Дантон. Часть 1
«Ты покажешь мою голову народу. Она стоит этого», — последние слова Дантона перед казнью.
5 апреля 1794 г., ровно 223 года назад, взошел на гильотину один из крупнейших французских революционеров — Жорж-Жак Дантон (род. 26 октября 1759). Именно с него революция начала по-настоящему «пожирать своих детей» (если не считать менее громкие казни крайних левых группировок «бешеных» и эбертистов). Дантон первым из плеяды великих якобинцев — французских революционеров-демократов пал жертвой политических противоречий между собратьями по революционной борьбе. Именно в этот день революция повернулась своей беспощадной стороной к Дантону — человеку, само имя которого ассоциировалось с революцией.
Политическое противостояние Дантона и вождя якобинцев Максимилиана Робеспьера, результатом которого стало поражение Дантона, является самой примечательной и трагической вехой Великой французской буржуазной революции. Впрочем, сам Робеспьер переживет Дантона всего лишь на три месяца и двадцать два дня.
Немаловажным штрихом к биографии Дантона, позволяющим понять его противоречивую личность, является также то, что в отличие от революционных аскетов и нестяжателей, «апостолов равенства» Марата и Робеспьера, беззаветно отстаивавших права наиболее угнетенных французов, Дантону был вовсе не чужд прагматизм и буржуазный дух предприимчивости. Интересным представляется тот факт, что в памяти народа Робеспьер остался «Неподкупным», Марат — «Другом народа», Дантона же обобщающе нарекли «Мирабо санкюлотов». В то же время, сегодня в столице Франции красуется лишь памятник Дантону. Единственный мемориал Марату установлен в крохотном провинциальном городке Визиль. Что касается Робеспьера, то кроме одной станции парижского метро, названной его именем, упоминаний об этом революционере во Франции практически не найти. Не последнюю роль в столь благожелательном отношении потомков к Дантону сыграло его специфическое политическое кредо, заключавшееся в умеренности, прагматизме и постоянном поиске компромиссов. Дантон в этой связи был куда менее радикален, нежели другие якобинцы, впрочем, именно попытка усидеть на двух стульях в итоге и привела его к гибели. Однако обо всем по порядку.
Жорж-Жак Дантон родился 26 октября 1759 г. в городке Арси-сюр-Об, что в провинции Шампань (поселение существует и поныне, в нем проживает около 3 тысяч человек). Его отец был городским прокурором, а некоторые родственники по отцовской линии — священнослужителями низшего звена. Таким образом, с точки зрения социального положения, семью Дантонов можно было условно отнести к мелкой буржуазии. Именно на эту социальную группу в будущем и будет опираться революционная буря, именно буржуазный класс вступит в смертельную схватку с аристократией за свободу и равноправие.
Юный Жорж-Жак уже с рождения был наделен природой могучим голосом и недюжинным здоровьем. В отчем доме для неугомонного сорванца было множество забав, самой интересной из которых являлся обширный скотный двор. Именно здесь немало времени проводил будущий революционер и именно здесь он впервые вступил в неравную схватку. Однажды на него напал бык, оставив на детских губах следы своего рога. Уже в этом бытовом эпизоде проявилось невероятное упорство Дантона. Мальчишка не успокоился и вскоре, пытаясь отомстить за предыдущую обиду, вновь вступил в схватку с грозным животным. Итогом очередной битвы станет сломанный нос, а вскоре на его внешности, кроме всего прочего, отразилась и оспа.
Когда Жоржу было три года, неожиданно скончался отец семейства. На руках у овдовевшей матери остались Жорж и четыре его сестры. Помощь родственников дала возможность справиться с ударом судьбы и кое-как наладить хозяйство. Через некоторое время мать Жоржа еще раз вышла замуж.
За житейскими заботами и хлопотами незаметно пролетели годы, и в возрасте тринадцати лет Дантона отправили на учебу в Малую семинарию в Труа. Здесь он познакомится с произведениями античных классиков (Плутарха, Тацита, Тита Ливия, Цицерона) и выучит три языка — латынь, итальянский и английский. По окончании обучения в 1780 г. Дантон, недолго раздумывая, примет решение перебраться в Париж в поисках лучшей доли. Прибыв в столицу, Дантон устроится на работу судебным клерком при прокуроре.
