Камо — художник революции

«…если написать о Камо всё, что я слышал, никто не поверит в реальное существование такого человека… Но, как нередко случается, оказалось, что действительность превышает «выдумку» своей сложностью и яркостью».

М. Горький

27 мая исполняется 135 лет со дня рождения пламенного революционера-большевика Семена Аршаковича Тер-Петросяна-Камо.

Жизнь Камо — прямое доказательство того, что человек поистине может все, если он пронизан огненной идеей, если жизнь его посвящена мечте о счастье других людей. О Камо ходили легенды, его биография ярче и удивительнее, чем любой приключенческий роман.

В его личном деле — 6 арестов в России и Европе, несколько невероятно дерзких побегов из тюрем, пять ранений, смертный приговор, осуждение на двадцать лет каторги и многое другое. В тюрьмах Камо в общей сложности провел около 9 лет, из них — четыре года жесточайших пыток в полицейских застенках Берлина и Тифлиса.

Пламенный большевик с поразительной силой воли и несгибаемым характером, Камо был удивительно талантлив и изобретателен. Л. С. Шаумян пишет, что «Камо с первых лет своей революционной деятельности проявлял необычайную изобретательность и дерзость в организации и налаживании подпольных типографий, в способах транспортировки и распространения партийной литературы». Скрываясь от полиции, «он легко мог одурачить шпиков, артистически перевоплощаясь то в князя, то в студента, то в торговца, то в крестьянина, а то и в прачку».

Вот рассказ старого революционера Н. М. Флерова в пересказе А. М. Горького: «В Баку, на вокзале, куда Флеров пришел встречать знакомую, его сильно толкнул рабочий и сказал вполголоса: «Пожалуйста, ругай меня!» Флеров понял, что надобно ругать, и пока он ругал, рабочий, виновато сняв шапку, бормотал ему: «Ты — Флеров, я тебя знаю. За мной следят. Приедет человек с повязанной щекой, в клетчатом пальто, скажи ему: «Квартира провалилась — засада». Возьми его к себе. Понял?»

Затем рабочий, надев шапку, сам дерзко крикнул:

— Довольно кричать! Что ты? Я тебе ребро сломал?

Флеров засмеялся:

— Ловко сыграл? После я долго соображал: почему он не возбудил у меня никаких подозрений, и я так легко подчинился ему? Вероятно, меня поразило приказывающее выражение его лица; провокатор, шпион попросил бы, не догадался приказать».

И таких историй не счесть. Недаром старый большевик Михаил Цхакая, соратник Ленина, говорил Владимиру Ильичу: «…когда положение безнадежно, когда уже ничего нельзя придумать и сделать, произносится одно магическое слово — Камо…»

«Камо? — спросил Ленин. — Ударение на втором слоге? Я правильно уловил?»

Когда Цхакая рассказывал эту историю Камо, тот был счастлив. Еще бы! Сам Владимир Ильич знает теперь его имя.

Имя Камо появилось еще в юности. Старые товарищи рассказывали, что на уроках в школе Семен слово «кому» произносил как «каму», «камо». И поэтому товарищи стали звать его «Камо». Многие люди знали и знают его только под этим славным именем.

Камо, Семен Тер-Петросян родился в 1882 году в городе Гори Тифлисской губернии. На всю жизнь остались в памяти Семена годы детства в Гори, в семье успешного мясоторговца. Отец был очень жестоким, распутным человеком. В противоположность ему мать Семена, добрая, сердечная женщина, горячо любившая своих детей, тайно от отца помогала бедным, а Семен был ее верным и неизменным поверенным. К 1900 году мотовство и разгульный образ жизни отца привел семью к полному разорению. Мать тяжело заболела и умерла. Камо вспоминал: «Это было для меня большое горе, я очень ее любил. Все, что мы имели, мы потратили на ее лечение. Нам не на что было купить ей гроб».

Похоронив мать, Семен с сестрами переезжает к тетке в Тифлис. К этому времени ему исполняется 19 лет, и он решает поступать в армию в качестве вольноопределяющегося. Для подготовки к экзамену был приглашен учитель. Случай или судьба, но этим учителем оказался И. В. Джугашвили — Коба.

«К экзамену меня готовил Сталин, — вспоминал Камо. — Он мне во время занятий раз сказал: «Самое большое — из тебя выйдет офицер; лучше оставь эту подготовку, займись другой работой, а пока побольше читай».

Так под влиянием бесед со своими учителями Семен выбирает свой путь в жизни. «Наше трагическое положение казалось мне естественным в буржуазном строе, — писал он. — Только при таком строе возможны эти катастрофы. Вот теперь у меня четыре сестры, рассуждал я, и я трудом своим устрою им хорошую жизнь. Но кто мне гарантирует, что когда они будут умирать, то на гроб у них будут деньги? Лучше я стану профессиональным социалистом...»

