Кто боится созыва Конституционной ассамблеи в Венесуэле?
Марьяно Рахой боится Конституционной Ассамблеи в Венесуэле. Филиппе Гонсалес и Хосе Мария Азнар, Альберт Ривера и Педро Санчес, даже расчетливый Пабло Иглесиас боятся проведения Конституционной Ассамблеи в Венесуэле. Венесуэльская оппозиция, работающая на госпереворот, и Дональд Трамп тоже боятся Конституционной Ассамблеи. Венесуэльские бизнесмены, которые спекулируют народным продовольствием, толпы деклассированной и хорошо вооруженной молодежи, которые жгут последователей Чавеса, интеллектуалы, которые молчат и тем самым соглашаются с происходящим насилием, псевдожурналисты, не перестающие стрелять ложью в европейскую аудиторию… Все они понимают, что время на выворачивание рук боливарианской революции у них заканчивается.
Есть много разного типа страхов, преследующих политические круги. Страх конституционного процесса похож на страх, который исторически преследует олигархию, когда она чувствует возможность реальной революции, какой бы незначительной эта возможность ни была. Иногда этот страх иррационален, так как некоторые народы, сломленные железной пятой капитализма, не сохранили даже остатков воли к сопротивлению. Но это не важно ни классическим упитанным буржуа, ни молодым акулам спекулятивного рынка. Если есть хотя бы малейшая возможность пробуждения народа, тут же возникает и террористическая угроза, и закон об ограничении гражданских свобод, и хаос третьего мира, и экономический кризис, которым можно объяснить всё. Страх европейских элит перед конституционным процессом во многом схож с профилактикой заболеваний: «на всякий случай, лучше предотвратить, чем потом лечить».
Страх американского империализма — это другой тип страха. Это исторический страх рабовладельца перед восстанием рабов, которые могут перестать обрабатывать землю и стать свободными, это страх колонизатора перед нападением оставшихся в живых индейцев. Это страх того, что убитые, раненые, замученные и ограбленные латиноамериканцы потребуют справедливости. Это страх показать, как выглядит истинное лицо империализма, и что собой представляет его реальная, без прикрас, демократия. Дональд Трамп, как раньше Барак Обама, боится, что Латинская Америка перестанет быть задним двором США, где они могут заниматься большим бизнесом, питающим их экономику как кислород.
Страх Испании — это страх неофранкистов, чья Конституция принята без созыва Конституционной ассамблеи. История испанской Конституции — это история сделки между франкистской элитой и новыми социалистическими и националистическими элитами, связанными тонкими геостратегическими нитями с интересами США.
В создании испанской Конституции 1978 года не участвовал ни испанский, ни баскский, ни каталонский народы, ни даже франкисты. Выборы 15 апреля 1977 года проводились не для того, чтобы избрать палату конституционных представителей для разработки и принятия Конституции. По закону о политической реформе (от 15 декабря 1976 года), принятому франкистским Верховным Судом, были избраны парламентарии, которые, в свою очередь, избрали Конституционную комиссию из семи человек, имевших довольно значительный послужной лист в правительстве Франко. Таким, например, был министр информации и туризма Мануэль Фрага Ирибарне или Мигель Эрреро и Родригес де Миньон, юрист Госсовета и технический генеральный секретарь Минюста. В комиссии также приняли участие представители растущей и амбициозной Социалистической рабочей партии Испании, такие как адвокат Грегорио Песес-Барба или Джорди Соле Тура. И только после того, как надгробный камень консенсуса похоронил надежду на восстановление республиканской демократии, был проведен референдум для легитимации Конституции.
Для конституционной реформы 2011 года также не понадобилось спрашивать мнение народа, несмотря на то, что изменения вносились в 135-ю статью Конституции, которая, в своем измененном виде, ввела приоритет выплаты государственного долга перед любыми другими государственными расходам. То есть, сначала деньги, а потом жизнь людей. Всего пятнадцать дней понадобилось для принятия новой статьи Конституции, а для ее ратификации не понадобилось референдума. Зачем спрашивать мнение народа, если его представители уже проголосовали? Зачем спрашивать народ о чем-либо, если европейская тройка уже выдала решение?
Почему Конституция вселяет такой страх, а Конституционные Ассамблеи в особенности?
Конституция — это основной закон, закладывающий основу юридической системы страны, а также деятельности институтов и власти в государстве. Можно сказать, что это закон законов. Конституции устанавливают юридические рамки, а они, в свою очередь, подразумевают переучреждение государства и источника суверенитета. Когда Конституция является результатом конституционного процесса, в котором принимают участие граждане страны, необходимо обсуждение, создание и ратификация Конституции. В Венесуэле это было сделано в 1999 году. В этом случае мы говорим о процессе, при котором социальный договор ратифицируется народом, граждане устанавливают и утверждают конкретные инструменты для осуществления власти государства и его институтов. Граждане принимают участие в создании инструментов, которые государство сможет использовать для управления, одновременно решая, какие инструменты для управления использовать нельзя.
