«К числу угнетателей русского народа собираются присоединиться немцы»
2 апреля Заседание Всероссийского Совещания Советов началось с приема представителей французской и английской рабочих партий.
Француз Марсель Кашен говорит о том, что известия о совершенном в России великом перевороте дошли до Франции и возбудили там неслыханный энтузиазм в сердцах всех друзей свободы, и что они выражают изумление перед великой революцией, которая была не только сокрушительной для старого строя, но и гуманной, как ни одна революция в мире.
О’Греди, член английского парламента и председатель английской федерации профсоюзов, говорит:
«Английский народ в течение долгих лет жил мечтою о том, чтобы Россия была освобождена. И вот этот день настал: деспотизм умер и на его месте торжествует свободная великая Россия. Эта Россия завоевала свободу не только для себя — ее завоевания немедленным же откликом пройдут по Западной Европе. Пусть, однако, русский революционный народ никогда не будет доволен, пусть он закрепит свои завоевания!»
Затем с речью выступает Плеханов, который недавно возвратился из-за границы. Он благодарит Совещание за оказанный ему горячий прием, относя его не на свой личный счет, а на счет всего того революционного поколения, которое в продолжение десятков лет боролось под красным знаменем социализма. Касаясь свой деятельности и деятельности своих товарищей — социал-демократов, Плеханов привел слова Лассаля:
«Нас было мало, но мы так хорошо рычали, что все думали, что нас очень много. И социал-демократов действительно, стало много».
Далее Плеханов указывает на то, что его как писателя обвиняли в двух утопиях. Первая утопия заключалась в том, что он и его товарищи верили в развитие русского пролетариата, верили в то, что русское революционное движение восторжествует, как движение рабочего класса. Вторая утопия, в которой обвиняли Плеханова, заключалась в том, что Плеханов и его товарищи говорили: без армии не будет победы; пока солдаты и офицеры не проникнутся революционными чувствами, так называемое вооруженное восстание будет не вооруженным восстанием, а восстанием безоружных. Но эти «утопии» превратилась в действительность.
«По мере того, как солдат становится сознательным, — а он, действительно, становится таким, — штыки становились все более и более острыми, и настал, наконец, такой момент, когда сидеть на штыках нашему царю оказалось очень больно».
Во второй части своей речи Плеханов касается обвинения его печатью в том, что будто бы он стоит на почве какой то национальной исключительности, какого-то социал-патриотизма:
«Что значит социал-патриот? Человек, который имеет известные социалистические идеалы и который любит свою страну. Да, я люблю свою страну. В этом нет ни малейшего сомнения. Я люблю свою страну и никогда не считал нужным скрывать это.
Я всегда был за освобождение русской трудящейся массы, я всегда был за освобождение трудящейся массы от ига ее домашних эксплуататоров и, когда я увидел это, я увидел с полной ясностью, что к числу Романовых, их приспешников, к числу всех тех, которые стояли жадной толпой у трона, к числу угнетателей домашнего происхождения, к числу этих угнетателей русского народа собираются присоединиться Гогенцоллерны, собираются присоединиться немцы, то я сказал: точно такая же обязанность, как защищать весь русский народ от немцев, есть в то же время обязанность защищать его от Гогенцоллернов…
Было время, когда казалось, что защищать Россию — это значит защищать царя. Это было ошибочно по той причине, что царь не хотел защищать Россию, царь и его приспешники на каждом шагу изменяли ей. Они портили национальную защиту. И можно даже допустить теоретически, что защищать при тогдашних условиях Россию — значило поддерживать идею царизма. По-моему, это было ошибкой, так как, наоборот, в процессе самозащиты оказалась полная несостоятельность русского царизма. Но у нас теперь есть, что защищать; теперь мы сделали революцию и должны помнить, что если немец победит нас, то это будет означать не только наложение на нас ига немецких эксплуататоров, но и большую вероятность восстановления старого режима. Вот почему нам нужно всемерно бороться как против внутреннего врага, так и против врага внешнего»
После речи Плеханова Станкевич (трудовик) выступил с докладом по вопросу об Учредительном Собрании, главные тезисы которого были следующими:
[[[picture3]]]
Учредительное Собрание должно быть созвано в возможно скором времени в Петербурге.
