Глава правительства России сформирует новый кабинет
22 июля, ввиду решения организационного комитета РСДРП (меньшевиков) и ВЦИК предоставить образование нового правительства единолично Керенскому, Церетели и Скобелев вручили ему свои портфели. Керенский предложил обоим войти в состав нового правительства, но Церетели и Скобелев не дали окончательного ответа.
Около четырех часов дня в Зимний дворец прибыли члены Временного правительства. Около пяти часов состоялось заседание, на котором вернувшемуся вчера Керенскому (после подачи прошения об отставке он выехал за город) сообщили о результатах ночного заседания. Керенский взял назад свое заявление об отставке и обменялся мнениями по поводу составления нового кабинета.
«Известия» публикуют циркуляр Церетели губернским комиссарам, где он стремится сделать их средоточием «сильной власти».
Временный Комитет Госдумы вынес резолюцию по вопросам, обсуждавшимся ночью, где говорит:
«Оставаясь на почве предыдущих своих постановлений, Временный Комитет считает необходимым доверить Керенскому составление кабинета путем приглашения лиц, объединенных великою целью спасения России во что бы то ни стало».
На заседании Бюро ВЦИК решено выдать международному отделу под отчет на созыв конференции 25 тысяч крон (другие 25 тыс. крон ложатся на Голландско-Скандинавский комитет).
Поручено редакции «Известий», во исполнение постановления пленарного заседания центральных комитетов, составить текст воззвания к народам мира.
Принято предложение созвать совещание бюро и партий для обсуждения создавшегося на фронте положения и выработки ряда практических мер к поднятию боеспособности армии.
Решено выпустить обращение ко всем Советам и демократическим организациям с приглашением развить максимальную деятельность и стойко бороться за автономность этих организаций, а также воззвание по поводу выступления Государственной думы.
Заслушав сообщение Каплана о том, что в Государственной типографии печатаются стенографические отчеты и другие издания Временного Комитета Госдумы в размере, далеко превышающем количество, выпускаемое до революции, и что там одновременно печатаются брошюры кадетской партии, — Бюро ВЦИК, постановило образовать комиссию для расследования всех обстоятельств этого дела.
Пленарное заседание ВЦИК и ИК ВСКД открывает доклад о совещании в Зимнем дворце Дана. Мартов заявляет:
«Согласие на подбор Керенским состава Временного правительства по его личному усмотрению является отказом революционных организаций демократии от признания ответственности министров-социалистов перед центральными учреждениями революционных организаций. Социалистические партии сделали буржуазным значительную уступку… Создающееся министерство, в полном смысле слова, будет самодержавным правительством… оно не будет авторитетным, не будет пользоваться поддержкой народа. Это — политика самоубийства».
Слово берет Троцкий:
«Во всем процессе построения власти, в поисках выхода из кризиса есть главная черта — полная, безусловная, всесторонняя растерянность. Полное отсутствие политической линии. На этом нельзя построить нужной власти. Мы впали в положение политической прострации. Три недели безнадежных попыток создать прочную сильную власть компрометируют демократию. Откладывания стали систематическими.
Не может быть более унизительного для нас и наших делегатов факта, как отсутствие революционного творчества.
_Чего же ищут? Ищут жизненного министерства. Обращаются к кадетам письменно и в прессе, внушая им любовь к Родине. Разве достойно политической партии заниматься таким делом? Мы прибегаем к старым принципам составления министерства — путем создания блока революционной демократии с землевладельцами и капиталистами.
Когда Коновалов ушел из министерства, я усомнился в том, что его уход есть результат усталости. Скобелев отрицал это. Теперь на месте Коновалова Пальчинский, деятельность которого охарактеризована перед вами в достаточной мере.
В коалиционном министерстве оказалось разбойничье гнездо. Министры-социалисты вынуждены были работать с теми, кого можно назвать классовыми разбойниками. Их политика — довести массы до крайнего пессимизма — преследовала одну цель: «создать диктатуру землевладельцев и капиталистов». Когда мы об этом говорили, нас упрекали в демагогии.
