Объявлен новый состав российского правительства
24 июля Временное Правительство постановило освободить согласно их заявлению министра почт и телеграфов и управляющего министерством внутренних дел Церетели, обер-прокурора священного синода Львова, государственного контролера Годнева и управляющего министерством путей сообщения Тахтамышева от возложенных на них обязанностей. Церетели при самом же начале пререговоров категорически заявил, что свою миссию в правительстве он считает оконченной и находит, что гораздо более нужен он сейчас в Совете.
Временное Правительство, выслушав доклад министра юстиции Ефремова и заключение Керенского, убедилось в злостности тех слухов, которые распространялись в последнее время в печати и обществе по поводу деятельности Чернова в бытность его за границей, а потому и признало прошение об отставке Чернова поданным в общем с другими министрами порядке. Троцкий пишет по поводу отставки Чернова:
«Можно по совести сказать, что Чернов не заслужил той ненависти, которую питает к нему контр-революция, но в отстаивании своих интересов эксплуататоры не любят оставаться на полдороге… теперь они приступили к снятию с постов своих бессознательных помощников — с.-р. и меньшевиков…»
Временное Правительство выпустило постановление о своем новом составе:
«Объявляется нижеследующий состав Временного Правительства: М-р-председатель и военный и морской м-р Керенский, заместитель м-ра-председателя и м-р финансов Некрасов, м-р внутренних дел Авксентьев, м-р иностранных дел Терещенко, м-р юстиции Варуднын, м-р народного просвещения Ольденбург, м-р торговли и промышленности Прокопович, м-р земледелия Чернов, м-р почт и телеграфов Никитин, м-р труда Скобелев, м-р лродовольствия — Пейехопов, м-р государственного призрения — Ефремов, м-р путей сообщения—Юренев, обер-прокурор святейшего синода — Карташев, государственный контролер — Кокошкин».
Милюков по поводу состава этого правительства пишет:
«При небольшом номинальном перевесе социалистов, действительный перевес в кабинете безусловно принадлежал убежденным сторонникам буржуазной демократии. Эта черта отличала кабинет 25 июля от кабинета 6 мая».
Совещание товарищей министров при Временном Правительстве постановило отпустить 3 млн. рублей в виде ссуды Совету съезда горнопромышленников юга России, а также отпустить ссуду в 1 миллион московскому акционерному обществу «Электропередача».
«Рабочий и Солдат» пишет:
«Смертную казнь воскресили. Временное Правительство под натиском буржуазии сделало этот невероятный шаг… Палачей опять приглашают занять их посты. Смертную казнь тем, кто эти годы сидел в окопах, голодал, холодал, — для них в революционной России не нашлось ничего лучшего».
Президиум ВЦИК в начале заседания предлагает обсудить вопросы организационные, затем объявить перерыв до 10 час. вечера, после чего на совместном заседании с ИК ВСКД выслушать доклады министров нового состава правительства.
Рязанов спрашивает, почему президиум не счел нужным сделать сообщение о том, где находятся двое товарищей, отсутствующих в этом сегменте (Рязанов указывает в сторону большевиков), Троцкий и Луначарский?
«Я считаю ненормальным обсуждение намеченных вопросов до тех пор, пока президиум не скажет нам, почему арестованы Троцкий и Луначарский, какие меры приняты к их освобождению и что предприняло ЦК к освобождению тов. Каменева».
После выступления ряда фракционных ораторов 53 голосами против 41 принимается порядок, предложенный президиумом.
С докладом об организационном составе ВЦИК выступает Богданов. Потом о финансовых делах ВЦИК говорит Брамсон, который указывает, что поступления уменьшились, необходимы экономия и обложение Советов. Наконец, Рязанов говорит по поводу арестов большевиков.
«Пока Всероссийский Совет Р. и С. Д., опирающийся на 20 млн. солдат и рабочих, избравших его, не в состоянии обеспечить себе через своих членов, посланных во Временное Правительство, неприкосновенность членов ВЦИК…»
В это время председатель, уже останавливавший его несколько раз, предлагает собранию лишить оратора слова. Собрание лишает Рязанова слова, и последний, вместе со всеми большевиками, оставляет зал заседания. Ввиду отсутствия кворума собрание закрывается, и председатель объявляет, что соединенное заседание ВЦИК и ИК ВСКД назначается в 10 часов вечера.
На заседании ИК ВСКД с декларативным заявлением о причинах своего вступления в правительство выступает Авксентьев, который, говоря о задачах власти, заявил:
«В настоящий момент нам надо провести в сознание масс необходимость жертвы—все для спасения революции…»
Керенский присоединяется к заявлению Авксентьева, говорит о новом составе правительства, о том, что земельный вопрос разрешит Учредительное Собрание, кончает заявлением:
«Сейчас перед нами единственная задача — спасти государство и отторгнуть врага прочь от родной земли».
