Интервью: история испанских детей — общая часть истории СССР и Испании
Исабель Баррио Ховень была вывезена из Испании вместе с другими детьми республиканцев в 1937 году, когда ей было 9 лет. Счастливые довоенные годы в СССР (насколько они могли быть счастливыми вдали от семьи и от Родины). Трудное военное время. Образование, работа, семья. Фактически вся жизнь прошла в СССР. Все это время она поддерживала связь с родителями, оставшимися в Испании.
По словам ее внука Сергея Баррио Ховень, все дети, которые приехали в СССР, всю жизнь ощущали и продолжают ощущать себя испанцами. Они стремились на Родину. Но при режиме Франко уехать было сложно, хотя кто-то пытался вернуться и в то время. Кто-то вернулся в Испанию после падения диктатуры Франко. Кто-то остался в России. Здесь родились дети и внуки, которые уже укоренены на русской земле.
Большую культурную и историческую роль в жизни русских испанцев играют испанские центры в Москве и Ростове-на-Дону. В интервью ИА Красная Весна Сергей Баррио Ховень рассказал про прадедушку и прабабушку, оставшихся в Испании, про чувство причастности к испанской и русской культуре и истории, про жизнь испанских центров.
ИА Красная Весна: Осталась ли в России какая-то единая общность потомков детей, вывезенных из Испании во время Гражданской войны?
— Если говорить именно о детях войны, то есть именно о тех, кого в 37 году привезли из Испании в СССР, то их в силу возраста осталось очень мало. Но многие их дети живут здесь. Я думаю, что не меньше половины семей осталось в России. И внуки в том числе, и так далее. Все, кто живет в Москве и Подмосковье, по-прежнему встречаются в испанском центре. Такой же центр существует в Ростове-на-Дону.
Эти центры работают, они поддерживаются. Хотя сейчас поддержки гораздо меньше. И посольство Испании меньше денег выделяет, и аренда выше со стороны московского правительства. Там бесконечная борьба за этот этаж на Кузнецком мосту. Тем не менее, центр живет. Там проходят праздники. Там люди встречаются. Сейчас из старичков, кто может подняться на этот третий этаж, те поднимаются. То есть, общность существует. Может быть наша семья реже сейчас там бывает. Я, например, последний раз ездил примерно лет 6 назад, по-моему, на католическое рождество.
Но моя мама гораздо больше общается сейчас. Она практически на все праздники туда ездит. В детстве она танцевала вместе с девчонками. Этим девчонкам уже по 50-60 лет. Она и сейчас с ними хорошо дружит. Поэтому, если знает, что туда приедут подруги, она обязательно поедет.
Читайте также: Испанские дети. Особая общность
ИА Красная Весна: Можешь ли ты что-нибудь рассказать о судьбе своих предков, которые остались в Испании, прадедушке и прабабушке?
— К сожалению, я их уже не знал. Но хорошо знала моя мама и дядя, которые в конце 60-х смогли съездить в Испанию. Первый раз они туда попали в 1967 году. Они виделись со всеми. Нашим родственникам в Испании тогда тяжело жилось. Они не принадлежали к классу богатых, скорее даже были бедными. Моя прабабушка работала поваром. Кем работал мой прадед, не могу сказать.
Я по рассказам помню, что прадед был убежденным коммунистом. Соответственно, как 1 Мая, — его на несколько дней сажали в тюрьму, чтоб он не мог принять участие в первомайских мероприятиях. Потому что они бывало собирались, митинги проводили. И просто общение где-то в каких-то помещениях было у них. Я имею в виду, республиканцев.
ИА Красная Весна: Я правильно понимаю, что не всех коммунистов после прихода к власти Франко сразу репрессировали? Многие были на свободе, но за ними следили?
— Да, примерно так это было. То есть говорить о репрессиях в отношении моей семьи или кого-то там из близких я не могу. Но абсолютно точно был полный контроль за этими людьми. Их знали. Прадедушка, допустим, очень любил газеты. Так вот, с газетами невозможно было так просто ходить по улице. Могли поинтересоваться, что за газету читаешь.
ИА Красная Весна: Он какие-то нелегальные газеты читал?
— Он старался какие-то газеты республиканские читать. А вокруг франкистский режим. Конечно, он старался читать что-то такое, что не являлось официальной печатью.
ИА Красная Весна: То есть, республиканские газеты все-таки, как-то нелегально выходили?
— Думаю да. Иначе что бы он тогда читал?!
Много про прадедушку и прабабушку я рассказать не могу. Только то, что мне рассказывала мама. По ее словам, они всегда хорошо принимали. Они были открытые добродушные люди. Прадед всегда держал руку на пульсе, как дела у его детей в СССР. Он с моей бабушкой переписывался.
Если говорить в целом о ситуации. У тех, кто пытались вернуться в Испанию, когда еще был режим Франко, не получалось там. Об этом свидетельствует пример старшего брата моей бабушки. Он попытался туда вернуться, но не смог обустроиться, не смог найти работу. Тогда он приехал обратно с семьей сюда, в Раменское. И так было со многими. Я думаю, что это связано с тем, что к ним относились, как к советским людям. Скажем так, их не слишком жаловали. Из-за этого сложнее было найти работу, сложнее обустроиться.