Церетели и Пешехонов утверждали, что сопротивление буржуазии сломлено. Я спрашиваю вас, действительно ли оно сломлено, если Скобелев и Церетели борются с анархией, а параллельно Пальчинский дезорганизует всю демократию? Что же могут вам дать новые министры из среды буржуазии, что могут дать новые Пальчинские? Были кадеты в министерстве, но они ушли, потому что у них вредный характер, они ушли потому, что расшифровали их политику отстаивания классовых вожделений буржуазии.
Мы всегда протестовали против политики коалиции. К чему же она привела? (Церетели с места: к событиям 3–5 июля.) Я отвечаю, что события 3–5 июля есть результат деятельности Временного правительства. (Шум.)
Скобелев обещал взять с прибыли 100 процентов, а вместо этого мы видим работу Пальчинского.
Разве Чернов не заявил в мае, что будут запрещены земельные сделки; и разве мы не узнали через два месяца, что ему этот закон не дали провести в жизнь князь Львов с кадетами. Разве не ясно, что составлять правительство в виде примирительной камеры — это создавать затор государственному творчеству, это создать словопрения, с одной стороны, и репрессии — с другой.
И теперь, когда конфликт разросся, когда выяснилось, что имущие классы подстерегают неуспех революции, это стало особенно очевидным. Ефремов пришел в министерство, для чего вышел оттуда Шингарев. Почему же мы должны ждать чего-либо другого от министров-кадетов, чьих имен мы еще не знаем, но чей облик нам достаточно хорошо знаком?
Мы можем не сомневаться, что анархические выступления отражают обостренное недовольство масс. Мы постепенно отрекаемся от самих себя. Петроградский Совет превратился в два Исполнительных Комитета, от которых мы дошли до одного Керенского. Буржуазная пресса это определенно подчеркивает. Конечно, это ложь. (Юсуф с места: а вы пользуетесь этой ложью.) Нет, я только подчеркиваю этот акт и предостерегаю, что в лице Керенского чувствуется начало бонапартизма, но бессознательная попытка идти по бонапартистскому пути будет бита.
Уже крестьянство теперь заявляет, что Чернов — это жертва. И желание поручить Керенскому составление кабинета — не расширение, а сужение революционного базиса».
Далее Троцкий останавливается на росте влияния партии эсеров, которая совместно с меньшевиками определенно идет на капитуляцию. Но нет уверенности, что революционная масса будет подчиняться этим политическим партиям.
«Единственный исход восстановить силу и организованность армии — это диктатура трудовых масс в лице Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».
Саакиан поддерживает эсеров и меньшевиков и, возражая Троцкому, говорит:
«Пора отказаться от мысли, что кадетская партия — контрреволюционная партия. («Вот как», — слышится со скамеек большевиков.) Партия эта, имеющая в своих рядах много научных сил, знает, что они одни при данных условиях управлять страной не могут и не пойдут по пути захвата власти…»
Рязанов весьма резко выступает против позиции, занятой меньшевиками и социалистами-революционерами в вопросе о формировании нового кабинета. Говоря о совещании в Зимнем дворце, указывает, что большевики были лишены возможности получить ту высокую информацию, которая дала возможность представителям демократии значительно изменить свою позицию по вопросу об ответственности представителей власти перед революционными организациями демократии.
Он указывает, что вместе с представителями демократии в совещании принимал участие и председатель Госдумы Родзянко, представитель того учреждения, которое считается уже умершим.
Очень резко Рязанов обрушивается на Скобелева, обвиняя его в том, что за его спиной различные Пальчинские ведут борьбу с рабочими и рабочими организациями на почве экономической борьбы последних с предпринимателями. «Вести Временного правительства» Рязанов называет погромным листком, где ведется усиленная борьба с рабочим движением.