На этой службе Дантон будет трудиться вплоть до 1787 г., в котором его жизнь сделает крутой поворот. Работая судебным клерком, будущий трибун знакомится с трудами философов-просветителей, прежде всего Вольтера, Монтескье, Руссо, окончательно оформляя свое мировоззрение. Интересным представляется тот факт, что, по замечанию некоторых биографов Дантона, особенно близки ему были сочинения Дени Дидро. Это, по их мнению, может объяснить особенности политического мировоззрения Дантона, поскольку Дидро, «считал страсти людей, руководимые разумом, главным мотивом человеческого поведения.., разоблачал ханжеские разговоры о добродетели, указывая, что за проповедью абстрактной добродетели скрывается внутренняя порочность». Так это или нет, исчерпывающе ответить трудно. Однако, как отметил советский историк Н. Молчанов, «ничто человеческое ему (Дантону — К.Ч.) было не чуждо. Просто все у него проявляется сильнее, ярче, энергичнее, чем у других».
Энергичность, целеустремленность, а главное — предприимчивость будущего вождя санкюлотов ярко проявятся в 1787 г. Дело в том, что в это время Дантон познакомится со своей будущей женой Габриэль, дочерью солидного буржуа по фамилии Шарпантье. Правда, несмотря на взаимные чувства молодых людей, перспективы свадьбы были весьма туманны ввиду крайне скудного достатка Дантона. Отец Габриэль поставил перед женихом жесткое условие, при котором он готов был дать согласие на женитьбу: Дантон должен был найти хорошо оплачиваемую должность. Сделать это в короткие сроки было практически невозможно.
Впрочем, решение все же нашлось. Дантон как истинный представитель своего времени и класса, не мудрствуя лукаво, решил попросту купить себе должность. В то время торговля должностями была вполне в обиходе. Продавались должности судей, прокуроров, адвокатов, нотариусов и т.д. Н. Молчанов в этой связи верно заметил, что «наступало новое время, когда деньги, капитал не только определяли прогресс, расцвет промышленности, торговли, всех общественных институтов, они царили и в самых простых человеческих отношениях».
В итоге Дантон вскоре нашел человека, работавшего адвокатом в Советах короля (что-то вроде современных адвокатских палат), который был готов продать свою должность. Цена сделки была обозначена в 78 тысяч ливров. Загвоздка заключалась в том, что сумма эта по тем временам была весьма немалая, а у Дантона на руках было лишь 5 тысяч ливров. Но именно в этой казалось бы неразрешимой ситуации сработали невероятная природная энергия и смекалка Дантона. Не боясь риска прогореть или оказаться в долговом рабстве, 28-летний Жорж-Жак, обратившись к различным «темным личностям», смог изыскать большую часть нужной суммы. Оставшиеся 15 тысяч ливров он предложил занять своему потенциальному тестю. Старик Шарпантье, видимо, счел подобную схему вполне перспективной, поскольку кредит Дантону выделил, а затем выдал дочь замуж.
После покупки должности и женитьбы Дантон погрузился в житейские проблемы вплоть до 1791 г., когда грянула революционная гроза. Эти несколько относительно спокойных лет Дантон пытался хоть как-то расквитаться с долгами и поправить свое финансовое положение. Получалось у него не очень хорошо. В погоне за клиентами и их деньгами новоиспеченный адвокат брался за любые дела, в том числе и отстаивал интересы «привилегированных», т.е. аристократов. Биографы Дантона указывают, что в промежутке между 1787 и 1789 гг. он провел всего около 22 дел, что свидетельствует о неудачном старте профессиональной карьеры. Адвокат Дантон брался за любые дела, в том числе однажды отстаивал интересы виконта, которого обвиняли в незаконном присвоении титула. Впрочем, были у него и клиенты рангом пониже, вроде трактирщиков, мелких торговцев, ремесленников, ювелиров и проч. Так или иначе, но все историки сходятся во мнении, что к началу Французской революции Дантон так и не пришел к финансовому успеху, ощутив на своей шкуре все несправедливости абсолютистской Франции. Без аристократических корней и привилегий человек в том обществе не значил почти ничего. Соответственно, когда 14 июля 1789 г. парижане ринулись на штурм Бастилии, Дантон недолго раздумывал, прежде чем решить на какой мир, старый или новый, ему следует делать ставку. Он встал под знамя революции и свободы.