ИА Красная Весна: Как ты думаешь, остался ли конфликт между последователями республиканцев и франкистов?
— На этот вопрос я ответить не могу. Когда я уже приезжал в Испанию в сознательном возрасте, ни среди своих родственников и нигде я не видел и не слышал никогда этих разговоров. То есть, возможно, я попадал в такую среду, в которой не интересовались политикой. Но, в целом, мне сказать отсюда сложно. Живу я здесь и туда езжу только отдохнуть.
ИА Красная Весна: Если можно, несколько личных вопросов. На твой взгляд, те, кто родились и остались в России, они кем больше себя ощущают: испанцами, русскими или они чувствуют свою причастность к обоим народам?
— На самом деле, те, кто приехал в СССР детьми и до сих пор живы, я больше чем уверен, они как тогда, так и сейчас считают себя испанцами. Для них это незыблемо. Если же говорить о потомках, то тут всё по-разному. Зависит от того, как это было в семье. Например, в нашей семье, мы всегда считали себя русскими. У нас не было никогда мыслей уехать жить в Испанию из России. Ни у меня, ни у моей мамы. А вот дядя мой, например, уехал туда жить. Он уехал примерно 17 лет назад, прожив здесь практически большую часть жизни на данный момент. Он уехал, когда ему было уже где-то 45 лет.
Читайте также: Те, кто остались в СССР, тосковали по Родине и испытывали острую боль от того, что в Испании правит Франко
ИА Красная Весна: Люди ощущают себя причастными какой-то общности, когда они историю народа переживают сами. Те, кто родились здесь, они чувствуют сопричастность испанской истории?
— Скорее всего, большая часть тех, кто родились в Советском Союзе и уже в России, я думаю, больше ощущают причастность к русским людям. Мое личное мнение: если ты ощущаешь причастность к другой стране, другому народу, то ты наверное туда уедешь жить. Уже не то время, когда было трудно уехать, и не те люди, которые не способны уехать. Кто хотел, в конце восьмидесятых или в девяностые, те уехали.
Я думаю, что у тех, кто здесь живет, вторая Родина (Испания) занимает какую-то часть сердца. Многие знают язык, традиции, ездили к родственникам. Испания все-таки близко становится, но не настолько близко, чтоб сказать: я — не русский, я — испанец. Я — русский, но у меня есть испанская часть моей истории, где-то в моих генах есть испанское.
ИА Красная Весна: Какие-нибудь события из истории Испании переживаются сильно?
— Да. Для меня это история моей бабушки и Гражданской войны. История Испании XX века, наверное. Если говорить про более древнюю. Ну я какие-то общие вещи знаю, но не могу сказать, что я прямо вот углубляюсь в историю Испании. Знаю их великую императрицу Изабеллу, или что Колумб отплывал из Испании. На таком уровне. Но вот чтобы углубляться в испанскую историю — нет. По большому счету, история Испании XX века меня волнует. Она непосредственно связана с нашей семьей. А вот история XV века с инквизиторами, с сожжением ведьм — не очень.
ИА Красная Весна: Испанские сказки не так знакомы, как русские?
— Нет, конечно. Мне бабушка сама читала больше русских сказок. Хотя у меня были сказки разных народов. Но чтобы какие-то принципиальные испанские сказки нам читали — такого не было. Причем, насколько я знаю, не было ни у кого, даже у тех, кто уехал в Испанию. Здесь читали все-таки русскую литературу, на мой взгляд, и детей учили по всем канонам обычного советского нормального человека. И сказки, и известные писатели — наши, русские.
ИА Красная Весна: Несколько слов об испанском центре. Когда ты рос, он для тебя имел большое значение?
— В первую очередь он имел большое значение для бабушки. Она могла встретиться там со своими друзьями, подругами. Они там собирались в девяностые очень часто и много. И большая часть из них была тогда жива. Это имело колоссальное значение для них в первую очередь. Это, конечно, передавалось мне. Я там долгое время танцевал, учил испанский язык. В праздники мы всегда туда ездили. Там застолья всегда такие типично испанские были.
Сейчас я уже там бываю значительно реже. Но я знаю, что по-прежнему он очень важен. Там сохраняется эта общность. Центр, конечно, важен.
В нем сейчас еще архивами занимаются, понимая, что их главная функция — историческая. Эта история — часть истории нашей страны, я имею в виду Советского Союза, и часть истории Испании. Это такая общая история. Недавно нашли солдата где-то под Валдаем. Позвонили из монастыря, что обнаружили останки каких-то погибших солдат Красной Армии. Нашли документ, и выяснилось, что один из погибших — испанец. В центре поднимались документы, нашли кто это, потом даже смогли найти в Испании родственников этого солдата.
Но, в принципе, центр, конечно, выступает не только как исторический, но и как культурный. Туда приезжают внуки и правнуки. Там до сих пор учат детей танцевать испанские народные танцы. Там до сих пор есть хор. Ну, то есть, там идет культурная жизнь, поддерживаются традиции Испании, их праздники. Мы сейчас ездим не часто, хотя моя мама старается там бывать, когда у нее есть возможность. То, что я бываю там редко, не означает, что там никого нет. Туда полно людей до сих пор приезжают. Сложнее там бывать сейчас именно детям войны. Им уже тяжело. А так жизнь в центре очень даже активная.
