Глава правительства России угрожал общественным активистам расправой
14 сентября Всероссийское демократическое совещание открылось в 5 часов 25 минут. Его состав:
Советы рабочих и солдатских депутатов — 230 человек; советы крестьянских депутатов — 230 чел.; город — 300 чел.; земства и губернские Исполкомы — 200 чел.; армейские организации — 83 чел.; комиссары — 22 чел.; казаки — 35 чел.; армейские и крестьянские секции — 18 чел.; офицеры — 4 чел.; увечные воины — 6 чел.; флот — 15чел.; профсоюзы — 100 чел.; служащие почт и телеграфов — 12 чел.; учителя — 15 чел.; другие служащие — 30 чел.; центральные кооперативы — 120 чел.; рабочие кооперативы — 38 чел.; экономическая группа — 33 чел.; печать — 1 чел.; продовольственные организации и Комитеты — 17 чел.; земельные Комитеты — 20 чел.; союз духовенства — 1 чел.; крестьянский союз — 10 чел.; фельдшера — 5 чел., Украинская рада —15 чел.; мусульманский совет — 10 чел.; совет национальных социалистических партий — 10 чел.; евреи — 1 чел.; поляки — 2 чел.; грузинский междупартийный союз — 5 чел. «Рабочий путь» пишет по этому поводу:
«Якобы для того, чтобы это совещание не было совещанием одного класса… на это совещание натащили представителей кооперативов, недемократизированных земств и т. д. Представительство рабочей, солдатской и крестьянской демократии, поскольку возможно было, — урезали, извратили, обкорнали…»
Чхеидзе открывает совещание. Говорит «о тягчайшем моменте» в связи с войной. Указывает на два направления в этом вопросе: стремление использовать войну в империалистических целях и объявить социальную мировую революцию и этим путем потушить пожар капиталистической войны.
«Пока шла борьба двух этих направлений, государственная власть оказалась почти парализованной… В результате мы получили коалицию Гинденбурга и Корнилова… Страна жаждет власти… Общие основы — платформа, которая была оглашена на Московском совещании».
Авксентьев выступает с приветственной речью от ИК СКД. После этого собрание переходит к деловой части заседания. Выбирается президиум из 31 человека. Керенский приветствует собрание от Временного правительства и как Верховный главнокомандующий:
«Позвольте мне изложить то, что называется корниловщиной, и то, что своевременно и до конца было вскрыто и уничтожено мною…» («Советами и демократией», — демонстративно кричат с мест большевиков. Шум, председатель с трудом успокаивает собрание.)
Говорит о разгроме армии, о вреде пропаганды большевиков.
«Я считаю нужным категорически заявить, что сведения о готовящемся и возможном военном перевороте стали мне известны задолго до событий. И с тех пор, принимая все меры, какие только были возможны, я боролся и предупреждал эти события… («Проговорился», — подхватывает кто-то в партере. Шум.)
Почти с самого начала нового верховного командования Временное правительство постоянно получало из Ставки требования ультимативного характера… Каждым несчастьем на фронте пользовались для того, чтобы предъявить нам ультимативные требования… Я должен сказать, что в этом движении не было сознательной злоумышленности и стремления к борьбе, но было много чувства, оскорбленного и униженного чувства любви к родине… Я утверждаю, что еще до появления у меня Львова к одному виднейшему общественному деятелю в Москве явился бывший общественный деятель и требовал свидания со мною, заявив: „Пусть Керенский имеет в виду, что впредь никакие перемены во Временном правительстве без согласия Ставки недопустимы…“ Я знаю, чего они хотели, потому что прежде, чем искать Корнилова, они приходили ко мне и мне предлагали стать на этот путь…»
Высказав еще ряд соображений по поводу Корниловского заговора, Керенский говорит, что правительство «со всех сторон получает телеграммы о все более и более развивающейся и захлестывающей страну анархии». Далее говорит об явочном открытии Финляндского сейма (при этом раздаются аплодисменты части собрания, что вызывает шум и крик другой части); говорит о введении смертной казни; проклинает тех, кто будет выступать против командного состава; и заканчивает свою речь следующими словами:
«Когда я прихожу сюда, я забываю те условности положения, то место, которое я занимаю, и говорю с вами как человек. Но человека не все здесь понимают. Я скажу вам теперь языком власти. Каждый, кто осмелится покуситься на свободную республику, кто осмелится занести нож в спину русской армии, узнает власть революционного Временного правительства».
