Члены правительства России учинили суд над партией коммунистов
11 июня «Дело Народа» пишет: министр внутренних дел князь Львов вошел во Временное Правительство с представлением о необходимости принять безотлагательные меры к прекращению всякого рода аграрных правонарушений; он считает необходимым признать незаконными и не подлежащими исполнению все постановления местных общественных организаций, направленных к нарушению прав землевладельцев.
«Правда» пишет о собрании по вопросу несостоявшейся демонстрации 10 июня:
«11-го июня в помещении Кадетского корпуса произошло заседание, которое без всякого преувеличения можно назвать историческим заседанием. Собрание происходило при торжественнейшей обстановке. В нем участвовали: все члены Исполкома Петроградского С. Р. и С. Д., все члены президиума съезда Советов, все члены бюро фракций, участвующих на съезде, всего около 100 человек, среди которых были вожди всех партий».
Суханов в статье «В июне 1917 года» уточняет:
«Заседание открылось часов в 5 дня… налицо большинство партийно-советских лидеров, налицо и Троцкий; не помню Зиновьева, но Ленина, конечно, нет… Атмосфера была очень напряженная и была насыщена страстями. Здесь было уже не только возбуждение, но и жестокая ненависть. И было ясно, что правящая кучка готовит какой-то сюрприз…
Оказалось, что существовала некая специальная комиссия для подготовки этого собрания, и от ее имени с докладом выступил тот же Дан».
«Правда» описывает ход заседания:
«Он, Дан, предлагает резолюцию против большевиков. То, что делали большевики, было политической авантюрой. В будущем демонстрации отдельных партий допустимы только с ведома Советов и при отсутствии протеста с их стороны (другими словами, большинству Советов дается право запрета, вето). Воинские части (вооруженные) могут вызываться на демонстрации только Советами Р. и С. Д., как таковыми. Те партии, которые не подчиняются этим решениям, ставят себя вне рядов демократии и не могут оставаться в Советах.
Говоря короче: исключительный закон против большевиков, являющихся в данный момент меньшинством Советов. Предложение Дана, явно продиктованное фракционным злопыхательством, вызывает протесты даже среди меньшевиков».
Из протокола заседания:
«Каменев говорит, что в начале прошлой недели сведения о возбуждении народных масс так усилились, что было созвано совещание; из докладов выяснилось, что полки и рабочие рвутся в выступление. Говорили, что вылить это настроение можно только в демонстрации. Было созвано новое совещание, где огромное большинство высказалось за демонстрацию, так как сочли ее неизбежной, но под определенными лозунгами. Лозунга захвата власти не было. «Вся власть Советам» — единственный положительный лозунг. Затем манифестация была отменена, лишь только съезд пожелал этого».
«Правда» добавляет:
«Каменеву задают ряд вопросов, на которые он отвечает. Несколько лиц хотят задать новые вопросы. Но в эту минуту встает Церетели. Он настойчиво требует прекратить вопросы. Дело не в каких-то мелких фактах. Вопрос требует совсем другого освещения. Церетели представляется слово вне очереди. С первых же слов чувствуется, что Церетели скажет нечто необычное. Он бледен, как полотно, сильно волнуется. В зале воцаряется напряженное молчание.
«Резолюция Дана негодна. Теперь не этакие резолюции нужны, — говорит Церетели, пренебрежительно отмахиваясь рукой, — то, что произошло, является не чем иным, как заговором, заговором для низвержения правительства и захвата власти большевиками, которые знают, что другим путем эта власть им никогда не достанется. Заговор был обезврежен в момент, когда мы его раскрыли. Но завтра он может повториться опять. Говорят, что контр-революция подняла голову. Это не верно. Контр-революция не подняла голову, а поникла головой. Контр-революция может проникнуть к нам только через одну дверь: через большевиков. То, что делают теперь большевики, это уже не идейная пропаганда, это—заговор. Оружие критики сменяется критикой оружия. Пусть же извинят нас большевики, теперь мы перейдем к другим мерам борьбы. У тех революционеров, которые не умеют достойно держать в своих руках оружие, нужно это оружие отнять. Большевиков надо обезоружить. Нельзя оставить в их руках те слишком большие технические средства, которые они до сих пор имели. Нельзя оставить в их руках пулеметы и оружие. Заговоров мы не допустим».
