Операция «янычар» — 2
Идея написания единого школьного учебника истории, озвученная В. Путиным две недели назад, в течение прошлой недели продолжала уточняться. Руководитель администрации президента С. Иванов пригласил участвовать в разработке учебника Российское историческое общество (РИО), созданное в прошлом году вместо Комиссии по фальсификации истории и возглавляемое С. Нарышкиным. 27 февраля на заседании РИО обсуждалось, что в новом учебнике не должно быть разжигания сепаратизма, что зачастую наблюдается сегодня в региональных изданиях — описаний «ужасов взятия Иваном Грозным Казани» и т. д.
В последнее время ситуация в Татарстане накаляется. 2013 г. был объявлен сепаратистами «годом Батыя». Звучат требования установить памятник защитникам Казани... Вот только один небольшой нюанс: сепаратистская зараза давно присутствует и в федеральных учебниках.
В изданном в 2001 г. тогдашним главой Института российской истории (ИРИ) РАН А. Сахаровым учебнике для 6 класса («История России с древнейших времен до конца XVI века» издательства «Просвещение») говорилось о взятии Казани: «жители мужественно защищали город», «бились за каждый дом». И — что в это время политика России «начинает приобретать захватнический характер». Недаром на прошедшем в 2002 г. круглом столе в ИРИ РАН историк из Татарстана Ш. Мухамедьяров нахваливал учебник Сахарова за эти значимые «методологические подвижки»...
А сейчас, параллельно с обсуждением нового единого учебника, министр регионального развития И. Слюняев предложил ввести новый школьный предмет по «истории народов России» (своим «партнером» в этом проекте министр называет все тот же ИРИ РАН). Введение такого предмета с большой вероятностью стало бы «отдушиной» для регионалистских тем.
Что до участия в разработке единого учебника сопредседателей РИО — академиков А. Чубарьяна, А. Деревянко и А. Торкунова — результаты легко себе представить. Для этого достаточно почитать их собственные труды: школьный учебник под редакцией Чубарьяна «История России, XX — начало XXI века» издательства «Просвещение» и учебное пособие для вузов Деревянко «История России» издательства «Велби». Увы, пока что борцы с фальсификацией истории сами вовсю занимаются фальсификациями.
Ложные факты. В учебнике Чубарьяна приведена цифра казненных в 1937–1938 гг. — якобы, их «почти 800 тысяч». На деле (повторяю), как подсчитал работавший в архивах историк-либерал В. Земсков, данные которого никем не опровергаются, цифра 800 тыс. относится ко всему 30-летнему сталинскому правлению. Так что учебник Чубарьяна осуществляет махинации с чуть менее крупными цифрами, чем учебник Сахарова, — но махинации, согласитесь, не слабые!
Другой пример. В учебнике Чубарьяна утверждается: «От политики раскулачивания пострадало, по некоторым данным, до 15 млн человек». Ох, уж эти мне «некоторые данные», как обычно в таких случаях взятые из неизвестных источников... На деле, по тому же Земскову, в 1930–1931 гг. в «кулацкую ссылку» было направлено немногим более 1,8 млн крестьян, а в начале 1932 г. их там оставалось 1,3 млн: убыль в 0,5 млн приходилась как на смертность, так и на побеги и освобождение «неправильно высланных». При этом за 1932–1940 гг. в ссылке родилось 230 258 человек, умерло 389 521 (с 1935 г. рождаемость стала выше смертности). Ну, и причем тут «15 миллионов»?..
В учебнике Чубарьяна утверждается: «Советская военная стратегия основывалась на идее наступательной войны. Считалось, что Советский Союз не может отдать врагу ни пяди своей земли и настолько превосходит его в силе, что в случае нападения агрессора сразу перейдет в контрнаступление. Поэтому силы Красной Армии были расположены на границе в наступательных боевых порядках».
