Славянская слободка имени Николая Палкина
Сегодня на Украине бесчинствует бандеровская хунта. Сносятся все советские памятники — от памятников Ленину до памятников солдатам Великой Отечественной. Почву для этого бесчинства предуготовила двадцатилетняя десоветизация Украины.
В России сегодня также под шумок идет тихая десоветизация. Тихо сносятся советские памятники, тихо переименовываются улицы. Куда ведет эта дорога, как не туда же, куда сегодня уже пришла Украина?
Ярчайшим примеров тихой десоветизации в России стали петербургские переименования.
Три года назад Топонимическая комиссия Петербурга во главе с вице-губернатором В. Кичеджи предложила переименовать ряд улиц с названиями, данными в советскую эпоху, в том числе набережную Робеспьера и улицу Марата. Проект вызвал большое возмущение горожан. И в мае 2012 году губернатор Георгий Полтавченко объявил трехлетний мораторий на переименования. 5 июня 2013 года в Петербурге был даже принят Закон «О рассмотрении предложений о присвоении наименований географическим объектам». Согласно этому закону, переименованиям обязательно должны предшествовать опрос мнения горожан и рассмотрение альтернативных предложений.
Однако уже в декабре 2013 года Кичеджи заявил, что мораторий на переименования не имеет юридической силы. Как говорят в таких случаях, «он хозяин своего слова, захотел — дал, захотел — отобрал». Члену Топонимической комиссии Андрею Рыжкову эта пиратская логика показалась очень остроумной: «Можно сказать, что мораторий естественным путем приказал долго жить». Интересная, не правда ли, точка зрения? Самоуправство «естественно». А Великая Французская буржуазная революция, давшая миру демократию, — «неестественна»?! (Кстати, французы совершенно не стесняются чтить свое прошлое. Статуя «бабы-Яги» наших либералов — Робеспьера — и по сей день стоит во французском Пантеоне, его имя носит улица в пригороде Парижа Монтре и одна из станций парижского метро).
Не откладывая дела в долгий ящик, 23 июня этого года губернатор Полтавченко подписал приказ о переименовании набережной Робеспьера в Воскресенскую. Подписал самоуправно, игнорируя процедуру, предписанную законом от 5 июня 2013 года, ни с какими гражданами не консультируясь и альтернатив не выслушав.
А после этого, 14 сентября 2014, на торжественном сборище в честь западного Дня демократии тот же Полтавченко заявил, что Россия-де — «самая демократичная страна в мире». Видимо, он позабыл о том, что демократия — это, во-первых, власть народного большинства. И, во-вторых, это власть закона. И что негоже, отказавшись и от исполнения закона, и от согласования принимаемых решений с мнением большинства, говорить о демократии. Но чего не скажешь, если хочешь и Западу угодить, и расплеваться с собственным прошлым, которое сам же когда-то восхвалял, и показать фигу в кармане этому самому Западу: мол, вам любы какие-то ваши революционеры, а нам, миль пардон, все революционеры одинаково чужды. Даже те, которых вы опасаетесь трогать.
Робеспьер... Это ведь, подчеркнем еще раз, не большевистский смутьян, а один из общепризнанных деятелей Великой Французской революции. Для всего Запада, а не только Франции, он вполне респектабельная фигура. Но что до этого факта Полтавченко, который только отчасти хочет быть хорошим для Запада? А отчасти — этому же Западу демонстрировать, что его, Запада, умеренность по отношению к великим революционным традициям, пусть даже и буржуазным, не указ для тех, кто стремительно перекрасился из поклонников разного рода революций в консерваторов, отрицающих всю революционность вообще.
Есть все основания утверждать, что переименование улицы Робеспьера должно стать для Петербурга «пробным шаром». По словам всё того же поклонника «естественного» юмора городских властей Рыжкова, «теперь судьба остальных исторических переименований зависит от реакции горожан на Воскресенскую, бывшую Робеспьера»... Иными словами, господа градоначальники и топонимисты «пробуют воду».
