Тихая зараза
Детские воспоминания обычно — одни из самых ярких. Каждый год в День радио 7 мая в нашем школьном музее проходили пионерские сборы, на которых ребята постарше рассказывали малышам о жизни и подвиге партизанского радиста, который до войны учился в нашей школе. Стенды музея были заполнены документами и фотографиями, найденные ребятами из школьного поискового отряда, а в витринах покоились материальные свидетельства военных лет — солдатские каски, потертые сумки-планшеты, осколки снарядов и сделанные из гильз «коптилки»... О подвигах дедов мы узнавали не только в музее, но и на уроках мужества, на классных часах, посвященных великой Победе или блокаде Ленинграда, да и на обычных уроках истории. В школьных коридорах висели портреты пионеров-героев, и мы вглядывались в эти удивительно красивые, чистые, ясноглазые лица, пытаясь понять, чем жили эти ребята, о чем думали, уходя в бессмертие?
Последние мои школьные годы пришлись на начало «перестройки». Всё изменилось почти мгновенно — видать, из РОНО были даны соответствующие сигналы и спущены соответствующие методички. По литературе мы еще изучали обычные произведения школьной программы, но зато по внеклассному чтению нам стали задавать разнообразные «трудные повести» из «толстых» журналов, которые раньше не публиковались. Из этих произведений мы должны были почерпнуть одну мысль — что всё непросто, что полицай или дезертир — не обязательно предатель и мерзавец, и что «у всех своя правда». На сочинения, в которых выражалась другая позиция, учителя смотрели косо, хоть двойки и не ставили (плюрализм же!), однако, предлагали «подумать», «взглянуть шире». На классных часах начали рассказывать не о героизме жителей и защитников блокадного Ленинграда, а о том, каким ужасом была блокада, медленно, но верно превращая блокадников из героев — в жертв, непонятно ради чего погибших. А еще о репрессиях и о том, что Павлик Морозов вряд ли поступил хорошо и уж он-то точно не герой. От всего этого возникало ощущение обиды и неуверенности, будто твердая почва под ногами вдруг превратилась в дурно пахнущую трясину. С этим чувством мы, вчерашние десятиклассники, и шагнули во взрослую жизнь.
Когда я спустя годы, в середине 90-х, пришла в школу (уже другую) не как ученик, а как учитель, так называемая воспитательная работа уже была вытоптанной и бесплодной пустыней. Никаких детских организаций, никакого школьного музея. Вероятно, от отчаяния, на уроки администрация начала приводить каких-то проповедников, раздававших карманные евангелия. О репрессиях и прочих ужасах уже особо не рассказывали — зачем, ведь дело было уже сделано? — о пионерах-героях тем более. Шла чеченская война, но об этом детям тоже не говорили, политинформации канули в Лету. Кроме учебы, обычных познавательных экскурсий и олимпиад по предметам не осталось вообще ничего. Куда-то пропали даже экскурсии по Дороге Жизни.
И вот сейчас, хотя государственной идеологии у нашей страны как не было, так и нет, сверху в школы снова, как и в перестройку, начинают спускаться методички о массовых репрессиях и их жертвах. Не о прославлении героев — о них детям рассказывают в основном энтузиасты, возрождающие «уроки мужества» и поисковые отряды, — опять о жертвах. Вероятно, патриотический подъем, начавшийся в 2014 году, кого-то очень сильно напугал. Недаром с либерал-власовцами случилась совершенно неприличная истерика из-за того, что в школах появилась стенгазета «Шаги истории», из которой школьники узнавали не только то, что Россией можно и нужно гордиться, но самое главное — кто и что в ее истории может пробуждать законную гордость. Уничтожить, запретить (это так по-либеральному!) стенгазету не удалось, а потому ее эффект пытаются уравновесить, протаскивая в школы, которые якобы должны быть свободны от политики, вполне односторонний и насквозь политизированный взгляд на советскую историю. Но даже не в антисоветизме тут дело, не в нем главный вред.
Воспитание подрастающего поколения всегда и везде шло на положительных примерах, на образах героев и великих людей. Фиксация на трагедиях, трагических страницах истории и образах жертв способствует невротизации юных граждан, выработке у них отвращения к прошлому и неуверенности в будущем. То есть по-настоящему стать гражданами своей страны после такой обработки они уже не смогут. Слишком раннее обращение к сложным и неоднозначным историческим моментам, в которых далеко не все взрослые способны до конца разобраться, будет провоцировать аполитичность, цинизм, бегство от действительности. Тут как с «секспросветом» — недетские материи в детском возрасте не развивают, а калечат.
Таким образом, получившие афронт по всем статьям псевдолибералы и их хозяева снова пытаются пролезть с заднего хода — заразить спорами антипатриотизма детей и подростков. Если это, не дай Бог, случится, то вновь будет создан разрыв между поколениями и подрезаны корни надежды на будущее России как по-настоящему великой державы. Страну, в истории которой, прежде всего, недавней, были только жертвы и палачи, невозможно уважать, невозможно мечтать отдать ей свои силы, свои знания и труд. Именно для этого в школы спускаются весьма странные методички, проталкиваемые определенными силами на самом верху, для того школьников водят на экскурсии в «Ельцин-центр» в Екатеринбурге и на сомнительные экспозиции Музея политической истории в Городе на Неве. Для этого же в Петербурге планируют вешать чуть ли не у каждого подъезда в центре таблички с именами репрессированных — дети будут смотреть, читать, задавать вопросы, а потом, проходя по улицам, воспринимать родной город, а с ним и всю страну как кладбище невинно замученных. Кое-где такие таблички уже висят...
И тут хотелось бы, наконец, понять, к чему на самом деле стремится власть, с одной стороны, говорящая о важности патриотического воспитания, с другой — смотрящая сквозь пальцы на весьма опасные и разрушительные педагогические и «просветительские» инициативы, а то и поддерживающая их. Власть, которая до сих пор не сделала «уроки мужества» государственной программой. Вот какие методички хотелось бы увидеть в школах вместе с новыми школьными музеями боевой и трудовой славы, а вовсе не рекомендации по созданию мрачного «мемориала» в каждом школьном дворе.