Взятию Бастилии предшествовали менее радикальные революционные события. Так, еще в 1787 г. французский король Людовик XVI решил созвать нотаблей (представителей аристократической элиты страны), которые должны были санкционировать введение ряда новых налогов и проведение некоторых буржуазных реформ. Этот маневр, по мнению монарха и его советников, должен был наполнить казну дополнительными средствами и снизить социальное напряжение низов общества. Однако нотабли категорически отвергли идею введения новых налогов. Еще больше их возмутила инициатива налогообложения привилегированных слоев населения.
В результате разрастания кризиса король объявил в начале 1789 г. созыв Генеральных штатов (высшего сословно-представительного органа, не созывавшегося с 1614 г.). Но и здесь Людовика XVI ждало фиаско — зайдя в тупик и не желая быть марионеткой в нечистоплотных руках короля, депутаты от третьего сословия 17 июня 1789 г. объявили себя Национальным собранием, подразумевая, что они отныне представляют не отдельные сословия, а всю французскую нацию.
Кризис усугублялся, и король решил прекратить работу Собрания. По его приказу, королевский зал «Малых забав», где проходили заседания представительного органа, был закрыт с целью не допустить продолжение работы депутатов. 20 июня депутаты, обнаружив это, собрались в зале для игры в мяч, где и дали знаменитую клятву не расходиться до того момента, пока не будет принята конституция. 23 июня король, желая окончательно покончить с выходящим из повиновения демократическим органом, снова собрал депутатов в зале «Малых забав», объявив им о своем решении распустить Собрание. После этого депутаты от аристократии и духовенства стали расходиться, но представители третьего сословия остались. Вскоре к ним явились солдаты с требованием исполнить волю короля, на что в ответ услышали оставшиеся в истории слова великого революционного оратора графа Оноре Габриэля Рикетти де Мирабо — «Ступайте и скажите вашему господину, что мы находимся здесь по воле народа и оставим наши места, только уступая силе штыков!». 9 июля депутаты объявили себя Учредительным национальным собранием, которое должно было принять конституцию и выработать декларацию прав человека.
Возмущенный таким своевольным поведением «черни» Людовик XVI начал стягивать в Париж войска, намереваясь действительно применить «силу штыков». В роковой для абсолютизма всего мира день 14 июля 1789 г. парижане, возмущенные очевидным военным предуготовлением к свержению народных представителей, восстали и двинулись на главный оплот реакционной монархической власти — крепость-тюрьму Бастилию. С этого момента во Франции началась революция. Советский поэт Эдуард Багрицкий в этой связи писал:
Бастилия! Ты рушишься камнями,
Ты падаешь перед народом ниц…
Кружится дым! Густое свищет пламя,
Ножами вырываясь из бойниц.
Над Францией раскат борьбы и мести!
(Из дальних улиц барабанный бой…)
Гляди! Сент-Антуанское предместье
Мушкетом потрясает над тобой.
Оно шумит и движется, как пена,
Волнуется, клокочет и свистит…
И голосом Камилла Демулена
Народному восстанью говорит!...,
В ком сердце есть, в ком воля закипает,
Вперед! Вперед! По жилам хлещет дрожь!.
И Гильотэн уже изобретает
На плаху низвергающийся нож.
Жорж-Жак Дантон участия в штурме не принимал. Хотя он был свидетелем того, как его хороший друг и коллега адвокат Камиль Демулен своей пламенной речью одним из первых воззвал к восстанию и повел народ к Бастилии. Вместо этого Дантон направился в администрацию дистрикта Кордельеров и вступил в народную милицию. Дистрикт Кордельеров возник перед созывом Генеральных штатов. Тогда Париж был разделен на шестьдесят избирательных округов — дистриктов, которые в связи с революционной ситуацией так и не прекратили своих заседаний. Дистрикт Кордельеров стал одним из самых активных демократических органов, возникших «снизу», и в этом была немалая заслуга темперамента Дантона. Еще до его прихода в дистрикт тот сконцентрировал в своих руках серьезные управленческие полномочия. В каком-то смысле такие дистрикты были аналогами возникшей спустя столетие в России системы советов. Собрание дистрикта, по факту, стало осуществлять законодательные и исполнительные функции. Вскоре ораторский талант и энергия Дантона делают его председателем дистрикта.