Известно, что на очереди — целая серия переименований в районе Колпино. При этом выбор того или иного названия произволен, а порой и смешон.
Так, проспект Ленина собираются переименовать в Царскосельский. Ну, положим, там до революции действительно пролегала Царскосельская дорога — но ведь не проспект же!
Еще более дико дело обстоит с Лагерным шоссе, названным так в 1918 году по Усть-Ижорскому лагерю Императорского Саперного батальона. Батальона, подчеркнем, именно императорского, а не большевистского... Его намерены переименовать в Вознесенское шоссе. Не правда ли, странная тяга к тому, чтобы растаптывать даже ту топонимику, которая вроде бы должна отвечать твоим новым, невесть откуда взявшимся у «члена КПСС и так далее» имперско-православным установкам, взглядам и ориентациям?
Далее странности нарастают.
Улица еще одной «бабы-Яги» либералов — революционера Урицкого — должна почему-то стать Соборной. Хотя до конца XIX века она была 1-й Горской.
Улицы 1–10 Советские переименуют в 1–10 Рождественские, ибо именовались так они «целых» несколько десятков лет, с конца того же XIX века.
Улица имени депутата Петроградского совета Константина Блохина станет Церковной — по построенному в конце XVIII века Князь-Владимирскому собору. А почему не Малой Никольской, как она именовалась всю предыдущую жизнь?
Другие «исторические» без году неделя названия... в анамнезе имеют мало и благозвучия и благоразумия.
Так чего ради, спрашивается, улица убитого в 1918 году коммуниста Володарского должна стать Адмиралтейской, а не 1-й Чухонской, как она называлась до 1870-х годов? (Ведь даже Пушкин писал о прошлом Петербурга «приют убогого чухонца» — чего ж греха-то таить?!)
Почему улицу Карла Маркса переименовывают в Преображенскую? Куда ласковее — Опилочная, каковой она была до 1870-х годов.
Почему улица Коммуны (ох, уж эта Коммуна, не дает она спать либералам!) должна стать Славянской, а не Полуциркулярной? Ведь именно так она называлась из-за своей кривой формы до конца XIX века, когда ее переименовали по соседнему селу Славянка...
Не лучше, чем с чухонским прошлым, обстоит дело с имперской идеологией, которую пытаются возродить. Наши горе-переименователи намерены переделать улицу советского деятеля Куйбышева в Большую Дворянскую. Но надо сказать, что в свое время Большая Дворянская (изначально здесь жили приближенные царя) вызывала такую глухую ненависть, что не случайно именно ее после революции переименовали сначала в 1-ю улицу Деревенской Бедноты (лишь в 1935 году, когда при Сталине начали отделываться от «излишней революционности», улица стала Куйбышевской). И что, опять на те же грабли, охота прославлять «больших дворян»?
Еще один идеологический казус. Улица, названная в советское время в честь известного анархиста (а отнюдь, отметим, не коммуниста) графа Кропоткина, конечно же, тоже помешала нашим либералам. Ее собираются переименовать в Малую Белозерскую. А соседнюю улицу имени Семена Воскова, комиссара знаменитой 9-й стрелковой дивизии, освободившей от деникинцев десятки городов на юге России и умершего в 1920 году в Таганроге, — в Большую Белозерскую... Ну понятно, что герои Гражданской войны, отбившие интервентов, больше не востребованы. Но как быть, если Большая Белозерская не приживется (вторичное отторжение исторических тканей — штука опасная), а приживется народное «Пискунова» — по располагавшемуся на ней кабачку Пискунова? Будем и тут радоваться «естественности» и прославлять кабатчиков?! И впрямь, современно донельзя.
Наконец, остракизму подлежат несколько совершенно безобидных, казалось бы, названий.
Улицу Культуры (кому культура-то помешала?) — зачем-то переименовывают. И даже не во 2-ю Горскую, а в Тихвинскую.
