Как вернуть дух нашей Великой Победы?

Поздравление для единомышленников

Мы живем в достаточно тревожное время. Министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Викторович Лавров в своем недавнем выступлении (цитирую по памяти) говорил о том, что холодная война уже является нашей новой реальностью. Но что, в отличие от той холодной войны, которую Запад вел с СССР, в нынешней холодной войне есть еще одно прискорбное обстоятельство, которое состоит в том, что СССР хотя и ненавидели, но уважали, а Российскую Федерацию не слишком уважают. Или даже порой тяготеют к тому, чтобы проявить нечто прямо противоположное тому уважению.

Сергею Викторовичу это представляется загадочным, странным, противоестественным, парадоксальным и так далее. Повторяю, цитирую по памяти. Мне же это кажется глубоко естественным.

Это у нас кое-кто говорит, что надо ликовать по поводу Беловежской пущи и прочего, поскольку мы тогда окончательно освободились от треклятого коммунизма, совка и прочего. На Западе никто не говорит о том, что мы сами взяли и освободились от этого ужасного наследия.

«Мы, — говорит Запад, — победили Советский Союз и коммунизм в холодной войне. Распад Советского Союза и крах коммунизма есть результат нашей победы в холодной войне, которая ничем по существу не отличается от войны горячей, потому что мы так же воевали, вкладывали такие же неимоверные силы в эту победу, и мы ее достигли». Особо радует Запад то, что он достиг ее без ядерной войны или любой другой, которая была бы крахом и для него, — он достиг победы триумфально.

Все постсоветские десятилетия он ликует по этому поводу, считает это своим главным достижением. Самоубийственное ликование, потому что мир, который возник после так называемой победы в холодной войне, — он же более губителен для самого Запада (сколь бы то ни было вменяемого), чем тот, который существовал до этой его победы. Но ликование огромно.

Эта то ли победа Запада в холодной войне, то ли наше самоотречение и «продажа первородства за чечевичную похлебку» — ведь осуществлялось уничтожение СССР с подачи наших КПСС-ных верхов, активнейшего участия нашей интеллигенции, но также и широчайших масс, которые, например, в 1993 году на референдуме поддержали Ельцина, уже видя воочию обнищание, потерю территорий, новые криминальные константы жизни, всё это видели и тем не менее поддерживали Ельцина — так вот, это случившееся стало для кого-то колоссальной травмой, крахом и ужасом. А для кого-то — наоборот. Как говорится в народе, «кому война, а кому мать родна». Кому крах, а кому миллиарды долларов и всяческое преуспевание.

У победы Запада в холодной войне есть бенефициары. Этими бенефициарами являются не только западные элиты или народы Запада в целом. Эти бенефициары есть и внутри нашей страны. Причем не только наша элита, правящий класс, который неслыханно обогатился. Это еще и часть нашей интеллигенции, которая наслаждается прислуживанием победившему классу и считает данное занятие очень лакомым в материальном смысле и даже «духоподъемным» (в смысле того низкого и подлого духа, который победил в этих слоях интеллигенции). Это и какая-то более широкая часть общества.

У нас была страна с населением более трехсот миллионов человек. С периферией, с так называемым соцлагерем, это было уже больше полумиллиарда, а были еще совсем дружественные нам страны, такие как Индия. Был Китай, который на определенном этапе отошел от нас, но можно же было сделать так, чтобы он не отошел, — он был коммунистическим. Мы действительно были настоящей сверхдержавой. И никогда за всю свою историю Россия, историческая Россия (а СССР — это тоже историческая Россия) не была так мощна, как после 1945 года.

Все эти достижения, а они очевидны, надо каким-то способом замарать для того, чтобы не было сказано: «Послушайте, у нас же было гораздо большее население, у нас экономика была на втором месте, у нас же моральный климат был другой, у нас образование было другое, у нас другие были достижения в науке и технике. А зачем, собственно, мы от всего этого отказались? Ради чего? Ради того, чтобы более разнообразные лифчики и трусики лежали на прилавках универмагов? Ради этого только, и всё? Или ради того, чтобы кто-то наслаждался избыточным, неописуемым богатством, а другие выли в нищете? Ради чего всё это произошло?»

Как доказать людям, что это всё произошло ради освобождения от какого-то «проклятого прошлого»? Надо это прошлое марать, марать и марать, клеветать на него, клеветать и клеветать непрерывно. Потому что только если оно будет оклеветано окончательно, и все поверят, что оно ужасное, демоническое и прочее, будет сказано: «Мы действительно от него освободились. Но главное, даже не важно, пусть там нам и западный враг подыграл, но мы же не хотим во что-то подобное вернуться».