Волнение в зале все больше и больше увеличивается. С одним из присутствующих офицеров делается истерический припадок.
«Господин министр, если вы не бросаете слова на ветер, вы не имеете права ограничиваться речью, арестуйте меня и судите за заговор против революции», заявляет Каменев. Большевики оглашают заявление и покидают собрание.
Луначарский и Троцкий остаются и выступают с речами против Церетели».
Троцкий замечает по поводу Церетели:
«Одно то обстоятельство, что разоружить рабочих брался Церетели, революционер, годы проведший на каторге, вчерашний циммервальдец, не так просто укладывалось в голове. Зал застыл в оцепенении. Провинциальные делегаты почувствовали все же, по-видимому, что их толкают в пропасть.»
Заявление большевиков гласило:
«Для вас, после посещения вашими делегатами заводов и полков, не может быть сомнения в том, что если демонстрация не состоялась, то не вследствие вашего запрета, а вследствие отмены ее нашей партией.После этого можно было рассчитывать и ожидать, что вы поставите в порядок дня расследование того самого контр-революционного заговора, на который вы ссылались в оправдание запрета демонстрации.Вместо этого вы поставили в порядок ваших работ суд над нашей партией. От имени назначенной вами комиссии гражданин Дан выдвинул проект резолюции, осуждающей нашу партию за «тайные», т.-е. независимые от официального большинства Совета действия, запрещающей в дальнейшем уличные манифестации без разрешения Совета, т.-е. по сути дела — Временного Правительства, и угрожающей ослушникам исключением из рядов Совета.
По этому поводу мы и считаем необходимым заявить, что, входя в Совет и борясь за переход в его руки всей власти, мы ни на минуту не отказывались в пользу принципиально враждебного нам большинства Совета от права самостоятельно и независимо пользоваться всеми свободами для мобилизации рабочих масс под знаменем нашей классовой пролетарской партии. Церетели обвиняет нашу партию не в нарушении дисциплины, а в прямом рабочеми военном заговоре против Временного Правительства и поддерживающего его Съезда. Это новое, решающее обвинение не только не согласовано с теми доводами, которые официально выдвигались против демонстрации третьего дня, но и находится в резком противоречии с внесенной сегодня резолюцией Дана.
Однако, сам министр Церетели не смеет сделать из своего обвинения вывод о назначении расследования по поводу мнимого «заговора», который ему понадобился исключительно для того, чтобы выдвинуть программу явно контр-революционного характера… Фикция военного заговора выдвинута членом Временного Правительства для того, чтобы провести обезоружение петроградского пролетариата и раскассирование петроградского гарнизона. Смысл и значение этих мер говорят сами за себя. Дело идет об обезоружении авангарда революционного, — мера, к которой всегда прибегала буржуазная контр-революция, когда чувствовала свою неспособность справиться с выдвинутыми революцией задачами и с нарастанием возмущения трудящихся масс.
Гражданин Церетели и те, которые его направляют, не могут не знать, что рабочие массы никогда в истории не расставались без боя с оружием, которое они получали из рук революции. Стало быть, правящая буржуазия и ее «социалистические» министры сознательно вызывают гражданскую войну на том коренном вопросе, на котором контр-революция всегда мерялась силами с рабочим классом.В полном сознании всех последствий, к которым ведет такого рода провокационная политика, мы разоблачаем пред лицом Всероссийского Съезда и стоящих за ним народных и прежде всего пролетарских масс это подготовляемое за кулисами наступление Временного Правительства против революции.»
Суханов продолжает:
«На поддержку Церетели выступил Либер… Подскакивая на цыпочки, держась на высоких нотах и действуя на нервы аудитории, он требовал в исступлении самых решительных мер, требовал обуздания, искоренения, наказания непокорных рабочих всеми средствами государства…
— Мерзавец! — раздалось вдруг со скамьи, где сидел Мартов.
Зал ахнул и потом застыл вместе с президентом и самим оратором… Оказалось, что Мартов бросил Либеру не «мерзавец», а «версалец»…
Заседание было прервано и возобновилось только ночью. Окончилось оно на утренней заре».
«Правда» о результатах заседания пишет: «Соединенная комиссия (очевидно выбранная на заседании) отклонила не только постановку вопроса, данную министром Церетели, но и резолюцию Дана».