К 1901 году царское правительство было встревожено ростом революционной борьбы закавказского пролетариата. Рассчитывая остановить революционное движение, оно усиливало репрессии. Однако это привело к обратному результату: тифлисские социал-демократы от узкой кружковой пропаганды перешли к массовой политической агитации и организации нелегальной социал-демократической партии. Камо вступает в ряды подпольной тифлисской социал-демократической организации и становится профессиональным революционером. Поначалу он выполнял мелкие поручения: разносил письма, книги, прокламации; извещал товарищей о месте и времени собраний, организовывал нелегальные библиотеки. Но уже скоро Семен получает первое серьезное и довольно опасное задание.

Тифлисский комитет привлекает Камо к подготовке и проведению первомайской демонстрации. 22 апреля (5 мая по новому стилю) 1901 года в центре города состоялась демонстрация, собравшая три тысячи рабочих. Красное знамя нес Аракел Окоев, а Камо был его главным помощником. Как и было договорено, после того, как все собрались, Аракел достал знамя, спрятанное под длинным черным пальто. Камо шел сзади, охраняя Окоева. Как только взвилось знамя, раздались смелые возгласы: «Да здравствует политическая свобода!», «Долой тиранию!».

Против демонстрантов сразу были выдвинуты солдаты и полиция. Во время жестокого столкновения было ранено 14 и арестовано свыше 50 рабочих. Почти все арестованные во время демонстрации после полуторагодичного заключения без суда и следствия были сосланы в отдаленные местности России.

Несмотря на то, что демонстрация была быстро разогнана полицией, она явилась крупнейшим политическим событием, оказавшим огромное воздействие на весь Кавказ. «Искра» писала: «Событие, бывшее в воскресенье 22 апреля (ст. стиля) в Тифлисе, является исторически знаменательным для всего Кавказа: с этого дня на Кавказе начинается открытое революционное движение».

Камо до конца жизни гордился тем, что ему довелось принять участие в этой знаменитой демонстрации.

В 1903 году Камо организовывает нелегальную типографию для печатания партийной литературы. Важно было донести слово партии до рабочего класса. Царская полиция боролась с этим особенно активно, поэтому распространение листовок, книг, брошюр было опасным и трудным участком работы партийной деятельности. Камо выполнял эту работу с неподражаемой изобретательностью и неистощимой энергией.

В феврале 1903 года тифлисский комитет поручил Камо отпечатать и распространить прокламацию «Ко всем гражданам». 19 февраля, когда в городском театре ставили трагедию Шекспира «Гамлет», Камо решил разбросать прокламации во время спектакля.

«Я забрался на галерку, — рассказывает Камо, — и ждал до того момента, когда Гамлет увидит тень своего отца, когда все внимание публики всецело будет направлено на сцену. В этот момент я швырнул пачку прокламаций в 500 штук по направлению к центральной люстре… Произошел большой переполох, публика начала хватать прокламации, а жандармский ротмистр, известный своей свирепостью, ходил и отбирал у публики прокламации, и от одной светской дамы он чуть не получил пощечину, она ему с ненавистью говорила:

— Вы, блюститель порядка, почему же вы это допустили? Раз вы допустили бросание прокламаций, то дайте их прочитать!

…Такие штуки в театрах были повторены мною в продолжение года много раз, и всегда мне удавалось благополучно удрать».

Революционное движение в Закавказье быстро приобрело организованный характер, и уже в марте 1903 года Камо участвует в подготовке I съезда кавказских социал-демократических организаций и возглавляет охрану этого съезда от полиции. На съезде был оформлен Кавказский союз РСДРП и создан Кавказский союзный комитет, которые стояли на ленинско-искровских позициях.

К этому времени Камо уже опытный революционер-подпольщик, активно занимающийся распространением литературы по разным городам Закавказья. В каждую поездку Камо получал на личные расходы некоторую сумму, но тратил лишь самую малую часть денег, остальное привозил обратно.

«Я ехал первый путь с билетом, а обратно под скамейкой, — рассказывал Камо. — Обедал я не больше одного раза за все время поездки».

Спрос на литературу был огромный, ездить приходилось часто. В один из рейсов, из Баку в Тифлис, Камо перевез три пуда газет, в другой — пять пудов литературы, шрифт и типографский станок. Камо умел так искусно изменять свой облик, что даже близкие друзья не могли его узнать.

