Россия освобождала Европу не только от фашизма, но и от осман. Интервью

Россия проливала кровь, не только освобождая мир от фашизма, но и за столетия до этого, поддерживая исторически близкие ей Сербию и Грецию.

Чтобы избавить Грецию от османского ига в XIX веке, были отданы, если считать умерших впоследствии от ран, 100 тыс. русских жизней.

Историк, писатель Сергей Пинчук-Галани посвятил многие годы исследованию этого русского подвига. О своих открытиях он рассказал в интервью ИА Красная Весна.

ИА Красная Весна: В начале XIX века Россия сыграла существенную роль в освобождении Греции. В чем, на Ваш взгляд, состоял основной вклад России? Это низовая поддержка, связанная с православием? Это совместные действия с Великобританией и Францией? Победа над Турцией в Русско-турецкой войне?

Пинчук-Галани: Общественный интерес к событиям минувших дней всегда усиливается к определенным юбилейным датам или в переломные эпохи, когда люди начинают особенно остро рефлексировать по поводу исторических изменений. В этом году мы празднуем знаменательную дату — в марте исполнилось ровно 200 лет со дня начала Греческой национально-освободительной революции. К этой дате на официальном уровне специально было принято решение о проведении совместного Года истории Россия — Греция. И понятно почему: Россия сыграла исключительно важную роль в обретении Элладой свободы от турецкого господства.

Уже в XVII веке греки смотрели на единоверную им Россию, как на свою опору в борьбе с турками, и надежды греческих единоверцев встретили самое горячее сочувствие в русском обществе. Почти непрерывная череда русско-турецких войн в XVII–XIX вв. (семь за 100 с небольшим лет к началу восстания греков) и накопившиеся внутренние проблемы расшатали могущество империи османов.

В то же время с начала греческого восстания 1821 года правительство России придерживалось двойственной позиции. Для официального Санкт-Петербурга вопрос об освобождении Греции тесно переплетался со всем комплексом ее сложных взаимоотношений с Турцией и Европой и с проблемой православной церкви. Они затрагивали положение и самого царя как основного «покровителя» православной религии в Османской империи согласно Кючук-Кайнарджийскому мирному договору от 1774 года.

Однако на международных Лайбахском и Веронском конгрессах греки были признаны мятежниками, потрясателями основ «монархической» султанской Турции. Александр I следующим образом пояснил это решение, понимая, что ему нужно как-то оправдать себя в глазах русского общества: «Ничто, без сомнения, не казалось более отвечающим моим интересам, интересам моих народов, общественному мнению моей страны, как религиозная война с Турцией; но в волнениях Пелопоннеса я усмотрел признаки революции. И тогда я воздержался [от поддержки]».

Международная обстановка на том этапе оказалась для России довольно неблагоприятной. Англия, Франция, Австрия, а за ними и Пруссия резко противодействовали всей восточной политике России. В такой обстановке Александр I осудил восставших греков и отклонил просьбу А. Ипсиланти о помощи и покровительстве.

Иная точка зрения была у неофициальной, глубинной России, которая с самого начала безоговорочно была на стороне восставших. Лубочные изображения Бубулины Ласкарины, Боцариса и других популярных деятелей Греческой революции украшали не только избы русских крестьян, но и провинциальных помещиков. Эту ноту уловил Н. В. Гоголь, от цитаты из которого трудно удержаться: «На картинах всё были молодцы, всё греческие полководцы, гравированные во весь рост: Маврокордато в красных панталонах и мундире, с очками на носу, Колокотрони, Миаули Канари. Все эти герои были с такими толстыми ляжками и неслыханными усами, что дрожь проходила по телу».

Известный русский полководец, герой Отечественной войны 1812 года Алексей Ермолов лучше всех выразил всеобщее мнение: «Жалеть буду вместе с вами, если пламень греков будет угашен их собственною кровью. Дай Бог им успеха…»

Несмотря на позицию невмешательства, при Александре I прорабатывался вопрос о создании трех автономных греческих княжеств в вассальной зависимости от Турции. Предполагалось провести международную конференцию по этому вопросу в Санкт-Петербурге. Но тут в игру вступила не особенно щепетильная Англия. Эта страна не была связана никакими обязательствами со Священным союзом монархов Европы, чьи интересы ревностно отстаивал русский император. Англичанам совершенно не импонировала идея превращения столицы России в главную переговорную площадку по будущей судьбе Греции.