После выступления Авксентьева прения прекращаются, и собрание большинством 147 против 45 при 42 воздержавшихся принимает резолюцию в поддержку Керенского.
«Известия» пишут:
«Широко развившаяся за последнее время кампания против армейских организаций пытается опереться на недавние трагические события на фронте… Вся контрреволюционная нечисть и буржуазно-либеральная «оппозиция» с пеною у рта накинулась на армейские организации, делая их виновными в трагедии фронта…»
Солдаты 1-й запасной артиллерийской бригады в Москве на митинге, в количестве около 8000 человек, выслушав делегатов с фронта и представителей от всех политических партий, приняли большевистскую резолюцию с протестом против войны и с требованием передать всю власть Советам.
Прошло совместное заседание делегатов фронта, представителей заводов, фабрик и мастерских Петрограда и Кронштадта, гарнизона и флота Кронштадта и окрестностей Петрограда. «Рабочий и Солдат» так описывает его ход:
«В.сумятице и шуме, окружающих новый «кризис власти», новый торг коалиционных соглашателей с контрреволюционными капиталистами и помещиками, глухо, почти подпольно прозвучал голос совещания, происходившего в течение двух дней (21 и 22 июля) в г. Петрограде. Но совещание это является событием огромной важности, знамением новой нарастающей волны протеста против той политики правящих верхов, которая затягивает петлю на шее революционного пролетариата и армии.
Совещание 21–22 июля состояло из делегатов (29 полков) всех частей, всех фронтов, от Кронштадта и его фортов, из представителей питерских и кронштадтских заводов, заводских и политических организаций.
Сама история этого совещания глубоко поучительна: оно сорганизовалось под непосредственным влиянием тактики Центрального Исполнительного Комитета. Когда фронтовики явились в Центральный Исполнительный Комитет с наказом, протестующим против смертной казни, против всех последних мер усмирительного «спасения» революции, когда голос фронтовиков, вопиющий правдой, резанул по ушам верховных пастырей Центрального Исполнительного Комитета, последние взяли фронтовиков под подозрение, обозвали самозванцами и не допустили для докладов ни на собрание пленума Центрального Исполнительного Комитета, ни на заседание Исполнительного Петербургского Комитета.
Несколько дней понапрасну стучались фронтовики в двери верховного представительства революционной демократии, несколько дней «околачивались» они в Таврическом дворце. За это время прибывали новые делегаты с такими же наказами протеста. Прибывали и делегаты с целью проверить: в самом ли деле с согласия Советов сыплется на армию град контрреволюционных репрессий, беспощадно побиваются еще неокрепшие всходы революционных солдатских организаций. И этих, так же как и первых, Центральный Исполнительный Комитет встретил враждебно и подозрительно. И эти делегаты были отвергнуты, как «мутящие» спасительное соглашательство, как раз к тому времени пришедшее в состояние трагической чехарды назначений и поисков.
И здесь, в Таврическом дворце, все отвергнутые, случайно встретившиеся фронтовики объединились в своем горьком и мучительном разочаровании отношением к ним правящих верхов из Центрального Исполнительного Комитета и всей обстановкой, в которой на их глазах развертывался новый кризис власти.
Здесь, видя все то, что пережил Питер в последние грозные и позорные дни закабаления и предательства революции, фронтовики решили объединиться, созвать совещание, договориться с рабочими и матросами, выявить ту волю, которая послала их в Питер из далеких окопов.
На совещании говорили преимущественно солдаты, простые, неискусные в ораторстве. Но речи их потрясали своей бесхитростной беспощадной повестью о том, что творится в армии. И звучали как неумолимый приговор организаторам и вдохновителям наступления.
Все солдаты в один голос (среди них и социал-революционеры, и меньшевики) заявили, что наступление не было подготовлено, что все было сделано «тяп-да-ляп»: торопились, как в горячке. А армия была только в начале своего революционного переустройства, комитеты еще не окрепли.