Верховский говорит об армии в общих чертах ту же речь, которую произносил на заседании ВЦИК 7 сентября. «Рабочий путь» пишет о присутствии на совещании министров правительства:
«После долгих колебаний представители Совета пяти и министр-председатель решились явиться к собравшимся делегатам той самой «демократии», именем которой они правят. Явились после предварительных оповещений через прессу насчет того, что съезд этот они считают не государственным совещанием, а общественным, если не частным».
Чернов указывает на два враждебных лагеря, присутствующих на этом собрании (большевиков и меньшевиков-эсеров). Рассказывает историю образования коалиции в революционной России и призывает к коалиции с теми цензовыми элементами, которые способны объединиться на программе демократии, оглашенной на Государственном совещании 14 августа. «Рабочий путь» комментирует:
«Линия Чернова есть та же самая линия Церетели, но „хитро“ замаскированная для того, чтобы уловить в сети „коалиции“ кое-кого из простаков».
Выступает Каменев:
«Министр-председатель просит говорить здесь по правде. Правда, он сопроводил свою просьбу угрозой. Угрозу мы отметаем, а по правде говорить согласны. Первым словом нашей правды будет то, что шесть месяцев работы различных составов Временного правительства заставляют нас отказать во всяком доверии той политике, которая теперь возглавляется министром Керенским. Наше недоверие основывается не на недоверни к А. Ф. Керенскому, а на том опыте, который проделан революцией».
В дальнейшем Каменев, ссылаясь на слова Чернова и анализируя причины ухода из Временного правительства Пешехонова, заявляет, что задержка в разрешении аграрного вопроса объясняется тем, что буржуазия, которой призывают доверять, во Временном правительстве саботировала ту необходимую программу экономических, политических и военных реформ, без которых Россия должна была быть подведена к краю гибели.
«Нам сейчас военный министр Верховский говорит, что основная задача, которая встала перед ним, заключается в коренной чистке контрреволюционного командного состава, при наличии которого невозможна никакая органическая плодотворная работа в армии. Почему же правительство было так равнодушно к голосам солдат, которые требовали чистки командного состава, и почему в руки этого командного состава было дано орудие смертной казни? Никто не может отрицать теперь факта, что за смертную казнь прежде всего высказались Корнилов с Савинковым и Филоненко. Корнилов сидит в тюрьме как мятежник. Насчет Савинкова и Филоненко в центральном органе той партии, из которой вышли эти господа, ставится вопрос, почему же до сих пор они не арестованы?
Я полагаю, что как аграрная и продовольственная политика, так и политика внешняя, — все были ошибочны, но ошибки не были ошибками Керенского или того или другого министра-социалиста, нет, ошибки заключаются в непонимании той классовой борьбы, которая разворачивается в пределах русской революции. Буржуазия составляет класс, который чувствует и знает, что дальнейшее развитие революции ведет к установлению такой власти пролетариата, крестьянства и армии, какой не видела до сих пор ни одна страна. И нет такой буржуазии, которая с чистым сердцем пошла бы осуществлять финансовые, экономические, продовольственные и аграрные законопроекты, которые в корне подрывают самую власть капитала. Если вы думаете найти такую буржуазию, то вы глубоко ошибаетесь, и пора сделать тот вывод, который подсказывается шестью месяцами бесплодных поисков такой буржуазии…
Вы должны понять, что заговор Корнилова не есть мятеж генерала, но является заговором всероссийского контрреволюционного буржуазного порядка. Не было еще ни одной революции, в которой осуществление идеалов трудящихся не вызывало бы смертельного ужаса контрреволюционных сил… (Аплодисменты в левой части.)
А. Ф. Керенский… не сказал, правда ли то, что Корнилов подал записку, в которой он развивал проект мер, направленных к расширению смертной казни на всю территорию Республики, и что в эту записку входил проект милитаризации железных дорог и введение воинской дисциплины на всех фабриках, подчинение, фактическое подчинение всего трудового городского населения казарменному режиму…
Если демократия не захочет сейчас взять власть в свои руки, они должны открыто сказать себе: „Мы не верим в свои силы, а потому, Бурышкины и Кишкины, приходите и владейте нами, мы сами не умеем“. (Смех на правой, рукоплескания на левой.) Можно написать какую угодно программу, которая удовлетворит трудовую демократию, но будет чистейшей утопией думать, что такую программу искренно и честно будет проводить буржуазия».