Царская полиция с особенной тщательностью вылавливала распространителей подпольной литературы. 26 ноября 1903 года, при поездке в Батум, Камо был арестован. На допросе он прикинулся полным дурачком, стал умолять отпустить его «ради бедных сестер» и заявил, что «царь Николай окаменеет на престоле» от такого несправедливого задержания.

Камо был отправлен в тюрьму. Первые 4 месяца его держали в одиночке. Как только Камо перевели в общую камеру, где режим был немного менее суров, он связался с находившимся на воле большевиком Асатуром Кахояном, разработал план побега и осуществил его почти через 10 месяцев после ареста (17 сентября 1904 года). Упросив тюремного врача разрешить ему отдельные прогулки по утрам, он, улучив момент, подпрыгнул, схватился за решетчатое окно камеры, а оттуда перескочил на стену. Быстро перемахнув через стену, он тяжело упал на улицу. Улица была пуста. Камо встал, прошел к ближайшему углу, нанял извозчика и благополучно прибыл в заранее договоренное место.

«Я никогда не забуду того прекрасного чувства свободы, — вспоминал много лет спустя Камо, — когда я перепрыгнул через стену и очутился на воле. Ярко сияло солнце, вблизи плескалось море, и свобода, полная свобода после тюрьмы. Хотел бежать, боялся, весь превратился в зрение — не видит ли меня кто. Никогда потом не переживал я такого полного чувства радости».

Полиция сбилась с ног, разыскивая беглеца. А Камо, выкрасив волосы и надев новую черкеску, которую ему достали друзья, отправляется в Тифлис по железной дороге. В вагоне он оказался в веселой компании грузинских князей. «Я назвался имеретинским князем, — вспоминал Камо. — Все за мной ухаживали, я для них играл на зурне. Когда мы стали подъезжать к вокзалу, я поспорил с одним князем, что ему не пройти всю платформу, играя на зурне. Он хотел непременно выиграть пари, пошел с зурной и толпа с ним, а я воспользовался суматохой, нанял извозчика и скрылся».

И вот он опять в Тифлисе прямо под носом у полиции организует новую типографию.

После раскола партии на II Съезде РСДРП Камо без раздумий пошел за Лениным. Он не признавал меньшевиков. В своей статье «Камо» А. М. Горький вспоминает слова Камо: «Меньшевиков не понимаю. Что такое? На Кавказе живут, там природа такая... горы лезут в небо, реки бегут в море, князья везде сидят, все богато. Люди бедные. Почему меньшевики такие слабые люди, почему революции не хотят?». Он говорил долго, речь его звучала все более горячо, но какая-то его мысль не находила слов. Он кончил тем, что, глубоко вздохнув, сказал:

— Много врагов у рабочего народа. Самый опасный тот, который нашим языком неправду умеет говорить.

К 1905 году революционная борьба нарастает по всей стране, впереди Кровавое воскресенье и Революция 1905 года. Нарастает борьба и в Закавказье. Чем можно попробовать отвлечь рабочих от революционного движения? Как тогда, так и сейчас, беспроигрышный козырь — это национальные проблемы. И вот в Баку и Тифлисе царское правительство провоцирует армянско-татарскую резню. Разоблачая организаторов резни, Тифлисский комитет союза РСДРП выпустил прокламацию «Да здравствует международное братство!».

«Теперь эти жалкие рабы жалкого царя, — говорилось в прокламации, — стараются поднять и у нас, в Тифлисе, братоубийственную войну! Они требуют вашей крови, они хотят разделить вас и властвовать над вами! Но будьте бдительны! Вы, армяне, татары, грузины, русские! Протяните друг другу руки, смыкайтесь теснее, и на попытки правительства разделить вас единодушно отвечайте: «Долой царское правительство! Да здравствует братство народов! Протяните друг другу руки и, объединившись, сплачивайтесь вокруг пролетариата, действительного могильщика царского правительства — этого единственного виновника бакинских убийств».

Камо должен был отпечатать и распространить эту прокламацию.

В феврале 1905 года огромная толпа армян, закавказских татар (азербайджанцев), грузин, русских собралась около армянского Ванкского собора, поклявшись поддерживать друг друга в «борьбе с дьяволом, сеющим рознь между нами». Камо, Серго Орджоникидзе, другие товарищи раздали 3 тысячи листовок. Собрание перерастает в демонстрацию с импровизированным красным знаменем.