Так как техническая подготовка займет весьма продолжительное время, должны быть приняты все меры к скорейшей выработке избирательного закона, который должен полностью воплощать демократический принцип всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.
На фронте должно быть обеспечено участие в выборах наравне со всем населением, при чем право пропаганды в армии должно быть предоставлено наравне со всем гражданским населением. По техническим условиям, действующая армия должна быть выделена из общего ряда округов и голосовать отдельно.
Женщины должны пользоваться избирательными правами наравне с мужчинами.
Возрастной ценз должен быть установлен не свыше 20 лет.
Ценз оседлости не должно быть ни для пассивного, ни для активного избирательного права.
Главными вопросами, подлежащими обсуждению и решению Учредительного Собрания, являются:
После доклада председатель Совещания делает внеочередное заявление о появившемся 1 апреля в газетах официальном сообщении из ставки. В телеграмме с Румынского фронта сообщается о том, что перебежчики австрийцы и немцы передают, что в Германии и Австрии много надежд вызывает деятельность некоторых организаций внутри России, мешающих делу обороны России, и что на этом строят свои планы в Германии и Австрии. Исполком, обсудив эту телеграмму, принял решение немедленно обратиться к Временному Правительству с требованием официально опровергнуть всю эту телеграмму, срочно назначить следствие над автором этой телеграммы и довести об этом до сведения Совещания.
Еще одно внеочередное заявление следует от председателя Центральной Продовольственной Управы правительства Громана. Он говорит, что старый режим оставил страну на краю экономической разрухи, и поэтому Исполком Совета принял проект резолюции, который и вносит на рассмотрение Совещания. В ней говорится, что война внесла колоссальные изменения в народнохозяйственную жизнь, истощила производительные силы страны, расшатала связи отдельных хозяйств, испортила денежную систему, произвела перераспределение национального дохода в пользу имущих классов. За разруху экономической жизни страны расплачивается масса населения — и прежде всего, рабочий класс, который в первую очередь страдает от ударов дороговизны и воины. Для предотвращения неминуемой катастрофы Временное Правительство должно разрешить две неотложные задачи:
«1) Планомерно регулировать всю хозяйственную жизнь страны, организовав все производство, обмен, передвижение и потребление под непосредственным контролем государства.
2) Отчудить всю сверхприбыль в пользу нации и ограничить все виды капиталистического дохода строго определенными нормами; рабочему же классу должны быть обеспечены достойные условия существования и труда».
Проект резолюции Исполкома после коротких споров принимаются к сведению. Совещание возвращается к обсуждению вопроса о созыве Учредительного Собрания.
Один из делегатов вносит предложение, что необходимо сейчас же на местах приступить к организации отдельных учреждений, которые ведали бы выборами Учредительного Собрания; немедленно начать агитировать по деревням, по глухим местечкам, приводить в сознание темные массы; чтобы поставить агитацию широко, нужны средства, а потому Совещание должно вынести решение о том, чтобы просить правительство ассигновать на это средства.
В своем заключительном слове докладчик Станкевич говорит, что раньше сентября Учредительное Собрание не может быть созвано, поэтому времени для агитации достаточно. Для агитации, конечно, нужны средства, которые могут дать или правительство, или местные самоуправления. Выборы надо произвести повсюду одновременно, чтобы устранить возможность злоупотребления при голосовании.
При голосовании по поводу резолюции голоса разделились (резолюция принята большинством 151 против 6 при 72 воздержавшихся), поэтому Станкевич предложил считать ее не окончательной, а подготовительной к предстоящему Всероссийскому Съезду Советов.
На Западном фронте 2 апреля продолжились солдатские братания. На участках 29-й пехотной дивизии III армии и 16-го гренадерского Мингрельского полка 1-й Кавказской дивизии 7-й армии русские солдаты братались с немецкими. Каждый раз собравшиеся рассеивались артиллерийским огнем.