Уничтожать Турцию англичане тоже не собирались, но погреть руки на посредничестве, и, по возможности, извлечь из этого политические и материальные выгоды хотели. Это им вполне удалось. Они умело перехватили политическую инициативу. В своей декларации от 1824 года Англия стала первым государством, признавшим Грецию субъектом международных отношений.

В 1824–1825 гг. лондонские банкиры предоставили временному греческому правительству крупные займы на номинальную сумму в 2,8 млн фунтов стерлингов, фактически выплатив грекам 1,5 млн. Погашение займов было гарантировано доходами с государственных налогов, что создавало основу для долговременной экономической привязки Греции к английской политике. Часть заемных средств была потрачена на постройку судов для греков на английских верфях. Другая часть займа была разворована теми же англичанами и связанными с получением займа греческими политиками и коммерсантами. Интересно, что эти военные суда появились в Греции только к моменту фактического окончания боевых действий, когда горячая надобность в них отпала.

Приходится констатировать, что на дипломатическом поприще англичане переиграли Россию: заручившись поддержкой ряда влиятельных вождей греческих повстанцев, они перенесли вопрос о будущем политическом устройстве Греции из Санкт-Петербурга в Лондон. Тактика англичан не изменилась и через 50 лет. Когда русские, перейдя Балканы и пожертвовав сотнями тысяч солдат и офицеров, нанесли сокрушительное поражение Османской империи, Англия по полуфиктивному договору об оборонительном союзе с Турцией от 4 июня 1878 года добилась передачи под свое управление Кипра. Так киприоты навсегда потеряли возможность стать частью единого греческого государства, а на острове до сих располагаются две английских военных базы.

Тогда же, в 1825 году, действия Англии спровоцировали новую волну соперничества среди Франции и России, увидевших опасную тенденцию перераспределения геополитической ситуации в Средиземноморье в пользу англичан. Военные успехи турок заставили примириться конкурентов.

К весне 1827 года туркам при помощи египетского экспедиционного корпуса удалось почти полностью подавить очаги восстания: под контролем революционного правительства остался небольшой район на Пелопоннесе. 6 июля 1827 года Францией, Англией и Россией был наконец заключен Лондонский договор, предусматривавший предоставление Греции автономии.

Так как турецкое правительство и после этого отказалось заключить перемирие с Грецией, то к берегам Греции была направлена англо-русско-французская эскадра. Если проводить аналогии, то миссия французских, английских и русских моряков в Греции более всего напоминала миссию каких-нибудь ооновских миротворцев по разграничению противоборствующих сторон — «для более действенных работ по делу примирения турок и греков», как об этом писал командующий русской эскадрой граф Гейден, и попутно для расчистки морских коммуникаций от греческих пиратов, мешавших международной торговле.

«Мы ожидали только поохотиться за пиратами (греческими), — вспоминал английский моряк с корабля „Дартмут“, — но вышло, что надобно было сделать поголовное ополчение, и шутка эта кончилась серьезно». Собственно, и само сражение произошло во многом благодаря случайности, которую так часто демонстрируют в американских фильмах-боевиках: у кого-то сдают нервы, начинается повсеместная, беспорядочная пальба. Примерно так и было в случае с Наварино.

ИА Красная Весна: Везде указывается, что ситуация в пользу греков кардинально изменилась в результате именно Наваринского морского сражения? Насколько эта информация соответствует действительности с вашей точки зрения?

Пинчук-Галани: В зарубежной и нашей историографии, а также в публицистике давно и, по-моему, не случайно утверждается мнение, что после Наваринского сражения 8(20) октября 1827 года, в котором соединенная эскадра трех держав России, Англии и Франции пустила на дно турецко-египетский флот, Греция обрела долгожданную свободу. Совсем как у Пушкина в «Полтаве»: «Но близок, близок миг победы/Ура! мы ломим; гнутся шведы/О славный час! о славный вид! /Еще напор — и враг бежит».