Троцкий комментирует результаты «суда»:
«Советское большинство и советское меньшинство сошлись в эти дни грудь с грудью, как бы для решающего боя. Но обе стороны в последний момент сделали шаг назад. Большевики отказались от демонстрации. Соглашатели отказались от разоружения рабочих. Церетели остался среди своих в меньшинстве. А между тем он был по-своему прав. Политика союза с буржуазией подошла к тому пункту, когда стало необходимым обессилить массы, не мирившиеся с коалицией. Довести соглашательскую политику до благополучного конца, т. е. до установления парламентского господства буржуазии, можно было не иначе как разоружением рабочих и солдат. Но Церетели был не только прав. Он был сверх того еще и бессилен. Ни рабочие, ни солдаты не сдали бы добровольно оружия. Значит, нужно было применить против них силу. Но силы у Церетели уже не было. Он мог ее получить, если вообще мог, только из рук реакции, которая, в случае успешного разгрома большевиков, приступила бы немедленно к разгрому соглашательских советов и не преминула бы напомнить Церетели, что он лишь бывший каторжник, и ничто более. Однако дальнейший ход вещей покажет, что таких сил не было и у реакции.»
На Всероссийском Съезде Советов заслушивается приветствие от казачьего съезда. Продолжаются прения об отношении к войне. Вечером съезд выслушивает приветствие Вандервельде.
Дан в заключение прений о войне произносит небольшую речь, где говорит несколько общих мест, уже высказанных ранее. Упрекает Ленина и Троцкого, что они здесь выставляют лозунг «революционная война», а перед массами — лозунг «немедленный мир». Возражает против лозунга «сепаратная война», выдвинутого Мартовым. Так как некоторые фракции не успели выработать резолюции, то голосование их откладывается на завтра.
Съезд заслушивает доклад эсера Розанова о созыве международной конференции. Международные конференции собирались созвать циммервальдисты и голландско-скандинавский комитет. Но первые имеют за собой во всех странах меньшинство. А вторые свою конференцию представляли, как переговоры между отдельными партиями об условиях мира, что практических результатов дать не могло. Поэтому Исполком Петроградского Совета от участия в этих обеих конференциях отказался и 25 апреля решил созвать сам международную социалистическую конференцию. Письмо об этом во все страны было послано 14 мая. Препятствия к созыву этой конференции создаются со стороны правительств, которые не дают паспортов, но это — внешнее препятствие. Внутренним же препятствием является недоверие, которое существует между демократиями всех стран. «Конечно, мы все сделаем, чтобы преодолеть эти препятствия возможно скорее». Но срок конференции будет зависеть от предстоящей борьбы в западно-европейских странах и от успеха российской революции.
«Правда» публикует телеграмму Керенскому, Переверзеву и Чхеидзе, посланную полком, где был арестован Хаустов. Полк требует его освобождения под свое поручительство и сообщает, что в связи с арестом настроение полка, стоящего на передовой линии, тревожное, возможны эксцессы.
«Русское Слово» печатает телеграмму из Новочеркасска от 11 июня. Донской Войсковой Круг, обсудив сообщенные ему факты неповиновения коалиционному правительству донских казачьих полков, расквартированных в Петрограде, и сочувствия их ленинцам, постановил: приказать первому и четвертому казачьим полкам в Петрограде немедленно присягнуть коалиционному правительству и без всяких рассуждений подчиниться приказу о выходе на позиции, когда таковой последует.
На казачьем съезде обсуждается вопрос о войне. Все выступающие ораторы высказываются за «полный разгром немецкого милитаризма», за «войну до победы», за наступление.
Из Донского Исполнительного Комитета постановлено отозвать казаков, потребовать очищения занимаемых им зданий и возврата позаимствованных у земства сумм. Сообщить министру-председателю и военному министру, что войсковой круг берет на себя управление всей гражданской и военной частью области, касающейся казаков, и что компетенция Исполкома на казачье управление не распространяется.
В Киеве закрылся 2-й Украинский войсковой съезд, после чего был устроен парад, молебен, опять прочтен «Универсал» и манифестация.
В цирке Чинизели состоялся огромный митинг женщин — работниц. Вынесены резолюции против войны, дороговизны и др. большевистского характера.
«Новая Жизнь» сообщает о трамвайной забастовке в Одессе и о том, что в Ялте вторую неделю продолжается протест наборщиков.