«Сначала знамя пришлось держать низко, так как древко его было небольшое, — рассказывает Камо, — а потом подошли два взрослых парня, я встал на их плечи и таким образом мы дошли до дворца наместника. Тут вся публика в числе 10 тысяч остановилась, и в первый и последний раз в своей жизни я произнес речь. Говорил я сначала по-грузински, а потом то же на ломаном русском языке. Я объяснял значение резни. Далее мы направились к Кашветской церкви, там тоже остановились и произнесли речи против всех националистов, как махровых, так и немножко красных. Все эти националисты, как грузинские федералисты, так и армянские (дашнаки), которых до этого времени в толпе было много и которые усердно ораторствовали во дворе кафедрального собора, теперь исчезли. Я указал в своей речи, что они боятся красного знамени, как сова боится дневного света». Далее Камо рассказал о конце демонстрации: «Наше знамя было замечено, сзади галопом набросились казаки... Когда эскадрон казаков промчался, не причинив мне вреда, я выбрался с дороги и бросился за забор, находившийся направо от железного склада Акопова. Когда я перескакивал через забор, подоспел один казак и хотел ударить меня саблей в голову, но, по счастью, попал только в руку, поцарапав мне палец, и мне удалось спастись. Перепрыгнув через забор и выйдя на противоположную сторону, я у одного знакомого нашел костюм кинто, переменил свой штатский костюм на его широкие шаровары, архалук и поддевку и вошел в винный погреб. Там я потребовал чарку вина и, шатаясь, как пьяный, вышел оттуда. Я стал свистать извозчика, на котором направился в малые винные ряды. А там, на площади и на улице, бивуаком стояли драгуны Семеновского полка и казаки. Полиция искала оратора и знаменосца...»

После Кровавого воскресения, в начале Революции 1905–1907 годов, стачечное движение быстро приняло широкий размах, по всей стране проходили массовые выступления против монархии, шла усиленная подготовка к вооруженному восстанию. Эсеры и анархисты считали индивидуальный террор «героев-одиночек» основной задачей борьбы с царизмом. Большевики, в отличие от них, действовали в неразрывной связи с восстающим народом. В Закавказье И. Сталин, С. Шаумян, С. Орджоникидзе, Камо выступали на митингах, руководили забастовками, создавали боевые дружины. Чтобы революция не захлебнулась кровью восставших рабочих, необходимо было переходить от безоружных выступлений к вооруженной борьбе.

Камо был поставлен на важнейший участок революционной деятельности — формирование, вооружение, обучение боевых групп и дружин, которые принимали участие в столкновениях с черносотенными бандами, царскими войсками, полицией. Нужно было охранять районы, населенные трудящимися, еврейские кварталы от погромов. Большевики делали все, чтобы рабочие не оказались безоружными. В октябре-декабре 1905 года революция достигла своего пика. В декабре на улицах Тифлиса патрулировали боевые рабочие дружины, начались вооруженные столкновения.

Царские власти сосредоточили в Тифлисе очень много войск, город был на военном положении. Надзаладеви (Нахаловка), крупнейший район Тифлиса, был полностью в руках восставших рабочих, которых возглавлял Камо. Царское правительство сосредоточило там свои основные силы, поставив на позиции пушки. 19 декабря в вооруженной схватке было убито 9 рабочих, 2 человека ранено, в том числе Камо, получивший пять ранений. Казаки захватили его в плен и в течение нескольких часов жестоко истязали, затем, избитого и истерзанного, повели в Метехскую тюрьму.

С. Я. Аллилуев, будущий тесть Иосифа Сталина, так описывает это жуткое зрелище: «...Я вышел на улицу и через некоторое время увидел шедший со стороны Нахаловки небольшой отряд пехоты. Когда отряд приблизился, я заметил, что впереди отряда находились двое арестованных... Вдруг второй арестованный, повернулся в мою сторону, и я увидел его лицо, покрытое сгустками запекшейся крови. Я вздрогнул: это был Камо».

Из Метехской тюрьмы Камо бежит в начале февраля 1906 года.

Декабрьское вооруженное восстание 1905 года потерпело поражение, но рабочий класс не сдавался. Перед партией была поставлена задача: умножить красные ряды, спаять их, готовить новое вооруженное восстание. Нужно было оружие. А для этого требовалось много денег. В этих условиях партия сочла возможным и нужным прибегать к экспроприации (эксам). На IV съезде была принята резолюция, в которой допускалась только экспроприация капиталов правительственных учреждений, а экспроприация денежных капиталов в частных банках категорически запрещалась. По итогам любой экспроприации должен был соблюдаться принцип строгой отчетности. После революции 1905–1907 годов экспроприации РСДРП постепенно сошли на нет. Но в период Революции 1905–1907 годов обойтись без эксов было невозможно.

