Новый раунд глобальной нефтяной игры. Часть III
Очевидно, что «нефтяной избыток» возникает тогда, когда предложение нефти на мировом рынке существенно превышает спрос. Однако, как я показал ранее, гибкость современного рынка физической, реальной нефти позволяет ему достаточно быстро балансировать спрос и предложение. Тогда почему приходится говорить о «кризисах нефтяного избытка» и «войнах нефтяного избытка»? В чем состоят причины длительных разбалансировок рынка?
Первая причина состоит в ошибках прогнозов спроса и предложения со стороны производителей нефти. Причем речь идет об ошибках, связанных с непредсказанными экономическими и военно-политическими кризисами. Именно такой «военно-экономический» кризис нефтяного дефицита произошел в 70-х годах прошлого века, а затем перетек в «военно-экономический» кризис нефтяного избытка в середине 80-х годов.
Как я писал ранее, крупнейший затяжной кризис нефтяного дефицита был связан с «арабским эмбарго» 1973 г. После поражения арабской коалиции в «войне Судного дня» с Израилем государства Персидского залива прекратили или резко сократили поставки нефти странам, поддержавшим Израиль, прежде всего — США и Голландии. Хотя эмбарго начали поэтапно снимать уже весной 1974 г., нефтедобывающие страны ОПЕК во главе с Саудовской Аравией получили возможность диктовать потребителям гораздо более высокие цены на нефть. Уже в ходе эмбарго цена на нефть взлетела с 3 долл./барр. до 11,5 долл./барр., а к 1980 г. она достигла 35–37 долл./барр.
Реакцией большинства развитых стран Запада стали:
развитие новых технологий снижения энергоемкости промышленности, а также технологий и практик энергосбережения;
активизация разработки альтернативных источников энергии, включая ядерную энергетику и расширенное потребление угля и природного газа, а также развитие ветровой и солнечной энергетики;
разработка и освоение новых технологий нефтедобычи из сложных месторождений, включая морской шельф, глубоко залегающие месторождения и месторождения в слабопроницаемых породах.
Кроме того, нефтедобывающие страны, не входящие в арабскую коалицию (Венесуэла, Нигерия, Мексика, Канада, Норвегия, а также СССР), начали резко наращивать добычу и экспорт нефти, стремясь «покрыть» ее дефицит, возникший в результате арабского эмбарго.
В результате к началу 1980-х гг., доля стран ОПЕК в глобальной торговле нефтью сократилась с половины рынка до примерно трети рынка. И когда в этот момент ОПЕК во главе с Саудовской Аравией решила более активно возвращаться на нефтяной рынок, наращивая экспорт, на нем — впервые за долгое время — обнаружился некоторый избыток сырья, и цены начали, хотя сначала незначительно, снижаться.
Перелом наступил в 1985 г. После того, как администрация американского президента Р. Рейгана решила использовать «нефтяное оружие» против СССР. Который быстро превращался в одного из главных игроков на мировом нефтяном рынке и формировал из доходов нефтяного экспорта очень существенную часть своего бюджета.
В начале 1984 г. США начали через «третьи страны» тайные поставки вооружений Ирану, который в это время вел войну с Ираком. В результате иранская «революционная гвардия» начала добиваться серьезных успехов против иракских войск. В том числе в районе Басры, всё ближе к кувейтским и саудовским нефтяным месторождениям. А в мае 1984 г. проиранские боевики совершили несколько крупных терактов в Эр-Рияде.
Напуганный этими событиями саудовский король Фахд запросил военно-политических гарантий безопасности у США. Вашингтон пообещал королю и военную поддержку, и политические гарантии в обмен на учет американского нефтяного интереса — обрушение цены на нефть.
К лету 1985 г. Саудовская Аравия начала расконсервировать свои нефтяные резервы и наращивать добычу и экспорт. К концу 1985 г. саудовская нефтедобыча выросла с 2 млн барр./день до 10 млн барр./день(!!!). На мировом рынке возник, причем внезапно, непредсказуемо для других производителей и потребителей, гигантский избыток нефти. Соответственно, мировые цены на нефть рухнули с 30–32 долл./барр. до 11–12 долл./барр.
СССР начал терять десятки миллиардов долларов экспортных доходов. И не только на нефти, но и на экспорте оружия, которое основные его покупатели — Иран, Ирак, Ливия — уже не могли оплачивать, поскольку потеряли на падении цен на нефть свои собственные экспортные доходы. А в СССР предательские сегменты нашей элиты использовали экономический шок сокращения экспортных доходов для игры на «перенаправление» объявленной «Перестройки» в русло, ведущее к разрушению страны.
Это была, видимо, крупнейшая в истории рукотворная «война нефтяного избытка».
Две следующие «войны нефтяного избытка», как правило, объясняют «побочными результатами» глобальных кризисов. Но при этом «как бы забывают» рассмотреть причины кризисов.
Так, летом 1997 г. до России докатилась волна мирового кризиса, начавшаяся на рынках Юго-Восточной Азии и резко и надолго сократившая глобальный спрос на нефть. Однако сейчас в мире уже написано очень много о том, что это был вполне рукотворный военно-экономический кризис. Сначала пул западных (прежде всего, американских) инвестфондов и банков «накачивал» экономики и фондовые рынки стран Юго-Восточной Азии дешевыми кредитными деньгами и портфельными инвестициями. Затем этот же пул начал лихорадочно выводить деньги с бирж этих стран, а далее требовать возврата кредитов.
