сразу начал настойчиво звать его в гости в деревню. Будто знал, на что давить, и заманивал детскими воспоминаниями. Но Сергей все тянул, отнекивался… Володька, казалось, уже совсем разуверился в визите и повторял свои приглашения скорее ради приличия. И когда Сергей вдруг всерьез собрался ехать, то Володька немало удивился. Может, он уже и не готовился к гостям, не ждал, а теперь вот допросился, принимайте!

3

Братья должны были встретиться на той самой станции, на которой они сходили в детстве вместе с родителями, когда приезжали летом в деревню. Сергей вышел из вагона, осмотрелся и сразу узнал вдали неуклюжую угловатую фигуру своего брата. Что-то даже подкатило внутри, будто слезы…

«Что-то я совсем расклеился», — подумал он и направился к брату.

Тот также заметил его и быстро зашагал навстречу. Они встретились, крепко обнялись, постояли немного, глядя друг на друга, и, усмехаясь, закурили. У каждого до встречи была небольшая робость, что-то даже вроде боязни, но теперь всё это улетучилось и они разговаривали так, будто и не расставались никогда.

Дорога от станции до деревни занимала около часа пешком. Автобус тут уже не ходил, и если не было своей машины, то нужно было топать ногами. Но братьям это было только в удовольствие. Они шли, болтая обо всем подряд. Володька спрашивал, конечно, про семью: как там их родители, как жена, дочка. Сергей интересовался жизнью в деревне: что там осталось из старого, и что появилось нового. Дорога спускалась в низины, потом поднималась немного, и тогда глазам открывалась смутно знакомая картина. Повсюду были свежие зеленые холмы, рассеченные кудрявыми тенистыми балками, а вдали виднелись домишки — деревня. За ней будто мазками художника набросан был густой темнеющий лес. Его верхняя грань четко выделялась на фоне светлого голубого неба.

— Рисуешь? — Сергей кивнул на пейзаж, открывшийся им с пригорка.

— Ну так, бывает, — скромно ответил Володька, не желая развивать тему.

Вскоре они подошли к деревне. Издалека она была совсем как прежняя, но теперь, вблизи, Сергей увидел, что жизнь уходила из нее. Дома в большинстве стояли неухоженные и покосившиеся. Многие огороды совсем запустели и заросли травой, видно было, что у хозяев нет сил заниматься ими. От тех опрятных дворов, что когда-то полнились мычащей скотиной да манили плодовыми деревьями, не осталось и следа. Дорога была совсем разбита, клуб посреди деревни закрыт и заколочен кривыми иссохшими досками. Пока они шли через весь поселок, им встретилась всего одна пара пожилых уже мужиков. Удручающее было зрелище. Воспряв духом от встречи с братом, от родных, но позабытых уже видов, Сергей теперь погрузился в раздумья.

«Крутимся там как белки в колесе, а тут вот как всё… Мда. Нехорошо…» — досада душила его.

Володька увидел перемену в брате, но что сказать, не нашелся. Так в тягостном молчании они дошли до дома. Тот был в относительном порядке — их дедушка был хорошим хозяином и дом построил крепкий. Да видно было, что и Володька не терял времени даром. Что-то где-то подмазал, подкрасил, заменил стекла в окнах. Дом хоть и был старым, но выглядел живым.

Сергей стал размещаться, а брат ушел в магазин за продуктами. Старший положил свои вещи и теперь всё бродил по комнатам, прислушивался к скрипу половиц, вспоминал. Вот тут они спали на соседних кроватях. В это окно братья как-то вылазили ночью, чтобы присоединиться к дерзкой затее деревенских ребят. А тут раньше стоял большой лакированный стол, который накрывали на праздники, когда к старикам съезжалась вся родня…