Тем самым роль нашей страны в деле освобождения Греции обесценивается, нарушаются причинно-следственные связи, затираются и ретушируются факты, а на первый план выходят имена английских и французских военачальников, сражавшихся за греков. Хотя при том же Наваринском бое ключевая роль принадлежала именно русским морякам: русская эскадра вывела из строя линейный корабль и 8 фрегатов; на долю английской и французской эскадр, вместе взятых, пришлось 2 линейных корабля и 6 фрегатов.

Однако даже после победы объединенных флотов союзников султан вовсе не был сокрушен. В результате Наварино был просто временно перекрыт регулярный канал доставки войск и оружия египетских союзников султана. Египтяне без особых потерь эвакуировали свое 21-тысячное войско обратно, а их командующий Ибрагим-паша в целости и сохранности вывез свой гарем. Турки, оставшиеся в крепостях в Морее, так тогда называлась южная оконечность полуострова Пелопоннес, добровольно уступили их французам.

Не был полностью уничтожен и турецкий флот, который в числе трех крупных линейных кораблей, четырех фрегатов и более мелких судов прочно встал на якорь для возможной обороны Константинополя в Буюк-даре. На Дунае и Черном море у турок насчитывалось порядка 100 больших и малых судов. Для греков победа при Наварино, несомненно, имела большое значение, но она не оказала деморализующее влияние на турок, не снизила их возможность сопротивляться, причем вести войну на нескольких фронтах одновременно.

История учит, что турки всегда умеют оправляться от нанесенных им ударов. Об этом, кстати, писал русский военный историк генерал Епанчин («Очерк похода 1829 г. в Европейской Турции»). Он отмечал, что война 1828–1829 гг. показала, что «Турция далеко не находилась в таком слабом состоянии, как это можно было думать… России нужно было два года, чтобы подготовиться к войне и почти два года войны, чтобы заставить турок исполнить наши требования».

Если посмотреть на географическую карту, то легко можно увидеть, что современная граница между Грецией и Турцией имеет длину около 200 километров и отделяет Западную Фракию в Греции от Восточной Фракии в Турции. В ту пору эта граница была намного больше и султану не составляло труда перебросить свою армию в материковую Грецию. Кроме того, с севера — со стороны Эпира, Албании и Сербии — над маленькой Грецией «уступами» нависали территории Османской империи, где находились турецкие войска и гарнизоны.

Но главный фактор, который почему-то не принимается в расчет исследователями, преувеличивающими значение Наваринского сражения в вопросе обретения Грецией независимости, состоит в том, что в Европейской Турции и в Азии находилось порядка 180 тыс. человек постоянного войска и иррегулярных подразделений. Этого числа было вполне достаточно, чтобы попросту задавить и 15-тысячный французский корпус генерала Мезона на Пелопонессе и греческий корпус регулярного войска под командованием француза Фавье, насчитывающий не более 8 тысяч человек.

О слабости греческих сил и общей неустойчивости положения свидетельствует тот факт, что уже после Наваринского сражения командующий греческими войсками полковник Фавье пробовал осадить небольшую турецкую крепость острова Хиос, но так и не смог ее взять «по причине сопротивления усиленного гарнизона… и безначалия, возникшего в его войске».

Без солидной внешней поддержки греки никогда бы не смогли полностью освободить свою страну. Об этом говорят цифры. Так, в период наиболее ожесточенных боев на Пелопоннесе под руководством отважного греческого полководца Колокотрониса в 1825 году находилось не более 20 тысяч бойцов. Это 1,3% от всего населения мятежных греческих провинций.

ИА Красная Весна: Так что же помешало султану вновь овладеть Грецией?

Пинчук-Галани: Проблема турок — проблема времени и скорости осуществления военно-административных реформ. Страна постоянно с ними запаздывала, отставая в техническом плане от западных держав и России. После жестокой ликвидации янычарского корпуса в 1826 году турецкая армия находилась в состоянии ускоренной модернизации. В армию призывали резервистов.

Плюс политическая обстановка внутри Турции, проблемы с региональными элитами и напряженная ситуация на границах империи — шиитским Ираном (тогда Персией), война с которым закончилась только в 1823 году, — не благоприятствовала для реванша. А он бы, несомненно, состоялся в той или иной форме. Балканы для турок были центром фискальных доходов империи и прикрывали подходы к ее столице — Константинополю. Вспомним, что в 1730-х годах османы смогли вернуть практически все территории, потерянные за первые два десятилетия неудачных войн с австрийцами.