В городе Балашов Саратовской губернии солдаты 141-го пехотного запасного полка освободили арестованных, подожгли гауптвахту, разгромили офицерское собрание и полковую канцелярию, сожгли все документы и пытались убить командира полка.
Александр Блок пишет в письме матери 2 апреля:
«Мама, в этом году Пасха проходит так безболезненно, как никогда. Оказывается теперь только, что насилие самодержавия чувствовалось всюду, даже там, где нельзя было предполагать. Ночью вчера я был у Исаакиевского собора. Народу было гораздо меньше, чем всегда, порядок очень большой. Всех, кого могли, впустили в церковь, а остальные свободно толпились на площади, не было ни жандармских лошадей, создающих панику, ни тучи великосветских автомобилей, не дающих ходить. Иллюминации почти нигде не было, с крепости был обычный салют, и со всех концов города раздавалась стрельба из ружей и револьверов — стреляли в воздух в знак праздника. Всякий автомобиль останавливается теперь на перекрестках и мостах солдатскими пикетами, которые проверяют документы, в чем есть свой революционный шик. Флаги везде только красные, «подонки общества» присмирели всюду, что радует меня даже слишком — до злорадства.
Третьего дня Немирович-Данченко пригласил нас с Добужинским обедать вместе у Донона, но самому ему неожиданно пришлось уехать (из-за трудности попасть на железную дорогу), так что мы с Добужинским очутились у Донона вдвоем. Туда же зашли случайно из Зимнего дворца Александр Бенуа и Грабарь, и мы очень мило пообедали вчетвером; сзади нас сидел великий князь Николай Михайлович — одиноко за столом (бывший человек: он давно мечтал об участии в революции и был замешан в убийстве Распутина). Подошел к нему молодой паж (тоже «бывший», а ныне — «воспитанник школы для сирот павших воинов»). На довольно обыкновенный обед (прежде так было в среднем ресторане) мы истратили по 12 рублей. А у нас в квартире хорошее пасхальное кушанье.
Сегодня утром приходил Мейерхольд. Кинематографическая фирма просит «Розу и Крест» (после Художественного театра), надо не продешевить.
Все, с кем говоришь и видишься, по-разному озабочены событиями, так что воспринимаю их безоблачно только я один, вышвырнутый из жизни войной. Когда приглядишься, вероятно, над многим придется призадуматься. Впрочем, события еще далеко не развернулись, что чувствуют более или менее все. <…>
Эти дни я много ходил по книжным магазинам, так как мне поручено купить книг для рабочих…»
2 апреля Марина Цветаева пишет стихотворение «Царю — на Пасху»:
Настежь, настежь
Царские врата!
Сгасла, схлынула чернота.
Чистым жаром
Горит алтарь.
— Христос Воскресе,
Вчерашний царь!
Пал без славы
Орел двуглавый.
— Царь! — Вы были неправы.
Помянет потомство
Еще не раз —
Византийское вероломство
Ваших ясных глаз.
Ваши судьи —
Гроза и вал!
Царь! Не люди —
Вас Бог взыскал.
Но нынче Пасха
По всей стране,
Спокойно спите
В своем Селе,
Не видьте красных
Знамен во сне.
Царь! — Потомки
И предки — сон.
Есть — котомка,
Коль отнят — трон.
2 апреля Ленин телеграфирует в Петроград своим сестрам — М.И. Ульяновой и А.И. Елизаровой-Ульяновой:
«Приезжаем понедельник, ночью, 11. Сообщите «Правде»
Справка ИА REGNUM :
Владимир Громан — статистик, меньшевик. Один из авторов программы РСДРП по аграрному вопросу. Председатель Центральной Продовольственной Управы во Временном Правительтсве, «продовольственный диктатор Петрограда».
Мстислав Добужинский — русский художник, член объединения «Мира искусства», созданного Александром Бенуа.