Только почему вот, интересно знать, совершенно иные сведения приведены в книге «1941 год. Страна в огне», изданной под редакцией того же самого Чубарьяна и его коллег — директоров Национальных академий наук Украины и Белоруссии? Чубарьян к тому же — один из авторов книги... В этом труде утверждается: «При разработке документов Наркомат обороны и Генеральный штаб в отличие от германского командования руководствовались тем, что будущая война примет продолжительный характер. … В. Молотов в беседе с писателем В. Чуевым вспоминал: «Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали».
Доказательства, как выясняется, известны по архивам: «В результате работы ученых Генерального штаба, прежде всего А. Ю. Горького и г. Ф. Кривошеева, Института военной истории удалось обнаружить и опубликовать документы о стратегических решениях, принятых непосредственно перед нападением Германии на СССР. Их игнорируют те отечественные и зарубежные авторы, которые стремятся очернить советскую предвоенную политику, приписать руководству СССР агрессивные цели, некий «наступательный синдром». Из этих документов следует, что с большим запозданием, но были определены три рубежа обороны: фронтовой — на советской западной границе, стратегический — по Западной Двине и Днепру... и государственный рубеж обороны — на дальних подступах к Москве». В директивах Генштаба, направленных в приграничные округа в середине мая 1941 г., «предусматривалась вероятность отступления наших войск вглубь территории страны... Указывалось: «На случай вынужденного отхода разработать согласно особым указаниям план эвакуации фабрик, заводов, банков и других хозяйственных предприятий, правительственных учреждений, складов военного и государственного имущества…».
Да, директивы были даны поздно, но они были даны! Риторический вопрос: где, в учебнике или в научном труде, написанном совместно с директорами ведущих вузов Украины и Белоруссии, Чубарьян извращает правду?.. И — зачем?
Учебник Чубарьяна дежурно порицает Пакт: «Протокол явился нарушением правовых и моральных принципов, решая за спиной других стран и народов их судьбу и будущее». Сталин, если верить опять-таки учебнику, «довольно прохладно относился к идее коллективной безопасности», а западные страны от СССР «оттолкнули репрессии». Когда же в Англии и во Франции начали нарастать настроения в пользу переговоров с СССР, Сталин «вдруг» решил договориться с Германией...
На деле хорошо известно, как долго Англия и Франция играли с СССР, вовсе и не намереваясь заключать соглашения... И то, что Мюнхенский сговор был прежде и ничуть не лучше Пакта... И то, как «жертва» — Польша — сама рвала на части Чехословакию... И то, что Германия в любом случае неизбежно поглотила бы Польшу, придвинув границы вплотную к СССР... Приведем лишь мнение Черчилля, высказанное в ходе войны: «Конечно, было бы лучше, если бы русские армии дошли до своих нынешних западных рубежей как друзья и союзники Польши, а не как армия вторжения. Но то, что они туда дошли, необходимо для безопасности России перед нацистской угрозой». Свое мнение Черчилль подтверждал и после войны: «Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий».
Самое интересное, что первая из этих цитат взята из уже упомянутой книги «Страна в огне», соавтором которой является Чубарьян. Причем там же утверждается, что есть «историки-ревизионисты», пересмотревшие свое мнение о Пакте, а есть «более сбалансированная позиция», как у Чубарьяна, отрицательно оценивающего прежде всего договор от 28 сентября 1939 г., заключенный уже после вступления немцев на территорию Польши. И вновь вопрос: где именно Чубарьян лжет — в своих книгах или в учебнике?
Весьма интересно в этом отношении пособие коллеги Чубарьяна по РИО Деревянко. О временах Ивана Грозного сообщается, что военная политика России обуславливалась, в том числе, «экспансионистскими и захватническими устремлениями». И Крымская, и Первая мировая война, в которых Россия пыталась вернуть себе черноморские проливы, описываются как «захватнические». Бандеровцы и «лесные братья» якобы стали реакцией «сопротивления аннексии и коллективизации». О соцлагере говорится: «СССР извлекал выгоду из оккупации обширнейшей территории большей части Европы…» То есть ну сплошные «оккупации» — на всем протяжении российской и советской истории...