Взволновалась душа у Сергея. Мысли и воспоминания толкались в его голове, перебивали, теснили друг друга. А он всё бродил по старому, ворчавшему под его шагами дому. Вдруг он набрел на странную комнату. В ней царил неимоверный бардак: холсты, испачканные в красках тряпки, кисти, стаканы с мутной водой — всё было брошено где попало, куда пришлась рука хозяина. Сергей догадался, что это, очевидно, мастерская Володьки. У дальней стены комнаты стояли рядками готовые и неоконченные картины. Сергей понимал, что нехорошо вторгаться так бесцеремонно, но все же любопытство взяло вверх. Он начал просматривать работы. В большинстве это были пейзажи, хотя встречались и попытки портретов, живых сцен с людьми. Картины Сергею, несведущему в искусствах, нравились, хоть и видно было, что брату недоставало умений, мастерства. Кое-где выходило коряво, где-то наоборот, как-то вычурно аккуратно, так, как в жизни никогда не бывает. Впрочем, ляпы Володька компенсировал чувством и неожиданными сюжетами. Одна картина изображала мелкую деревенскую речушку, в которой стоял, согнув шею и припав к воде, грозный вороной конь. На другом наброске можно было различить открытое окно, в которое видно было лес. Особенность задумке придавала птица — она вспархивала с подоконника и Володька попытался ухватить ее прямо в движении, хоть это и получилось у него неважно.

Вдруг какая-то, по всей видимости, уже законченная картина привлекла внимание Сергея. Она была зажата между другими, и выглядывал только ее край, изображавший темное ночное небо. Он потянулся к ней, но тут услышал шаги в прихожей. Вспомнил, что он в мастерской без спроса, постыдился себя и поспешно ретировался из комнаты. В расположенном по центру дома зале его встретил Володька с пакетами, полными продуктов.

— Я думал, ты ушел уже куда-то. Пойдем, надо что ли ужин небольшой сварганить. Не каждый день так встречаемся, — Володька прошел на кухню, и Сергей последовал за ним.

На столе появились небогатые яства и бутылка самогонки. Приступили к стряпне. Пока варили, жарили, резали, снова разговорились. Говорили то о жизни в городе и работе, то о деревне. Вспоминали детство. Наконец всё было готово. Братья уселись за столом у окна, где когда-то давно угощала их блинами бабушка. Выпили за встречу, закусили, принялись за трапезу. Оба проголодались и еда стремительно исчезала со стола.

Наконец осталась только одна закуска и самогонка. Они вышли на крыльцо покурить. Вечерело. Солнце садилось за лесную чащу, освещало всё вокруг бронзовым светом. С речки им в спины дул легкий прохладный ветер, но небо было чистое, и на нем уже начали проклевываться первые звездочки. Очень хорошо было… Сергей будто даже забыл свою дневную досаду за умирающий поселок, за свою городскую слепоту. Свежая, распустившаяся во всей своей жизненной силе, весенняя природа захватила его. Захотелось вдруг пойти туда, за речку, в лес, в пугающую неизвестность…

— Слушай, давай сюда переместимся, на крыльцо, а? — предложил Сергей, — хорошо тут…

— Давай, — согласился Володька, тоже задумавшийся о чем-то своем.

Вместе они перенесли на крыльцо остатки еды, бутылку, два стула. Выпили еще. Алкоголь уже немного разгорячил их, и говорили они теперь громче. Сергей все хотел допытаться, почему Володька переехал сюда.

— Нет, ты скажи, неужели не жалеешь? Тебя же в начальники прочили, исполнительный мол, умный. С девушкой той, как ее… Почти женились уже. Семья это хорошо, брат. Неужели не жалко так всё? Ррраз! И с концами!

— Да что я, прям как будто на остров сбежал! Тоже вы всё, надоели, «чудак» да «чудило». А то что старики наши тут жили — ничего? Никто почему-то особо не возмущался! — кипятился разгоряченный хмелем Володька.

— Дак старики всю жизнь тут прожили, что ты с собой-то сравниваешь. Ты вон городской, молодой. Это правда странно, как затворник получаешься, — Сергей немного подтрунивал над братом.

— Ой, да какая разница! Кому-то же надо тут жить! Что, не видишь, что тут умирает всё! Одни пенсионеры только и остались, а скоро уже и их не будет!

— Вижу… — Сергей снова погрустнел немного, когда вспомнил покинутые мертвые дома, встречавшие его сегодня.

— Ну так. А я и говорю.

— А рисование? — снова пристал Сергей.

— Ну и рисование, конечно… — в сумерках видно было плохо, но Володька будто немного зарделся, словно стеснялся этой темы, — но это не главное. Не мог я там работать, ты понимаешь? Ну гадко, душно! Сидим все, как стручки в рубашечках, в свои компьютеры уткнулись, и только знаем, что доходы, да расходы, да отчеты. Я думал, пойду на завод, строить там что-то буду, не знаю, проекты всякие. А меня засунули в бюрократию какую-то! И не перевестись, ничего, видите ли «профиль»! Да я совсем на другое учился! — Володька увлекся, размахивал у брата перед носом соленым огурцом.