Улица Труда (ну, с трудом-то всё ясно, что он в наше время никому не нужен!) — с какой-то радости станет Троицкой, а не Малой Луговой, каковой она была 99 % времени своего исторического существования?
Ну, и напоследок, в Колпино намерены переименовать улицу Мира — в улицу Ружейную. Символично, не правда ли?
Утверждается, что новые названия городская власть выбирает по принципу «красивости». Но это ведь кому что красивым кажется! Вот московским градоначальникам после развала СССР показалось «красивым» переименовать часть Садового кольца — Добрынинскую улицу — в Коровий вал. Потому как, видите ли, в XVII веке, когда место это было глухой окраиной, на нем находился скотный рынок. А потому да здравствуют коровы на заполненном дорогими машинами Садовом!
Ну а нынешним петербургским властям, похоже, более красивым кажется позднеимперский православный ампир. (Веления моды? Или бывший офицер КГБ Георгий Полтавченко и советский слесарь Василий Кичеджи без улиц имени Троицы и Преображения натурально не проживут?)
На очереди у переименователей, конечно же, улица Марата. И ясно, что переименована она будет при такой помпезно-имперско-православной тенденции не в Преображенскую Полковую (мелковато) и не в Грязевую (как она всегда в народе называлась), а станет она Николаевской, как она именовалась 61 год до революции. В честь Николая I, он же Николай Палкин.
Кому-то может показаться, что государя Николая I ославили Палкиным негодяи-большевики. Но это, представьте себе, не так. Для начала надо установить, что переименовали-то Николаевскую улицу не «проклятые большевики», а Временное правительство (первоначально — в проспект Двадцать Седьмого Февраля). И что оно ее переименовало, стремясь скорее убрать с карты города имя царя Николая I, прославившегося гонениями на Пушкина, повешением декабристов и бессмысленными жестокостями в солдатских казармах.
А далее можно обсудить и вопрос о том, кто именно назвал Николая I Палкиным. Назвали его так не Ленин со Сталиным и не Урицкий с Троцким. А великий писатель земли русской Лев Николаевич Толстой. В его так и не опубликованной при жизни в России статье «Николай Палкин» приводились воспоминания старого солдата: «А уж палками — недели не проходило, чтобы не забивали насмерть человека или двух из полка. Нынче уж и не знают, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки!.. У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин. Так и пошло ему прозвище».
Ну и что, что этот рассказ не был опубликован по цензурным соображениям? Хлесткая толстовская образность оказалась воспринята эпохой. И Николай I стал Палкиным, ибо не один Толстой, а вся тогдашняя широкая общественность относилась к нему именно так. И, надо полагать, не без оснований. Теперь господин Полтавченко говорит, раскланиваясь перед Западом, что мы самая демократичная страна мира. Но может ли демократичная страна, приемлющая, как и великие европейские страны, все периоды своей истории и приверженная свободе (вряд ли господин Полтавченко может вообразить себе демократию без свободы, хотя сейчас и это возможно), — вернуть название, которое адресует к несвободе и было по этой причине осуждено и нашими великими писателями и аж самим демократичным Временным правительством? Ну и в чем же тут логика?
И, скажите, в чем логика, если в очереди на переименование, как значится в списках, еще ряд названий, в том числе проспект имени Николая Добролюбова? Чем Добролюбов-то не угодил? Наверное, тем, что посмел сравнить Катерину из пьесы Островского «Гроза» с «лучом света в темном царстве» разжиревших бессмысленных купцов?. Но мы же уже всё поняли? Долой Добролюбова и да славятся кабатчики и купцы!
А еще рядом с улицей Блохина и Добролюбова сохранился скромный «советский» переулок Талалихина. Пожалеют ли на следующем этапе 23-летнего летчика, погибшего в Великую Отечественную войну и совершившего первый в мире ночной таран? Ой ли!..
Понимают ли городские власти, что Россия не Украина? Что сегодня не 90-е? И что народу, уже высказывавшему свой протест против переименований, будет не так уж легко заткнуть рот?