Слово берет Богданов: «У нас нет власти. Была до сих пор чехарда представительная, и эта чехарда ничем не отличалась от той, которая была в последние дни царского самодержавия». Высказывается решительно против коалиции с цензовыми элементами и настаивает на немедленном осуществлении программы демократии, провозглашенной в Москве.
Церетели говорит, что и однородная демократическая власть не выдержит тех требований, которые сейчас предъявляет население. Что проведению демократических реформ мешали не только правые, но и гражданская война слева. За Корниловым пошли только авантюристические цензовые элементы, а теперь, когда революционная демократия вышла победительницей, момент особенно благоприятный для коалиции, и в противовес Чернову и Богданову отстаивает коалицию с партией кадетов. После речи Церетели заседание закрывается.
При открытии Демократического совещания в его президиум было внесено, с просьбой его немедленного оглашения, заявление:
«Завтра, 15 сентября, возобновляется сессия Финляндского сейма. Областной съезд армии, флота и рабочих Финляндии принял резолюцию, в которой постановил: „Всякие попытки учинить препятствия к возобновлению заседания сейма рассматривать как акт контрреволюционный“. Только что состоявшееся общее собрание всех демократических организаций Гельсингфорса присоединилось к этому постановлению съезда.
Предлагаем Демократическому совещанию подтвердить право финского народа свободно располагать своей судьбой и тем самым предотвратить острый конфликт как между русской и финской демократиями, так и в самой русской демократии».
Чхеидзе отказался огласить это заявление без предварительного его обсуждения в президиуме.
На заседании Бюро Военного отдела ВЦИК выступили с сообщениями Шабловский и Иорданский. Первый указывал на необходимость перевода арестованных на Ю.-З. фронте Деникина, Маркова и др. в Могилев и общего над ними суда с Корниловым. Иорданский настаивал на немедленном предании их военно-революционному суду на месте, на невозможности их перевода, так как в противном случае им угрожает самосуд. Бюро поддержало Шабловского.
«Известия» печатают большое воззвание от Объединенного комитета по обороне, где последний, описывая свою работу и организацию, призывает все крупные Советы немедленно созвать совещания представителей тех же организаций, что входят в состав Соединенного Комитета по обороне, для организации областных, районных и губернских комитетов по обороне.
«Речь» пишет:
«Сформирование Красной Гвардии при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов можно считать в данное время законченным. Во всех районах организованы отделения штаба гвардии. Штаб занят вопросом о приобретении оружия. Ведутся переговоры с тульским и сормовским заводами. В первую очередь признано необходимым приобрести до 12 тысяч винтовок, несколько пулеметов и достаточное количество патронов».
«Новая жизнь» пишет о том, что из разных концов России приходят сообщения о стихийных волнениях и беспорядках.
«В Козловском сожжено и разгромлено свыше 20 имений. В Тамбове разграблены многие магазины. Крупные беспорядки произошли в Киеве и Житомире. Происходят серьезные волнения в Астрахани, Орле и т. д.»
«Социал-демократ» печатает длинный список фабрик и частей, требующих принятия решительных мер против участников корниловщины.
Закончился 3-й Областной съезд армии, флота и рабочих Финляндии. На съезде почти не было оборонцев. С самого начала съезда образовалось прочное интернационалистическое большинство из большевиков и левых эсеров, отколовшихся от своей партии. Все резолюции прошли большевистские. Только по вопросу о власти соглашения достигнуть не удалось, и за большевистскую резолюцию голосовало 74 человека, а за резолюцию левых эсеров — 46. В Областной комитет избрано 37 большевиков, 27 эсеров и 1 меньшевик-интернационалист.
Объединенное совещание Совета Р. и С. Д. в Гельсингфорсе вместе с ротными и судовыми комитетами, обсудив положение в связи с назначенным на завтра возобновлением деятельности распущенного сейма, подтвердило резолюцию, вынесенную по тому же поводу 15 августа, о полном отказе принимать участие в недопущении заседания сейма. Охрана порядка в день открытия сейма поручается революционному комитету.
В Алупке представителями Севастопольского и Симферопольского Советов Р. и С. депутатов произведен обыск на даче Рябушинского. Сам Рябушинский оставлен под домашним арестом. 15 сентября Директория послала из Петрограда распоряжение об освобождении Рябушинского и о привлечении к судебной ответственности лиц, его арестовавших.