Турки усваивали новинки западной военной техники и, не имея никаких морских традиций, в рекордные сроки создали флот, соперничавший с венецианским. Поэтому я слабо верю в ламентации об упадке империи, о Турции как о «больном» государстве Европы, так как XVIII–XIX вв. правители Порты пытались модернизировать страну по образу и подобию своих восточно-европейских коллег. Вести боевые действия и одновременно реформировать государство, как это, к примеру, сделал Петр I во время Северной войны, у турок не получилось. Русско-турецкая война, возникшая в апреле 1828 года — она отвлекла главные силы Оттоманской империи и решила «греческий вопрос».

ИА Красная Весна: Что из себя представляла русская армия и каков был ее вклад в победу над Турцией?

Пинчук-Галани Русские войска на Балканах насчитывали 115 тыс. человек. На Кавказе имелось 45 тыс. человек, но для активных действий против Турции можно было выделить лишь 17 тыс. человек, остальные были вынуждены прикрывать местные гарнизоны от горцев и нападения персов. Именно эта людская масса фактически перемолола недореформированные турецкие вооруженные силы.

В 1828 году военные действия для нас складывались не очень успешно. Перелом наступил только к следующему году. Летом 1829 года русские войска взяли важную турецкую крепость Силистру (кстати, одним из авторов похода русской армии на Балканах был грек Димитрий Стафаки: именно по плану Стафаки была расположена артиллерия при осаде Силистры), перешли Балканы и овладели Андрианополем; казачьи разъезды доходили до Константинополя на шестьдесят вёрст.

На Кавказе уже летом 1828 года русские отряды под командованием генерала Паскевича овладели Карсом, Ардаганом и Баязетом, а в июне 1829 года заняли Эрзерум. Паскевичу удалось договориться с вождями курдов, что не позволило турецким военачальникам разыграть курдский фактор. Командующий русскими войсками на Балканах Иван Дибич предлагал освободить всю Болгарию и Сербию, и «не отдавать их туркам», окончательно изгнав их из Европы.

Однако Россия сама нуждалась в передышке, силы армии были истощены. К тому же отношения России с Англией и Австрией значительно ухудшились. Возросла опасность их вмешательства в войну на стороне Турции. Необходимо было ускорить завершение войны. В сентябре 1829 года был подписан Андрианопольский мир, который предоставил Греции широкую автономию. 13 феврале 1830 года Греция была объявлена независимым государством.

Потери турок за два года войны, по разным оценкам, составили от 140 до 175 тысяч человек. Фридрих Энгельс, отвечая на вопрос о том, кто решил исход борьбы восставших греков, подчеркивал: «Не янинский паша Али со всеми его заговорами и мятежами, не битва при Наварине, не французская армия в Морее, не лондонские конференции и протоколы, а русская армия Дибича, перешедшая Балканы и вступившая в долину Марицы».

Согласно оценкам известного советского ученого-демографа Бориса Урланиса, в ходе войны за освобождение Греции в 1821–1828 гг. общее число погибших греков и турок составило 20 тыс. человек. Большую цифру приводил немецкий статистик Отто Хауснер, автор двухтомного справочника известных битв с начала истории человечества, полагавший, что за все годы этой войны в боях с обеих сторон погибло более 57 тыс. человек. Но разве можно сопоставить эти данные с количеством потерь со стороны русских солдат и офицеров?

Адрианопольский мир и свобода Греции была приобретена Россией дорогой ценой — за время Балканского похода умерли от болезней или были убиты в бою около 100 тысяч человек…

В целом Россия была единственной страной, которая почти на протяжении всей освободительной войны 1821–1829 гг. поддерживала восставших, сначала дипломатическим путем, затем силой оружия и финансами. По имеющимся данным, финансовая помощь, полученная греческим правительством от правительства России в течение 1827–1830 гг., составила 3,5 млн фр., не считая средств, предоставленных русской православной церковью.

Кроме того, в эту сумму не входят постоянные вспомоществования, которые оказывались греческому населению в течение всех лет войны и после нее русскими дипломатическими и консульскими агентами. Большая и всесторонняя поддержка со стороны России способствовала скорейшему превращению Греции в независимое государство. Приведенные мною факты и есть фундаментальная основа исторической дружбы между нашими народами.