Заседание ВЦИК и ИК ВСКД с представителями с мест открывается в 1 час ночи.
Скобелев рассказывает историю кризиса власти, переговоров. Возлагает огромные надежды на личное влияние и роль Керенского.
«В этой сфере мы будем руководствоваться следующим принципом: тот, кто 3 — 5 июля покушался на целость и неприкосновенность революционных завоеваний, тот, кто совершил преступление, квалифицированное законом, — должен быть предан революционному суду, который будет судить преступников со всей силой и справедливостью революционной совести…
Нашему правительству предстоит самыми решительными мерами ликвидировать беспорядочное отступление наших армий и поднять боевую мощь армии на высоту».
Пешехонов говорит об истории коалиции со времени революции.
«Чем больше мы привлекаем сил справа, тем меньше остается их в стане наших врагов… Я укажу на печать. Ведь буржуазная печать теперь гораздо сильнее и распространением, и влиянием, чем печать социалистическая. Чтобы установить власть, нужно искать поддержку и с этой стороны…»
Чернов замечает:
«Самый существенный процесс — это глубинный процесс. Скоро он определит и то, что будет делаться на верхах. Только потому, что еще не выяснилась народная воля, происходят те перемены, которые мы переживаем… У меня одна мечта: как можно скорее провести нетерпящие отлагательства законопроекты…»
Церетели говорит, что революция в опасности «и уже носятся вороны контр-революции»:
«Правы те, кто указывал, что Советы 2 месяца назад были сильнее. Мы, действительно, стали слабее… Мужество наших товарищей (во Временном Правительстве) должно состоять в том, чтобы не только чужие классы, но и свой класс призвать к жертвам».
Дан говорит об опасностях, угрожающих. стране изнутри и на границе, затем оглашает резолюцию от имени меньшевиков и эсеров об отношении к правительству.
Булат выражает доверие правительству и говорит, что трудовая народно-социалистическая партия будет голосовать за резолюцию, предложенную Даном.
Рязанов берет слово:
«Скобелев говорит вам, что необходимо зоркое око и беспощадная критика. Я готовился не к беспощадной критике, а просто к критике, и только благодаря товарищу Саакиану мы получили возможность исполнить наш долг, о котором нам напомнил Церетели. Я не буду касаться правительства вообще, я хочу коснуться лишь одного. Я сегодня пытался на пленарном заседании ВЦИК говорить об аресте товарищей Троцкого и Луначарского. Мне воспретили говорить об этом на том основании, что вопрос этот будет обсуждаться вместе с вопросом о кризисе власти на соединенном заседании.
Я хотел бы обратить ваше внимание на безответственную деятельность некоторых представителей министерства юстиции, напоминающую собой деятельность тех пяти представителей министерства юстиции, которые в свое время осведомляли Замысловского [прокурор, участник громкого процесса против еврея Бейлиса, обвиненного в ритуальном убийстве — ИА REGNUM ], Маркова и Пуришкевича так же, как неизвестные мне представители министерства юстиции осведомляют ныне Алексинского.
Я не буду так же, как и Булат, смотреть сквозь розовые очки на предстоящую деятельность министерства юстиции только потому, что во главе его стоит А. С. Зарудный, сын знаменитого деятеля судебной реформы. Но я позволю себе выразить убеждение, что министром Зарудным будет уже сегодня отстранен от должности прокурор Каринский, способствующий неизвестным чиновникам министерства юстиции осведомлять наших врагов.
Мы сегодня услышали, что нам предстоит суд, что суд этот будет гласный и будет судом народной совести. Позволим себе надеяться, что этот суд рассмотрит дела о наших товарищах с такой же быстротой, как он разрешил дело министра Чернова. (Общие аплодисменты.)
Я не буду говорить о речи Скобелева, она была проникнута глубокой верой в способности А. Ф. Керенского спасти страну. Но Пешехонов старый статистик, хозяйственный муж, в своей речи указал, что мы должны воспользоваться всякими силами справа и что этим мы нанесем удар контр-революции… Конечно, если мы контр-революцию примем в свою среду, то она станет для нас безопасна, в особенности, если мы обладаем способностью всасывать».
Далее Рязанов останавливается на финансовых вопросах и полемизирует с некоторыми заявлениями Скобелева. Полемизируя далее с Даном, обладавшим еще, по его словам, в пору существования 2-й Думы здравым смыслом, и подчеркивая общность заявлений Дана с указанием Пешехонова на необходимость привлечения в ряды живых сил страны также и элемент справа — Рязанов повышенным голосом заявляет:
«Вы забываете, какую огромную социальную силу слева топчете, какую силу вы отталкиваете от себя и вот уже в течение трех недель не возвращаете нам свободы нашей печати».