Конституции дают полномочия государству, но они и они ограничивают формы осуществления этой власти.
Народ, являясь источником власти в венесуэльском конституционном процессе, также, как и в 1999 году, принимает непосредственное участие и в процессе правового творчества, так как он не ограничивается простым голосованием за предварительно написанную теми или иными юристами, или не избранными представителями, Конституцию. Граждане активно участвуют в выборе ответственных за разработку статей Конституции, а также принимают участие в дебатах и обсуждениях текста предлагаемых формулировок статей.
Как замечает конституционалист Роберто Гаргарелья, любая Конституция пытается решить одну или несколько проблем, или, что тоже самое, пытается избыть некое зло: «Конституции рождаются обычно в моменты кризиса с целью решить какую-то фундаментальную политико-социальную драму».
Конституция 1999 года в Венесуэле должна была решить три основные проблемы. Во-первых, ввести представителей народа в правительство, то есть превратить его в политический субъект, в главное действующее лицо. Во-вторых, восстановить суверенитет и контроль над полезными ископаемыми, прежде всего нефтью. А в-третьих, нужно было решить проблему социального неравенства.
Социальный подъем, изменение в соотношении сил и укрепление народной власти стали точками отсчета для новых латиноамериканских Конституций, как в Венесуэле, так и в Эквадоре, в Боливии, в условиях кризиса модели капиталистического накопления в этих странах.
Но восстановление народного суверенитета, принесенная Конституцией 1999 года, могло быть закреплено при улучшении условий жизни с одновременным развитием новой политической культуры реального и эффективного участия народа в управлении страной. Оба эти процесса: экономические улучшения и политическое участие народа легитимируют Боливарианское правительство. Именно эта народная власть смогла защитить правительство Венесуэлы во время государственного переворота в 2002 году.
За 18 лет с момента принятия той Конституции в Венесуэле было проведено 24 выборных процесса, произошло улучшение почти по всем социальным показателям (в образовании, экономическом развитии, жилищных условиях, здравоохранении и др.), что подтверждается данными Экономической комиссии для Латинской Америки (CEPAL) Организации Объединенных Наций. Однако национальный и международный контекст изменился. Несмотря на развитие демократической культуры и участия граждан в политике, а, может быть, именно поэтому, правительство Николаса Мадуро потеряло большинство в парламенте, который сейчас находится в руках так называемой «венесуэльской оппозиции», представляющий собой конгломерат более 20 разных партий, объединенных между собой лишь ненавистью к Боливарианскому правительству, которые, к тому же, не соблюдают закон. Так называемая оппозиция и бизнес-олигархат, вставшие на путь, уже пройденный в Чили времен Сальвадора Альенде, пытаются взорвать экономику страны (спровоцированная инфляция, скрытая коммерческая блокада, международная финансовая блокада), сломить народ Венесуэлы бойкотом поставок продовольствия и предметов первой необходимости и созданием искусственного дефицита. Оппозиция блокирует институты и провоцирует уличные беспорядки, пытается создать параллельное правительство, чтобы, в конечном итоге, либо свергнуть Боливарианское правительство, либо создать ситуацию для внешней гуманитарно вооруженной нтервенции.
Возможно, это будет действие не IV флота США, базирующегося у побережья Венесуэлы, а, действия, которые, как заявил несколько дней назад директор ЦРУ Майкл Помпео, они изучают с правительствами Колумбии и Мексики для смены правительства в Венесуэле.
На международном уровне регион Латинской Америки потерпел неудачу, вызванную поражением прогрессивного правительства Кристины Кишнер в Аргентине, парламентским переворотом в Бразилии (2016) и в Парагвае (2012), более ранними переворотами в Гаити (2004) и Гондурасе (2009). Региональная интеграция замедлилась из-за правительств, поддерживающих политику США, таких как правительства Колумбии и Мексики. Организация американских государств (OEA) снова стала инструментом США против неповинующихся латиноамериканских правительств.
На глобальном уровне над империей Соединенных Штатов и их союзников повис Дамоклов меч экономического кризиса, который они могут решить только усилением давления и обдирания своих граждан (разграблением общественных фондов, политикой «затягивания ремня», урезания социальных затрат, ухудшением трудовых гарантий…). Развязать войну в любой точке света, где есть что-то, что можно присвоить, восстановить свое влияние на Россию и Китай становится для США срочной и необходимой задачей. Поддержка всех так называемые оппозиций: умеренных, вооруженных или цветных, стало единственной реальной международной политикой, проводящей в жизнь имперские интересы США.
