О близости воззрений Николая Федорова и Фридриха Энгельса
Начать свой отзыв на статью Ильи Рослякова о философии Николая Федорова я хочу с отсылки к работе Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
В этой работе ближайший соратник Карла Маркса анализирует доступные ему на момент ее написания антропологические данные, а также сведения о живших в конце XIX века племенах, преимущественно из числа племен североамериканских индейцев. Результатом его исследования является описание того, как менялись отношения родственности в различные эпохи, фактически Энгельсом предпринята удачная попытка очертить путь, которым человек из первобытной древности смог прийти в современность.
Он показал, как первобытный человек из, по-видимому, существовавшего когда-то состояния практически полного отсутствия родства между людьми, пройдя стадии матриархата и групповой семьи, стал создавать сначала временные парные семьи, а затем перешел к моногамии, высшей формой которой на момент написания работы считалась традиционная патриархальная семья.
Указав на эту проведенную Энгельсом траекторию, я оставляю вероятной возможность того, что его описание может быть неточным. Антропология за 130 с лишним лет ушла далеко вперед. Ученые до сих пор далеки от единства в вопросе о матриархате: был ли он просто существовавшим когда-то и кое-где сохранившимся до сих пор способом установления родства по женской линии, дополненным женскими культами, которыми были культы земли и плодородия; или же речь идет о безраздельной власти женщин с господством материнского права наследования и нивелированием значимости мужского начала. Сложно также сказать, был ли описанный в «Происхождении семьи…» путь единственно возможным. В любом случае, Энгельсу удалось показать то, как с ходом истории сужался круг лиц, которых человек считал своими родственниками, хотя он, вероятно, и не ставил перед собой задачи выпукло это изобразить.
Если в глубокой древности, во времена группового брака, всех жен своих братьев мужчина считал своими женами, если сыновья и дочери сестер воспринимались женщиной в качестве своих собственных детей, то это вне всякого сомнения говорит о том, что рамки родственных отношений тогда были гораздо шире, чем в более позднее время. Можно сравнить семьи крестьянских общин XIX века с тем, что сегодня, в начале века XXI, представляет собой семья, особенно на Западе, где рамки ее сжались до 2 человек, связанных нередко больше юридически, нежели посредством реальных родственных чувств.
Словом, одновременно в истории человечества протекали два процесса. С одной стороны, шла гуманизация человечества и универсализация категории «человеческого». С другой стороны, семейный круг становился уже, при этом сохранялась враждебность человека к тому, что находилось вне этого круга. Сначала за рамками этого круга вошла в норму эксплуатация — в виде рабства, крепостничества, которая с появлением капитализма проникла и внутрь семьи. Так проявлялось в самых разных вариациях то, что Николай Федоров называл неродственным отношением между людьми.
Я привел это довольно длинное рассуждение для того, чтобы показать насколько близки между собой учение Маркса, дополненное в исследовании Энгельса, и философия Федорова. Николай Федоров коммунистичен не только потому, что он говорил об общем для человечества деле, не только потому, что, подобно большевикам, рассуждал об историческом проекте, способном объединить всех людей. Проекты их близки и по содержанию.
Федоров видит общее дело человечества в восстановлении родственных связей между живущими сейчас людьми и связей детей с отцами, то есть со всеми когда-либо жившими поколениями. Дело это в конечном итоге должно увенчаться проектом воскрешения всех когда-либо живших предков. Сложно назвать требующуюся для этого трансформацию человека и человечества иначе, нежели как антропологической и социальный революцией. Федоров практически в унисон с Марксом говорит о новом мире, в котором ученые не будут только объяснять мир, а приступят, наконец, к его изменению, о мире, в котором восстановится утраченная когда-то целостность слова и дела.
Энгельс в упомянутой выше работе говорит о коренном изменении общества. Примечательно, что он, рассуждая о будущем института семьи и признавая имевшее место во многих случаях реальное неравенство в семьях того времени, не говорит о необходимости отмены моногамии, как это делают любители трактовать марксизм в либеральном ключе. Он лишь говорит о том, что, разводы в будущем перестанут быть чем-то абсолютно запретным.
Вот что Энгельс пишет о будущем семьи: «Так как моногамная семья за период с начала цивилизации усовершенствовалась, то можно, по меньшей мере, предполагать, что она способна к дальнейшему совершенствованию, пока не будет достигнуто равенство полов». Равенство здесь не означает тождественности. Энгельс видит развитие моногамии в том, что семьи будут образовываться не под внешним принуждением, экономическим, родительским или иным, а складываться на основании чувства любви.
Он, правда, называет такую любовь половой, но главное слово в этом словосочетании всё же любовь. Создание семейного союза на основании любовного чувства тогда было не самым часто встречающимся явлением. Кроме того, Энгельс, возможно, излишне абсолютизирует влияние экономических факторов на процесс образования семей того времени. Но это не умаляет его вклада в оформление мысли о неродственном состоянии, в котором пребывают люди, состоянии, преодоление которого положил в основу своего учения Николай Федоров.