— Ну, я понял, ты потише… Я картины твои сегодня смотрел, — сказал вдруг Сергей и сам удивился выскочившим словам.

— Да? — Володька опустил разболтавшиеся руки, весь как-то подобрался. У него словно голос даже изменился, как будто он на экзамене перед профессором отвечал, — и как?

— Мне понравилось. Сильно. Я в этом не соображаю ничего, но идеи у тебя классные. Особенно птица та, что с окна взлетает… Молодец! — Сергей говорил искренне, он не собирался льстить, он и правда гордился своим немного сумасбродным братом, который назло всему свету уехал вот так сюда и рисует картины. Что тут греха таить, он даже немного завидовал ему. Легкости жизни, самой возможности вот так крутануть руль, и будь что будет. А у него… Всё совсем иначе. Увлекшись своими мыслями, он и пропустил, что Володька начал ему объяснять что-то, про картины.

—… реальный случай, я говорю. Утром открыл окно, а она как вспорхнула перед лицом! Я как будто на паузе ее увидел, представляешь? С тех пор из головы не выходит. Мне учиться еще многому надо, как контур вести, тени наносить и прочее. С техникой у меня проблемы, — Володька увлеченно рассказывал про свою живопись. Потом замолчал, посмотрел на брата, спросил:

— А у тебя есть что-нибудь такое?

— Какое? — не понял сперва Сергей.

— Ну, как у меня картины, живопись. Увлекаешься чем-нибудь? Ты, помню, в вузе все схемы, механизмы всякие новые разрабатывал. Как там оно? Живет? — Володька говорил негромко, аккуратно, словно осторожно ступал по тонкому льду.

— Да никак. Не нужны никому эти новые схемы. Всё и так работает, главное, деньги капают, а все эти модернизации… — Сергей вздохнул, произнес: — жалеешь меня, значит? Да, скучновато я живу, не то что ты… — ему вдруг захотелось все сказать, излить душу. Кому еще это делать, как не родному брату, с которым с самого детства? — Я и приехал-то сюда, Володь, потому что устал от скуки этой. Всё одно и то же, одно и то же. И вроде всё на месте, жилье, семья в порядке, дочка подрастает, умненькая. А одна суета, беготня, день за днем по кругу! Достало. А у тебя тут вроде как приключение, да? — он горько усмехнулся, помолчал немного. — Черствеет как-то душа. Даже к Ленке черствеет. Страшно, как подумаю. Дочка одна моя радость. Как солнышко, всегда светит… — он замолчал, сидел так, тяжело опустив голову, курил.

Брат его молчал. Он не знал, что сказать. Чувства эти были ему смутно знакомы, но он убежал, как только почуял их тогда, на прошлой работе… А брат его живет так уже годы… Годы! А он убежал. И сидит тут, в деревне, и правда, как отшельник. В такие минуты Володька начинал сомневаться, правильно ли поступил он со всем: с работой, невестой, деревней, картинами своими. Может нужно было сжать зубы и жить, как его брат? Была бы уже жена, ребенок, на работе бы продвинулся, наверное. «Да, может и надо было. Да вот только тошно было до жути. Не мог я по-другому», — думал он.

Некоторое время они просто сидели. Вокруг сгущались сумерки. Сергей молча наполнил их рюмки, они выпили, тоже молча. Сергей наконец решился прервать тягостное молчание:

— Ладно, ты извини, что я тут расклеился. Нормально все, — он натянуто улыбнулся.

— Да ты чего, я понимаю, — Володька хотел сказать что-то ободрительное, но не знал, что именно. Вдруг он весь вздрогнул разом, будто ток его ударил, и шлепнул себя ладонью по лбу.

— Вот дурак, забыл! Самогонка всё! Я сейчас! — он, чуть не упав, соскочил со своего стула и рванул в дом. Оттуда послушался шум перебираемых вещей. Сергей удивленно наблюдал эту сцену. Через минуту Володька выбежал из дома, держа в руках картину в раме, ту самую, что Сергей не успел сегодня посмотреть, с черным краем. Володька включил тусклый свет на крыльце, показал картину лицом.

— Подарок! Это я нарисовал, когда тебя ждал. Я же не думал, что ты и правда приедешь, думал, опять отложим. А идея давно уже была. Ну я и… — замялся Володька.