В виду появления нового национального и международного контекста, венесуэльские власти, по предложению президента (основываясь на статье 348 Конституции Венесуэлы 1999 года), назначили выборы в Национальную Конституционную Ассамблею на 30 июля 2017 года.
Каждый венесуэлец сможет проголосовать один раз по территориальному признаку и один раз как участник какого-либо сектора или подсектора экономики. Выбранные представители должны будут реформировать Конституцию 1999 года для решения новых серьезных проблем, которые касаются 9 вопросов, предложенных для реформирования: 1) прописать в Конституции систему миссий (спецпрограмм, касающихся здравоохранения, жилищной сферы, образования и т. д.), которая создаст государственную систему, гарантирующую социальные завоевания; 2) создать более эффективные инструменты для защиты национального суверенитета и отражения интервенции; 3) прописать в Конституции создание коммун и советов коммун, для того, чтобы участие в них стало законным инструментом демократии; 4) создать правовые и пенитенциарных инструменты для борьбы с безнаказанностью, терроризмом и наркотрафиком; 5) взять курс на менее зависимую от нефти экономическую систему; 6) бороться с климатическими изменениями и глобального потепления; 7) усилить процессы мирного урегулирования, юридическую систему, изолировать очаги насилия; 8) развивать гражданские права и обязанности; 9) работать над созданием новой культурной духовности и венесуэльской идентичности, обеспечить многонациональный характер культурной идентичности.
Страх конституционного процесса в Венесуэле превращается в панику на телеэкранах. Псевдожурналисты ежедневно передают военные сводки: «80, 90, 100 убитых, 20,30,40 раненых...» Кем они были? Кто их убил? Были ли они среди протестующих? Это лишние подробности. «Всеобщая забастовка: 70%, 90% присоединившихся...». Кто дает эти цифры? Кто их проверял? Это тоже лишние подробности. «Еще одна манифестация жестоко подавлена...». Почему она подавлена, в чем заключается жестокость полиции, если мы видим только протестующих с закрытыми лицами, кидающих коктейли Молотова и бросающих гранаты? Всё это тоже не нужные детали. Какая странная «диктатура» в Венесуэле, где все местные и международные журналисты бегают по улицам, снимая «полицейские репрессии». Псевдожурналисты берут информацию только из оппозиционных источников, не упускают случая переодеться в военных репортеров, но при этом никогда не берут интервью у боливарианского народа и повторяют как попугаи лозунги так называемой «оппозиции».
Всё годится для пропаганды войны. Кто платит, тот и заказывает музыку. Псевдожурналист всегда находится на правильной стороне, на стороне бизнесмена, на стороне правительства, если это официальные СМИ, такие как испанское телевидение TVE. И если испанское правительство объявило себя врагом правительства Венесуэлы, они тут как тут, всегда желают услужить родине.
Испанские псевдожурналисты уже хорошо натренированы: они уже обнаруживали оружие массового поражения в Ираке, они уже убедили нас в том, что для того, чтобы защитить права афганских женщин и снять с них хиджабы, надо ускорить интервенцию США в Афганистан, они оправдывали бомбардировки НАТО по Югославии, убийство Каддафи, переворот 2002 года в Венесуэле, поддерживали умереннейшую сирийскую оппозицию... В общем, верность испанских информагентств интересам США уже проверена. Жаль только, что по отчетам Оксфордского университета 2015 года из 11 европейских стран ими опрошенных, испанская пресса вызвала наименьшее доверия, а среди 12 изученных мировых СМИ испанская пресса оказалась предпоследней по доверию.
Несмотря на это есть те, кто не боится конституционного процесса в Венесуэле, а защищают его даже рискуя своей жизнью. Это народ Венесуэлы, граждане, которые не позволяют себя обмануть или запугать. Это народ, который чтит память своего команданте Чавеса, вместе с которым они вошли в историю. Это те, кто получил образование, бесплатные книги, жилье, здравоохранение… Не боятся конституционного процесса и районные лидеры, рабочие, руководители, тысячи венесуэльцев, которые выдвигают свои кандидатуры для служения народу.
Никто из тех, кто знает новейшую историю Венесуэлы, никто из тех, кто понимает имперские планы США, никто из тех, кто когда-либо мечтал, что в его стране народ принимал участие в процессе принятия конституции, не может бояться конституционного процесса в Венесуэле.
Анхелес Диаз, доктор политических и социологических наук, Мадридский университет Комплутенсе.
Перевод с испанского Веры Родионовой
