Единая база медицинских данных: «экосистема» или распродажа?
Первое совещание по организации «оборота» биомедицинских данных провели представители разработчиков искусственного интеллекта и медицинское сообщество, сообщили 26 сентября источники «Коммерсанта».
Ассоциация разработчиков и пользователей систем искусственного интеллекта «Национальная база медицинских знаний», представители Минздрава и медицинских страховщиков обсудили, как создать «экосистему» на рынке постановки диагнозов с помощью искусственного интеллекта (ИИ). Для этого было решено использовать модель государственно-частного партнерства, при которой государство отвечает за хранение медицинских данных и их деперсонификацию, а частные компании — за их обработку. Накопление и использование больших объемов данных позволит провести обучение искусственного интеллекта, который сможет не только ставить диагнозы, но и подсказывать страховщикам, какие расходы ожидаются на каждого конкретного застрахованного.
Генеральный директор Фонда международного медицинского кластера Михаил Югай уверен, что развитие ИИ — важный тренд в медицине, который может сильно ускорить анализ больших изображений, например рентгеновских снимков.
Участники дискуссии не сошлись в вопросе, чьи технологии выиграют от такой схемы работы. Один из собеседников выразил надежду, что собранная государством медицинская информация о собственных гражданах даст развитие отечественным стартапам в сфере ИИ. Однако член наблюдательного совета «Национальной базы медицинских знаний» Игорь Горбунов опасается, что на эту информацию сложится высокая цена — и тогда ими воспользуются только зарубежные компании.
Напомним, законодательная база для телемедицины была подготовлена в конце 2017 года, а в январе 2018 Минздрав издал приказ, разрешающий оказывать медицинские услуги удалено. Сразу возникли опасения, что это позволит подменить реальную медицину безответственными советами плохо обученных роботов. Возникли также сомнения, будет ли новая сфера, создаваемая этими реформами, получать прибыль за счет улучшения медицинского обслуживания — или же за счет его ухудшения.
Сама идея «деперсонификации» медицинских данных, предложенная как основа государственно-частного разделения ответственности, несостоятельна. Конечно, из данных можно убрать фамилию, но по своей природе биомедицинские данные достаточно подробны для того, чтобы идентифицировать человека. Даже без применения технологий big data, уже одна только ортопантомограмма не менее уникальна, чем отпечатки пальцев. Практически любые результаты современных медицинских исследований — это персональные данные в полном смысле этого слова. В таких условиях для фирмы нет проблем понять, что на прием пришел конкретный человек, зарегистрированный в «анонимизированной» базе под таким-то номером. Даже если предположить, что у бизнеса не возникнет желание провести такое сопоставление, такое желание может возникнуть у ИИ, склонного стараться всюду упростить себе работу.
Курс на отказ от живых врачей в пользу нейросетей ведет также к тому, что в электронные базы придется вносить массу довольно личных деталей, которые остаются в рамках субъективной оценки врача: в каком настроении пришел больной, сколь точно он выполнил рекомендации, а в ряде случаев и вопросы более интимного характера. Без учета такой информации роботы будут делать «глупые» ошибки, для человека совершенно не характерные. Желание же пользователя удалить информацию о себе из таких баз, как правило, расценивается как попытка отобрать у законного владельца данных его нематериальные активы.
Заявленная возможность решать самому пациенту, предоставлять свои медицинские данные данной компании или нет, в условиях неизбежного сокращения кадров фактически будет означать просто возможность отказаться от квалифицированной помощи.
В ситуации, когда в капиталистическом обществе забота о здоровье граждан оказывается завязана на большие базы данных, возникают все условия для нового вида отчуждения человека — теперь уже и от своего здоровья. Полноценно решить эту проблему в рамках рыночного подхода невозможно.