Я-то лично считаю, что два раза в одно и то же возвращаться нельзя, и если тогдашнее в конце концов развалилось, то значит, оно содержало в себе какие-то серьезные дефекты. И не экономические — рынок, план и так далее. «Вот он, гнойник довольства и покоя: прорвавшись внутрь, он не дает понять, откуда смерть»… Гнойник довольства и покоя прорвался-таки после брежневской эпохи в перестроечное время, и мы до сих пор обсуждаем, откуда смерть.

И значит, в это буквально вернуться нельзя. Но никто же и не говорит о прямом возвращении, кроме очень ограниченно мыслящих граждан. Значит, речь идет не о прямом возвращении, а о каком-то улучшении тогдашнего, с тем чтобы добиться большей духовной напряженности, большего внутреннего подъема и счастья, меньшего внутреннего прозябания квазизастойного типа. Надо что-то сделать сходное с тем, что было, но… одновременно совсем другое.

Почему, в сущности, люди не могут об этом мечтать?

А потому, что это похоже на прошлое, а прошлое ведь «ужас-ужас-ужас». И говорится это «ужас-ужас-ужас» обо всем, включая величие Великой Отечественной войны и нашей победы над нацизмом. Теперь об этом говорится совсем не так, как раньше. У нас люди быстро всё забывают, поэтому никто уже толком не помнит, что же говорилось раньше: как именно марались грязью все герои Великой Отечественной войны, и как презрительно говорили о «так называемой победе», которая якобы не есть победа, как описывался блеск каких-нибудь эсэсовцев, которые не чета нашим воинам, которые и летали лучше, и катались на танках лучше… Только вот непонятно, почему проиграли.

Уже забыто то, что говорилось раньше, сейчас всё это чуть-чуть замазывается среднесладкой патокой, но и эта патока является очень сомнительной по своей консистенции. Слишком кратко пишут в учебниках о Сталинградской битве? Что ж, очень хорошо, что это заметили. Но произведения Солженицына, которые по-прежнему входят в обязательную программу, — они разве не содержат в себе клеветы на Великую Отечественную войну, на народ, который ее вел, на общественное устройство, защищая которое, народ победил в Великой Отечественной войне? Разве помимо этого нет и других хулителей, которые, используя разные варианты одного и того же яда, клевещут на всё и так или иначе подрывают величие Великой Победы?

Происходит именно это. И мы видим опять декорации на Мавзолее и многое-многое другое. Да? А почему? Что оно означает? Оно означает очень простую вещь: бенефициары разгрома Советского Союза в холодной войне — это не только Запад, это еще и очень серьезные силы внутри страны. Это и правящий класс, и интеллигенция, довольная ролью прихлебателя при правящем классе, и группы потребителей, некогда грохнувшие Советский Союз, потому что им не хватало товаров на прилавках, а теперь наслаждающиеся изобилием продуктов, которые нам сбрасывает Запад со своих свалок, — все эти группы, все эти бенефициары разгрома Советского Союза в холодной войне не хотят, чтобы нечто вернулось. Не прямо то, что было (прямо то, что было, повторяю, вернуться не должно хотя бы потому, что оно было разгромлено, а значит, вернувшись, будет опять разгромлено), — но нечто сходное и улучшенное. Потому что внутри этого сходного и улучшенного — а ну как станет меньше кружавчиков на бюстгальтерах или еще что-то изменится в худшую сторону, а ну как нужно будет напрячься, а ну как расслабухи станет меньше…

Поэтому нельзя вспоминать о том, что было. Вспоминать так, как надо для того, чтобы это забытое вернулось в просветлении трагического опыта утери, когда, вернувшись, бывшее становится намного лучше. К такому возвращению тоже нельзя стремиться. А значит, надо демонизировать, демонизировать и демонизировать то, что было тогда. И при этом еще сетовать, что, дескать, отдельные граждане что-то там демонизируют, ну, а мы… мы на самом деле уже почти прославляем.

Объединяет народ только победа. Одним из символов такого объединения оказался, например, «Бессмертный полк». Я не идеализирую эту «опцию». По мне, так давно пора заменить ее чем-то гораздо более духоподъемным и мобилизационным. По мне, так давно пора от надписей «Спасибо деду за Победу» перейти к чему-то большему. Хотя лучше «спасибо», чем «будь проклят, дед» (а ведь так тоже бывало, да? Фильм Абуладзе «Покаяние» никто же, наверное, не забудет?). Так вот, по мне, так намного лучше, чем охаивание советского прошлого, включая Великую Отечественную войну, — «Спасибо деду за Победу» и «Бессмертный полк», когда люди идут плечом к плечу и несут портреты своих предков.