Учебник же Чубарьяна описывает выход республик из состава СССР как явное благо: «Оформилась национальная интеллигенция — носительница идеи национальной самобытности и независимости»; «в бывших союзных республиках — особенно в тех, где опыт государственности в XX в. уже имел место (в первую очередь в Прибалтике), возникли все предпосылки для самостоятельного развития…».
Вот так прочитаешь — и почти забываешь, что перед преступным развалом в 1991 г. народы СССР проголосовали на референдуме за его сохранение!..
В учебнике Чубарьяна весьма много места отводится восхвалению эмиграции. Рассказывается о врангелевском РОВС... Вводится термин «Россия в изгнании» (а также «две культуры») — точно повторяющий НТСовский «Две России». Соответственно, восхваляется эмигрантская культура, оплакиваются «целые пласты творческого наследия, потерянные Россией после революции» и т. д.
Ну и, само собой, с пафосом описывается позднесоветская и диссидентская культура: от Окуджавы — и до (о, «восторг») «международного признания песни Пугачевой «Арлекино»…
Подлинно же советская культура заужается исключительно до «авторитарных» проявлений — Мавзолея, памятников партийным лидерам и пр. Даже про Маяковского (!) учебник ухитряется сообщить до раздела «рождение советской культуры», подчеркивая, что в СССР Маяковского «остро критиковали»... Но самое интересное — объяснение, почему с подлинно советской культурой было так «плохо».
Рассказывается о нехватке в СССР рыбы, обуви и пр. И далее вопрос детям, как говорится, «на засыпку»: «Существует ли прямая связь между материальными условиями жизни людей и духовным состоянием общества? Как можно ответить на этот вопрос, если обратиться к ситуации 30-х гг. в советском обществе? (Используйте для ответа материал о духовной культуре того времени из главы XI)».
Находим соответствующее место в главе XI и читаем: «Многие новаторские и революционные идеи деятелей культуры 20-х гг. наталкивались не только на политические, но и на экономические барьеры. В архитектуре в условиях острой нехватки металла вместо железобетонных конструкций нередко использовались деревянные. Недостаток бумаги не позволял издавать художественные и научные произведения большими тиражами».
Вот как! «Оказывается», недостаток материального «мешал» развитию духовного в СССР. Вот какой «замечательный результат» можно вывести, сведя путем мухлежа советскую культуру к отдельным проявлениям тоталитаризма.
Попутно еще детям рассказывается, что после революции «в сфере обслуживания был сделан явный шаг назад по сравнению с дореволюционным временем» (видимо, повышение уровня обслуживания «было» одной из важных целей революции?..). Зато — после реформ Гайдара «на смену дефициту пришло изобилие» (не для обслуги, конечно, в которую была превращена реформами значительная часть населения… правда, об этом уже не говорится).
Таким образом, у руководителей РИО, как и у Сахарова, потребительская концепция истории представлена во всей красе.
В принятой в декабре 2012 г. в России «Стратегии национальной политики» сказано: «Современное Российское государство объединяет основанный на сохранении и развитии русской культуры и языка, историко-культурного наследия всех народов России единый культурный (цивилизационный) код, который характеризуется особым стремлением к правде и справедливости…». Так стремление к правде и справедливости движет русской историей или потребительские ориентиры?!
Если развал СССР был катастрофой — то и политика бесконечного покаяния и самобичевания, начатая в 50-х и приведшая к его развалу, должна же быть, наконец, прекращена. Пока не случилось нового развала — на этот раз России…
Для написания действительно консолидирующего общество учебника сегодня необходимо, во-первых, широкое общественное обсуждение. Причем именно такое полноценное обсуждение — а не фикция с голосованием в интернете. И, во-вторых, нахождение действительно патриотичных и действительно компетентных (при этом совсем не обязательно статусных) историков, способных такой учебник написать.