Финансово открытые экономики глубоко закредитованных стран начали рушиться «по принципу домино». В том, что касается нефтяного рынка, цены на нефть упали с 26 долл./барр. в начале 1997 г. до 9–10 долл./барр. в середине 1999 г.
О вполне рукотворных «военных» причинах мирового экономического кризиса, начавшегося в 2008 г. (опять-таки исходящего из США и «запущенного» целенаправленными кредитно-деривативными махинациями крупнейших американских банков и инвестфондов), также написано много. Кризис вновь сопровождался резким снижением глобальной экономической активности и, соответственно, мирового спроса на нефть. В результате «кризисного избытка» цены на нефть обрушились со 140 долл./барр. в мае 2008 г. до 45 долл./барр. на рубеже 2009 г. и лишь затем начали медленно восстанавливаться.
Здесь необходимо рассмотреть вопрос о том, откуда берется нефть для создания этих самых кризисных «избытков». Ведь, как мы видим, ее потребление непрерывно растет. Оно с 83 млн барр./день в кризисе 2008 г. к сегодняшнему моменту увеличилось до 93 млн барр./день.
В 2013 г., обсуждая в нашей газете энергетические войны, я уже писал о том, что главным ответом человечества на угрозы исчерпания нефтяных богатств планеты стали новые технологии поисков и разработки нефтяных месторождений. В последние десятилетия ключевыми направлениями этих технологических изысканий стали морские (шельфовые) месторождения и так называемый «сложные» месторождения суши.
А поскольку угроза скорого исчерпания собственных нефтяных ресурсов уже в 70-х годах ХХ века с особой остротой встала перед США — крупнейшим мировым потребителем нефти, то именно американцы первыми занялись новыми технологическими возможностями расширения своей нефтяной ресурсной базы.
Признаки кризиса нефтеснабжения США возникли уже в начале 70-х годов прошлого века, когда нефтяной импорт США быстро увеличивался на фоне активного промышленного роста страны и «бума» тотальной автомобилизации Америки. Именно по этой причине арабское эмбарго после «войны Судного дня» оказалось для США столь болезненным и рассматривалось именно в «военно-экономическом» ракурсе. И именно по этой причине в США уже в середине 1970-х годов был поставлен вопрос о возможностях и путях обеспечения «нефтяной независимости».
О каких возможностях и путях идет речь?
Одним из наиболее «системных» ответов Америки на кризис нефтяного дефицита стали крупные капиталовложения в технологии разведки и разработки морских (шельфовых) нефтяных месторождений.
Шельфовая добыча нефти во всем мире активизировалась еще в 50-х годах ХХ века. Однако вплоть до 70-х годов, из-за несовершенства методов разведки месторождений и отсутствия эффективных технологий морского бурения, освоение большинства морских нефтяных запасов ограничивалось максимальными глубинами моря в первые десятки метров.
Новые американские технологии разведки (прежде всего, так называемая 3D-сейсморазведка) и бурения морских скважин с различных типов морских платформ позволили приступить к освоению глубин моря 100, 200 и так далее метров. Если в конце 70-х годов примерно 85 % нефти морских месторождений добывали с глубин не более 100 м, то уже в середине 80-х годов появились разработки на глубинах 300 м, а в начале 90-х годов — до 700 м.
Такие «морские» технологии быстро освоили ключевые американские нефтяные корпорации и быстро переняли корпорации европейские (британские, норвежские, французские) и арабские. Американцы сначала осваивали собственные морские месторождения в Мексиканском заливе и вблизи Атлантического побережья, европейцы — на шельфе Северного моря, арабы — в Персидском заливе. А затем все эти нефтяные «мегакорпорации» начали экспансию в другие регионы мира — на западное побережье Африки (Гвинейский залив), в Карибское и Южно-Китайское моря, на северное побережье Австралии и так далее.
При этом, конечно, совершенствовались технологии и росли осваиваемые глубины моря. К началу нынешнего века добычу нефти уже вели на глубинах моря до 2000 м и на глубинах месторождений, считая от дна, более 3000 м.
В результате быстро росла и доля нефти, добываемой с морского дна. Если в 1960 году составляла чуть более 10 % от общемировой добычи, то в 1980 году она увеличилась до 23 %, а в 2005-м — составила около 30 % мирового производства нефти.
Но затем этот рост резко затормозился. И не потому, что разведанная «морская» нефть иссякла. Дело в том, что стоимость морской добычи (прежде всего, затраты на бурение и поддержание в рабочем состоянии промысловых скважин) быстро растет с увеличением глубины моря. И в результате даже на самых богатых месторождениях оказывается заметно выше, чем на суше.
Для освоения месторождения в море приходится строить гигантские и сложнейшие сооружения — нефтяные платформы. Крупная нефтяная платформа — это небольшой город-завод с собственной системой жизнеобеспечения, причалами и вертолетными площадками, на котором вахтовая смена персонала обычно проводит две недели. Полная масса подобного циклопического сооружения, предназначенного для разработки глубоководных месторождений нефти или газа, — многие сотни тысяч тонн, а цена может составлять 7–12 млрд долларов
Но дело не только в цене. Добыча нефти или газа в море отличается высоким уровнем климатических, технологических и военно-террористических рисков.
(Продолжение следует.)