Мне кажется, в этом очень много хорошего. Вот только время слишком плохое. А дед, которого благодарят за Победу, имеет полное право спросить: «Внучок, а где всё то, за что я погиб? Где та территория? Где то социалистическое Отечество, на защиту которого я, твой дед, встал? Я ведь не только встал на защиту России. Где второе место в экономике? Где народонаселение? Где периферия, которая находится под нашим контролем? Где всё это? Внучок, ты мне ответь за эти потери».

И тогда внуку, наверное, пришлось бы почесать репу и не просто отделаться тем, чтобы на заднем стекле машины написать хорошие, в общем, слова, а что-то сделать по-настоящему с самим собой, со своим обществом, со своей душой… Правда? По мне, поэтому гораздо лучше, чем «Бессмертный полк», к которому я отношусь очень хорошо, было бы что-то другое — накаленное в духовном смысле и выражающее не только горькую и светлую память о былом, но еще и некую готовность к новой борьбе, к отстаиванию не до конца утерянного и к новому смертному бою, если придется.

Но всё равно «Бессмертный полк» хорош. И люди идут вместе, потому что они объединены победой. Объединяет именно победа. А для того, чтобы бенефициары могли заставить большинство населения пугаться возвращения к обновленному прошлому, нужно, чтобы народ оказался разобщен. Вот эта огромная масса людей, которая движется как единое целое с портретами предков, это единство мертвых и живых должно быть любым способом девальвировано.

И вопрос тут не в коронавирусе. Вопрос в бенефициарах. За что воевали в Великой Отечественной войне? Конечно, воевали за свою Родину, за территорию, на которой жили тысячелетиями, за русский дух — «там русский дух, там Русью пахнет», — за право определенным образом строить свою жизнь на своей земле. Да и вообще за то, чтобы не быть порабощенными какой-то чужой враждебной силой и уничтоженными, ибо нацизм готовил геноцид и русскому народу, и другим народам, проживавшим на территории СССР. Но воевали и за нечто большее. И это большее сосредоточено в слове «коммунизм», если изъять из него обычные, привычные и в каком-то смысле набившие оскомину слагаемые и увидеть главное.

А главное в коммунизме — это человек. Это право человека на раскрепощение и пробуждение всех высших творческих способностей, на совершенно другую полноту жизни, на соединение со своей сущностью, которую Маркс назвал родовой сущностью, на восхождение.

Если человек не восходит, то что он делает? При классическом капитализме говорилось, что человек всегда остается самим собой. Что не надо этих утопий, что люди не ангелы, что люди греховны, что в них много всякого дерьма, но надо каким-то способом создать такие институты, такие нормативные сетки и так далее, чтобы это дерьмо в них было удержано или даже претворялось в созидательную силу. Вот грызня, конкуренция — это созидательная сила? Да, созидательная. Плохая в чем-то сила, когда грызутся, — это вроде как плохо, а глядишь, экономика поднимается.

Это была классическая капиталистическая доктрина. Но она в прошлом. Потому что разрушается классический буржуазный гуманизм. Нет уже ни той морали, ни того типа сильной личности, ни той готовности к борьбе, ни того напряжения, которое рождало капиталистическое общество, — ничего этого нет, морали прежде всего.

Тогда впору говорить о том, что люди не восходят, а нисходят. Их к этому вынуждает капиталистический, или уже теперь посткапиталистический, мутакапиталистический, какой-то другой враг, пришедший на место капитализма.

Ну так что этот враг будет делать? Что он будет делать с человечеством? Он уже толкает его вниз. Он уже рассуждает о том, что скоро (и это правда, поскольку производство продукции является для этого врага главным и единственным критерием) производство необходимой любому количеству людей продукции будет достигаться с помощью трехсот миллионов людей, а остальные — вообще не нужны. Что дальше будет делать этот враг, если он одновременно и разрушает последние нормативные сетки — даже те, которые были в классическом капитализме, — и постоянно наращивает производительные силы так, чтобы людей было как можно меньше. Чтобы возникало всё больше и больше никому ни зачем не нужных людей, с которыми совершенно непонятно, что делать, и которых почему-то надо кормить, поить, одевать… — А зачем?

Враг будет делать то, что начато коронавирусом. Это первая репетиция неких будущих биологических ликвидационных войн, которые должны превратить нашу планету в концлагерь для малого числа людей, оставшихся от нынешнего большинства человечества, внутри которого этим оставшимся «совсем-совсем меньшинство» продиктует новые правила.