Рассматривая письмо Керенского, Рязанов отмечает, что он сумел назначить талантливого комиссара над Советами в лице товарища Церетели. При этих словах в зале подымается сильный шуми продолжительные крики: «Долой, вон!». Чхеидзе обращается к Рязанову:
«Я просил бы вас относится с большим вниманием и уважением к своим товарищам, памятуя об их прошлом и настоящем». (Шумные аплодисменты.)
Рязанов пытается доказать, что в слове «комиссар» он не видит ничего оскорбительного ни для Керенского, ни для министра Церетели, ибо комиссары были направляемы как Временным Правительством с согласия Советов, так и непосредственно Советами для улаживания и разрешения наиболее острых конфликтов. В этом заключается недреманное око революционной демократии.
В дальнейшей части своей речи Рязанов предупреждает делегатов и представителей правительства, что в ближайшие дни назревает грозная возможность забастовки в области металлургической промышленности.
«Наша фракция всеми силами борется с этой грозной возможностью, и приложит все усилия к тому, чтобы предупредить ее. Я не буду мешать другим верить в те блага, которые принесет стране и революции коалиционное правительство Нового состава, но я не разделяю этой веры».
Мартов, говоря об аресте Троцкого и Луначарского, заявляет:
«По 108 статье не могли привлечь Николая II и Александру Федоровну, а сейчас по ней привлекают целую партию… Вас здесь призывали к осторожности, а я укажу вам пример Дантона, который провозглашал: «смелость, смелость и еще раз смелость. Смелость в задачах, смелость в построениях, смелость в действиях. К чему привела вас ваша осторожность? К тому, что вы, назвав мертвецов живыми силами, бросились в объятия мертвецов». Но я верю, что революция имеет еще ресурсы. Защита границы возможна только тогда, когда контр-революция раздавлена внутри, когда солдат, сражающийся на фронте, не боится, что на него накинут ярмо»…
Мартов оглашает декларацию от имени меньшевиков-интернационалистов. Дан отвечает Мартову. Большевики оглашают свою декларацию. Подавляющим большинством принимается резолюция Дана.
«Рабочий и Солдат» пишет:
«На общем собрании завода Лангезипена при перевыборах в Совет прошли одни большевики».
Общегородская делегатская конференция чернорабочих-металлистов с представителями от 55 заводов вынесла следующую резолюцию:
«Мы, чернорабочие, заявляем, что все мы голодные и находимся в безвыходном положении, в то время, как хищники капиталисты заявили, что прибавки не будет. А потому заявляем: все пути исчерпаны и есть один путь справедливый, пролетарский — это общая стачка всего Петрограда, всех рабочих по призыву профсоюза… Обратить внимание на критическое положение голодных, разутых и раздетых и принять крайние меры, ибо голод может привести к разрухе и гибели революции».
На общегородской конференции фабрично-заводских комитетов в Москве приняты резолюции меньшевистского направления.
На Всероссийском железнодорожном съезде в Москве, на экстренном пленарном заседании президиум предложил принять воззвание по поводу прорыва фронта. Воззвание заканчивается призывом «служить верной опорой любимого вождя Керенского». Однако, по предложению фракций эсером и меньшевиков, 165 голосами против 121 вопрос о воззвании был снят с очереди.
9-й съезд кадетов в Петербурге, переехавший из Москвы, открылся докладом о выборах в Учредительное Собрание. Принята резолюция о деятельности партии во время выборов. Срок выборов… «должен быть поставлен в прямую зависимость от своевременного введения предусмотренных избирательным законом учреждений местного самоуправления, избранных всем населением».
Вечером заседание посвящено заслушанию доклада по национальному вопросу, по продовольствию и краткому докладу Милюкова об автономии Украины.
ЦК партии кадетов вынес постановление:
«…Принимая во внимание заявление министра-председателя о его намерении положить в основу создания сильной власти суровую необходимость вести войну, поддерживать боеспособность армии и восстановить хозяйственную мощь государства, ЦК партии к.-д. предоставляет своим товарищам, по личному выбору Керенского, войти в состав правительства и занять предложенные им посты»
С 21 по 24 июля в Москве происходила областная конференция большевиков. Приняты резолюции: о текущем моменте, о пересмотре программы, по организационному вопросу. Произведены выборы в новое областное бюро. Конференция представляла 41 604 членов партии.
«Рабочий и Солдат» печатает воззвание Общегородской Петроградской Конференции РСДРП (большевиков) ко всем трудящимся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда, заявляющее об идущей в стране контр-революции.