Сергей молчал и не отрываясь смотрел на картину. На ней на крыше деревенского дома сидели два мальчика. Они смотрели вверх, на черное как смоль небо, усеянное сотнями мерцающих звезд. Один из них, тот, что постарше, указывал рукой, должно быть, на какое-нибудь созвездие…

— Это же мы… — хрипло произнес Сергей. Внутри у него всё как-то приподнялось, натянулось. Он давно уже не чувствовал такого, чтобы сердце так трепетало, а душа волновалась.

— Да. Это ты, рукой показываешь. Помню, ты тогда все созвездия выучил, и каждый раз, когда мы на крышу тайком забирались, находил какое-нибудь и мне про него рассказывал.

— Да, помню, — у Сергея защипало в уголках глаз, и он быстро-быстро заморгал, чтобы брат не увидел, как выступят слезы. Он понял вдруг, его словно по голове ударили, что он много лет уже просто не любовался звездами. А когда-то он так любил небо! Увлекался космосом, физикой, оттого и пошел в технический, на инженера… Где теперь всё это? Неужели пропало, ушло из него? Быть не может, ведь он так горел всем этим в молодости! А, может, так и есть — всё ушло?

«Что же со мной случилось. Как же я так живу…» — как-то отстраненно, будто не о себе, а ком-то другом, думал Сергей. Голова его словно раздулась, отяжелела, какой-то далекий звон слышался в ушах. Но Володька будто не замечал странного состояния брата. Или всё видел, но просто не показывал этого…

— Слушай, а давай сейчас влезем, а?

— Куда? — не понял сперва Сергей, голову которого наполняли мысли, одна темнее и тяжелее другой.

— На крышу! — Володька рассмеялся, потащил Сергея за руку, — пойдем, я уже разведал, не провалимся.

Он достал откуда-то фонарь, провел брата в дальний край дома. Там была лестница на чердак, про которую Сергей уже и забыл. Они влезли, отворили люк в потолке, оказались в пространстве под покатой крышей. Володька включил фонарь, нащупывал его лучом выход на крышу. У Сергея в голове мигом всплыли воспоминания, связанные с этим местом: как они прятались тут от бабушки, скрывали щенка и воровали отсюда банки с вареньем…

Наконец они нашли двустворчатые большие ставни, закрытые на простой ржавый крючок. Младший брат отворил их, вылез первым, подтянул за собой старшего. Они оказались на крыше.

Стояла уже ночь. На крыше было прохладно. Свежий ветер с реки обдувал их, уносился дальше в сторону полей. Слышно было, как шелестит в реке вода, как дом под ними издает странные и непонятные звуки, поскрипывает, будто ворчит.

— Совсем как в детстве… — произнес пораженный Сергей.

— Да-а-а-а, — протяжно отозвался брат. Он уже растянулся на крыше и смотрел в небо. Сергей последовал его примеру.

Небо ошеломляло. Он не помнил уже, когда видел такое. В городе всё время ночью освещение, и звезд почти не видно, так, тусклые белые плевочки, а не звезды. Тут же это была густая мерцающая россыпь серебра на черном бархатном фоне. Видно было и Млечный Путь, и созвездия, и далекие, едва уловимые звездочки.

«Господи, как красиво!» — повторял про себя Сергей. Он забыл обо всем на свете, о проблемах своих, о работе, городе, семье, даже о брате, лежавшем тут же рядом. Он весь словно улетел в это звездное небо. Давно забытое, но живое внутри чувство вновь прорвалось и захватило всего его. Он просто лежал и смотрел, и лишь одна мысль тихо маячила где-то в сознании.

«Когда я в последний раз просто любовался небом?» — этот вопрос не находил ответа. Он не помнил.

Володька тоже восхищался, но как-то по-своему, не так жадно и страстно, как его брат. В конце концов, он живет тут и часто лазает на крышу, посидеть вечером, посмотреть на закат, подумать. Наконец ему надоело просто лежать, он повернулся к своему брату. Тот, не отрываясь, смотрел на звезды, глаза его блестели, и все лицо будто очистилось, посвежело. Володька удивился такой перемене, хотел сказать что-то:

— Серег, слушай…

Но брат перебил его:

— Подожди. Дай помечтать, а?

Володька замолчал и всё смотрел на удивительно преобразившегося брата. Вокруг расцветала теплая майская ночь. Впереди у них были еще три замечательных дня.