Кургинян рассказал, почему Бродского изгнали из СССР
В эпоху Брежнева Иосиф Бродский был изгнан из СССР, хотя он не был врагом государства и был одним из лучших советских поэтов, рассказал философ, политолог, театральный режиссер, лидер движения «Суть времени» Сергей Кургинян в статье «Аномия», опубликованной в газете «Суть времени» № 635 от 17 июня.
По мнению Кургиняна, трагизм брежневской эпохи заключается в том, что она подготовила обрушение СССР. В это время на первый план выдвигались либо поэты-ремесленники, которые создавали произведения, в которых подлинные ценности коммунизма были выхолощены, как песни Александры Пахмутовой, или такие советские кумиры, как Евтушенко, Рождественский, Вознесенский, Аксёнов, Окуджава, которые предали и советские ценности, и свое творчество.
А те поэты, которые обладали и талантом, и достоинством и благородством, изгонялись из СССР, поскольку именно их проникнутая духом поэзия могла дать советскому обществу силы на отстаивание советских ценностей.
Кургинян приводит в качестве яркого примера судьбу поэта Иосифа Бродского.
По мнению Сергея Кургиняна, Бродского могли изгнать из СССР «только люди, скрыто желавшие избавиться от всего, что могло бы противодействовать губительным для страны антиморальным и антидуховным процессам».
Политолог также обращает внимание на то, как Бродский отнесся к своему сомнительному изгнанию. В отличие от многих других советских диссидентов, поэт не проклял Отчизну, его отторгнувшую, и не стал поносить власть.
По словам философа, Бродский отреагировал на свое изгнание с невероятным достоинством и той особой мощью, которую впору назвать даже не духовной, а метафизической.
Сергей Кургинян привел стихотворение Иосифа Бродского, которое он написал по поводу своего изгнания:
Мне говорят, что нужно уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
Не следует. Да, я не потеряюсь.
Ах, что вы говорите — дальний путь.
Какой-нибудь ближайший полустанок.
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке. Без чемоданов.
Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает.
Безрадостную зимнюю зарю
Над родиной деревья поднимают.
Всё кончено. Не стану возражать.
Ладони бы пожать — и до свиданья.
Я выздоровел. Нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье.
Вези меня по родине, такси.
Как будто бы я адрес забываю.
В умолкшие поля меня неси.
Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.
Как будто бы я адрес позабыл:
К окошку запотевшему приникну
И над рекой, которую любил,
Я расплачу́сь и лодочника крикну.
(Всё кончено. Теперь я не спешу.
Езжай назад спокойно, ради Бога.
Я в небо погляжу и подышу
Холодным ветром бе́рега другого.)
Ну, вот и долгожданный переезд.
Кати́ назад, не чувствуя печали.
Когда войдешь на родине в подъезд,
Я к бе́регу пологому причалю.
В мрачных образах этого стихотворения великолепно показан весь трагизм этого изгнания, объяснил Сергей Кургинян.
«Бродский называет таксиста, увозящего его из Советского Союза, лодочником, то есть Хароном. Он рассматривает свое изгнание как плаванье в ладье через реку Стикс и попадание на другом берегу в обитель смерти, в Аид. Эту обитель он называет умолкшими полями. То есть для него изгнание — это смерть. И он ни на что не жалуется, никому не шлет проклятий. Он просто говорит о своем отношении к происходящему. Нет ни слова ни о том, что плохая страна, ни о том, что плохая власть», — резюмирует лидер движения «Суть времени».