С этого времени Дантон начинает проявлять себя как неистовый революционер и пламенный оратор. Примечательны в этом плане события октября 1789 г. В начале месяца в Версальском дворце король устроил банкет в честь преданных ему офицеров Фландрского полка, которые, приветствуя короля и желая выразить свою верность, срывали и топтали трехцветные революционные кокарды, оскверняли французское знамя и проклинали восставший Париж. Об этом инциденте вскоре знала вся столица. Жители закономерно расценили это как намерение устроить контрреволюционную реакцию.
Одним из первых отреагировал дистрикт Кордельеров. Его председатель Жорж Дантон обратился с призывом к народу. Вот как этот эпизод описывают биографы революционера: «Трибун был гневен. Он говорил в полный голос, и казалось, своды старой церкви не выдержат этого грома. Он увлек Собрание, его энтузиазм передался другим, его речь вылилась в яркий манифест, который был тут же утвержден и на следующий день распространился по всей столице. Это был призыв к походу на Версаль». Вторил Дантону на страницах своей газеты «Друг народа» и великий пророк революции Жан-Поль Марат. Вскоре эти призывы вылились в «поход женщин за хлебом» 5 октября 1789 г., когда тысячи голодающих парижанок направились потребовать от короля решить продовольственный кризис. Король был вынужден уступить народу и переехал в Париж. Вместе с ним в столицу переехало и Учредительное собрание.
Общественная и политическая жизнь в Париже била ключом. В ходе новой административной реформы дистрикты были ликвидированы и заменены на сорок восемь секций. С этого времени на первый план вышел Совет парижского департамента, ставший ключевым органом управления столицей. Дантон активно включился в избирательный процесс, связанный с формированием Совета, и в итоге 23 января 1791 г. был в него избран.
Этот период в жизни Дантона вызывает немало споров его биографов, поскольку связан с некоторыми весьма нелицеприятными фактами. Дело в том, что практически бедствующий в материальном плане Дантон весной 1791 г. вдруг неожиданно полностью закрывает свой долг в сорок тысяч ливров (за купленную должность) и приобретает крупные участки земельных угодий. Историки указывают, что, согласно нотариально заверенным документам, Жорж Дантон в марте и апреле 1791 года купил три земельных участка округе Арси-сюр-Об на сумму в 57 500 ливров, а также большой особняк в 25 300 ливров ценой. Неудивительно, что столь резкий финансовый взлет многие объясняли (и объясняют поныне), как бы сейчас сказали, коррупционным поведением.
Современники Дантона утверждали, что к денежному благополучию Дантону приложил руку одиозный депутат Оноре де Мирабо. Историки нашли этому вполне убедительные документальные подтверждения. Дело в том, что граф де Мирабо скоропостижно скончался в 1791 г. на пике своей славы и всеобщего обожания. Однако спустя всего год в королевском дворце случайно был найден тайник, вмонтированный в стену. Его содержимое шокировало современников — в сейфе находились десятки писем представителей королевского двора различным известным деятелям революции, которые однозначно свидетельствовали о банальном подкупе. Одним из наиболее громких разоблачений стали письма, раскрывшие измену Мирабо.
Некоторые из найденных писем касались и Дантона. Так, в одном из сообщений Мирабо, написанных в марте 1791 г., указывалось, что «…Дантон получил вчера тридцать тысяч ливров…». Именно в это время у Жоржа-Жака Дантона появились первые земельные приобретения.
В то же время, несмотря на противоречивость и двусмысленность личности Дантона, ему всегда сопутствовали сила духа, смелость, дерзание, проницательность революционной тактики. Буржуазной предприимчивостью и житейским несовершенством не исчерпывалась сущность Дантона. В один из самых решающих для Французской революции моментов Жорж-Жак Дантон смог подняться над своим человеческим несовершенством и великими деяниями обессмертил свое имя.