А это значит, что мы движемся к последним временам, к чему-то, что для светского человека, — а я являюсь таковым, — вполне эквивалентно Апокалипсису. В этой ситуации — либо нисхождение, либо восхождение человека. К чему, к кому? Для религиозных людей — к Богу, и прекрасно, если к Богу, если в него верят. Но для светских-то людей — к чему? К Человеку с большой буквы, к новому человеку коммунизма. И о восхождении к нему говорилось в советский период, и верили в это люди, которые умирали на полях Великой Отечественной войны, — что они сражаются за восходящего Человека против тех, кто хотят насадить человека нисходящего, человека-зверя, «белокурую бестию». Вот в чем было самое сокровенное и самое метафизическое содержание Великой Отечественной войны. Говорю Великой Отечественной, потому что она была ядром, основой, стержнем того, что теперь именуют Второй мировой.

Так вот, тогда получается, что либо к такому восхождению вернутся, и люди окажутся нужны по-настоящему, их творческие возможности окажутся нужны, человечество действительно скажет, что оно занято штурмом космоса, дальнейшим своим развитием, открытием внутри людей и в мире таких тайн, от которых кружится голова от счастья… Либо это произойдет, либо чудовищное нисхождение. Но ничего же не произойдет без борьбы между восхождением и нисхождением. Так что же это будет за борьба?

Теоретики фашизма говорили после 1945 года, что они готовятся к последней схватке в условиях катастрофы современного мира. Этого мира потребительства, жалкости, расслабухи и всего прочего. Вот когда этот мир кончится катастрофой, по ту сторону ее будет утвержден новый фашизм, гораздо более ядреный, мерзкий и темный, чем предыдущий, хотя, казалось бы, хуже и вообразить себе невозможно. Они говорили: мы готовим человека с темной сакральностью, находящейся в стержне его человеческой личности, мы готовим человека мужественного и стойкого, который будет готов уничтожать недоносков в неограниченном количестве, и этот человек победит в конце времен. По ту сторону того, что они, очень лукаво ссылаясь на индийскую Кали-югу, называли «концом тьмы». Вот тогда-то наступит, как они считали, новое «просветление». А на самом деле царство абсолютного мрака.

Но кто будет им противостоять? В Великой Отечественной войне им противостоял коммунизм и Советский Союз, и противостоял только потому, что имел другой идеал человеческого бытия, другой принцип человеческого восхождения: не нисхождения в тьму человека-зверя, белокурой бестии, а принцип восхождения к новому Человеку стоял во главе угла. Он был недоделан, он был недооформлен — из-за этого, я убежден, произошел крах Советского Союза — но что в конце-то времен будет? Будут ли готовые сражаться с этим темным рыцарством, потирающим руки в предвкушении, что вонючая современность сгниет сама собой, и там, где это гниение оформится в Ничто, — там произойдет последняя битва, и они будут ее бенефициарами, ее победителями.

Кто даст отпор этому, если коммунизм, Советский Союз и подлинное метафизическое величие Победы в Великой Отечественной войне будут забыты? Не будет тогда никакой последней схватки. Будет простая и банальная победа окончательной фашистской тьмы. Будет реванш Третьего рейха в виде Четвертого рейха. Реванш безропотный, потому что слизь не станет сопротивляться, как не сопротивлялась она фашистским ордам нигде в Европе. И получил фашизм настоящий отпор только на нашей земле.

Ради того, чтобы не было реванша рейха, нужно соединиться с Великой Победой в день праздника на том духовном градусе, который созвучен не просто какому-то «спасибо», а будет содержать в себе и силу духа, и искупление, и веру в будущее. Я желаю тем, кто солидарен с моей позицией, такого Праздника 9 мая.

И этот праздник есть, по сути, возвращение времени. Время уходит и как будто бы стирает всё, что было, но в какие-то праздничные великие минуты это всё восстанавливается так, как оно было тогда. Это не реконструкция, это не умильные повторы и ремейки, это духовное приближение к тому, что было, ибо в великие и суровые времена человек приближается к своей сущности, к своей святости, как он приближался во время Великой Отечественной войны, и апофеоз этого приближения — 9 мая. А в праздники мы приближаемся к тому, к чему тогда приближались они. И эта возможность приближаться — настоящее счастье, если не разменивать его на умиления, переедания, перепивания и тупое желание фейерверками подменить настоящее праздничное возвышение.

Я желаю нам всем настоящего праздника, я желаю нам этого праздника как какой-то отправной точки к решению главного вопроса: а мы-то кто? Они — понятно, а мы-то — кто? И я желаю, чтобы внутри Праздника Победы нашелся настоящий ответ на этот вопрос.

С Днем Победы, дорогие товарищи! С днем великого праздника! До встречи в СССР!