«Декларация прав» была началом похода против комитетов, июльские события теперь открыли шлюзы целым потокам репрессий на фронте.
Армия была полна брожения, кипения, еще не нашедшего своего русла и берегов, — и в этот момент дали сигнал к наступлению.
«Это был роковой шаг, это было покушение на самую жизнь революции — безумие». Так говорил поручик Коноплев, представитель армейского комитета, социалист-революционер. «Правящие верхи ВЦИК — Церетели и другие заблудились, сбились с пути, сговариваются с Родзянко, а нас слушать не хотят», — слышались горькие упреки из уст представителей рабочей и солдатской частей собрания.
К вечеру, уже к концу совещания, стало известно, что делегацию совещания районных Советов рабочих и солдатских депутатов постигла такая же участь, как и фронтовиков. Возмущение охватило совещавшихся. С трудом удавалось присутствовавшим рабочим-большевикам сдерживать фронтовиков. К концу собрания, почти перед чтением резолюции, был получен ответ Центрального Исполнительного Комитета на вопросы, посланные ему от имени совещания. Ответ этот так ярок и значителен, что нуждается в особенной оценке. Совещание вынесло резолюцию, ниже печатаемую.
В воскресенье делегаты должны разъехаться с резолюцией и с ответом ВЦИК по своим частям, и с ними понесутся в далекую армию вести из Петрограда, отделенного от фронта колючей изгородью обысков, арестов и черными разгулами лжи и клеветы. Армия узнает правду, армия скажет свое веское революционное слово».
В резолюции высказывается поддержка выступлений 3–5 июля и большевиков, Керенский называется диктатором, основные партии обвиняются в выступлении против интересов широких масс. Объявляется о необходимости перехода всей власти в руки Советов.
На общем собрании рабочих франко-русского завода, свыше трех тысяч человек, вынесена резкая резолюция протеста против всей политики правительства и контрреволюции в настоящий момент, призывающая рабочих зорко следить за развивающимися событиями. Далее вынесена резолюция против травли Ленина, Зиновьева, Чернова и др. и резолюция протеста против разоружения рабочих.
Рабочие Путиловского завода, в количестве 10 000 человек, вынесли аналогичную резолюцию о текущем моменте.
Исполком Московского Совета вынес следующее постановление по вопросу об отношении к армейским комитетам, сообщенное по телеграфу правительству, всем армейским комитетам и комиссарам армии:
«Московский Исполком Совета Р и СД высказывается в самой категорической форме против посягательства на солдатские комитеты, в какой бы форме и откуда бы они ни исходили».
Московский Губернский Совет рабочих депутатов вынес резолюцию против смертной казни и за передачу власти Советам.
Поздно ночью ЦК партии эсеров постановил просить правительство в трехдневный срок расследовать обвинения, предъявленные Чернову. В случае их неподтверждения Чернов должен вернуться в состав министерства.
В ночь на 23 июля арестованы Троцкий и Луначарский.
«Известия» печатают следующее письмо Дана:
«Г. Алексинский издает погромный и клеветнический листок («Без лишних слов»), под которым с охотой поставил бы свою подпись г. Пуришкевич. В № 2 этого листка редакция его повторяет наглую ложь, уже опровергнутую однажды «Известиями». Между прочим, повторяет она, и то, будто я знал о каком-то мнимом якшании т. Мартынова и других с немецким консульством в Цюрихе, знал и скрывал.
Пора положить конец подвигам человека, официально объявленного «бесчестным клеветником». Пора положить конец тому потоку грязи, которым этот господин и его подручный — г. Доброхотов стараются забрызгать всех без разбора. Пора вывести этих субъектов за ушко на солнышко.
Поэтому я решил привлечь г.г. Алексинского и Доброхотова к суду за клевету. Скамья подсудимых, быть может, окажет на них небесполезное действие».