В конце сентября 1906 года в статье «Партизанская война» В. И. Ленин писал: «Когда я вижу социал-демократов, горделиво и самодовольно заявляющих: мы не анархисты, не воры, не грабители, мы выше этого, мы отвергаем партизанскую войну, тогда я спрашиваю себя: понимают ли эти люди, что они говорят? По всей стране идут вооруженные стычки и схватки черносотенного правительства с населением. Это явление абсолютно неизбежное на данной ступени развития революции».

Камо поручают организацию и проведение экспроприаций в Закавказье. Первый экс под руководством Камо был успешно совершен на Коджорской дороге, около Тифлиса. Разогнав стражу, боевая группа Камо добыла 8 тысяч рублей.

Вторую, более крупную, экспроприацию группа Камо совершила в начале марта 1906 года в Кутаисе. Нападение было тщательно подготовлено самим Камо и прошло успешно. Вырученные 15 тысяч рублей Камо отвез в Петербург в бочонке с вином и в бурдюке. С этого времени Камо поступает в распоряжение большевистского боевого центра, которым руководит Л. Б. Красин.

М. Н. Лядов вспоминал: «Л. Б. Красин был непосредственным руководителем боевой деятельности Камо. Проект каждого отдельного выступления обсуждался в большевистском центре. Вся добытая сумма, до одной копейки, поступала в распоряжение большевистского центра. Ни Камо, ни кто либо из его товарищей не считали себя вправе истратить хотя бы одну копейку не только на свои личные нужды, но даже на нужды своей организации без ведома центра. Известны случаи, когда Камо и его товарищи по боевой деятельности буквально голодали, ходили оборванными в то время, когда им удавалось захватить громадные суммы денег, и эти деньги еще не были доставлены центру. Им даже не приходило в голову, что этими деньгами можно воспользоваться для себя».

С. В. Медведева-Тер-Петросян пишет, что все знавшие Камо товарищи отмечали его исключительно щепетильное отношение к партийным деньгам. «Несмотря на то, что в его руках бывали крупные суммы, он ни под каким видом не позволял себе тратить на свои личные нужды более полтинника в день и столько же давал каждому из своих боевиков».

В марте 1906 года Камо впервые встречается с В. И. Лениным, и с тех пор между ними установились дружеские отношения. Камо восхищался Владимиром Ильичом, а тот, в свою очередь, проявлял о Камо подлинно отеческую заботу. Впоследствии Н. К. Крупская вспоминала: «Этот отчаянной смелости, непоколебимой силы воли, бесстрашный боевик был в то же время каким-то чрезвычайно цельным человеком, немного наивным и нежным товарищем. Он страстно был привязан к Ильичу...».

Вдохновленный встречей с Лениным, Камо с новой энергией продолжает работу. Оружие для рабочих восстаний закупалось за границей, главным образом в Бельгии. Камо принимал участие в закупке оружия и доставке его в Россию.

Партийные комитеты, военные и боевые организации настоятельно требовали оружия и денег. А денег не было. И тогда большевики за неимением других возможностей решили вновь прибегнуть к экспроприации.

13 июня 1907 года Камо со своими товарищами блестяще осуществил в центре Тифлиса невиданно дерзкую экспроприацию, которая всполошила не только российскую, но и международную полицию.

«Если бы у Камо и его группы не было никаких других заслуг перед партией ни раньше, ни после, то одной экспроприации на Эриванской площади было бы достаточно, чтобы память о нем сохранилась навсегда», — писал впоследствии Ф. Махарадзе.

К этой экспроприации Камо и его товарищи готовились несколько месяцев.

Твердо помня предупреждение В. И. Ленина о том, что во время боевых операций не должно страдать гражданское население, Камо в офицерской форме и несколько других товарищей перед началом операции подходили к людям на площади и, не объясняя причин, уверенно предлагали прохожим удалиться. В результате этого от взрыва бомб и оружейной стрельбы пострадал только один случайный прохожий, все остальные из убитых и раненых были казаки, солдаты или полицейские. Дерзкая экспроприация среди бела дня в самом центре Тифлиса длилась не более десяти минут. Операция прошла быстро и по плану.

Когда одетый офицером Камо в пролетке с мешком денег, открыто лежащим у него в ногах, уезжал с площади, навстречу ему внезапно выехал полицмейстер, подполковник Балабановский. Заметив подозрительный мешок, Балабановский осадил коня. Не растерявшись, Камо приподнялся и громко крикнул:

— Деньги спасены, спешите на площадь!

Балабановский, обрадовавшись, помчался на площадь, откуда еще доносились выстрелы. А Камо свернул в переулок, в другой, и добрался до конспиративной квартиры. Там деньги спрятали в полосатый тюфяк, позвали носильщика, взвалили тюфяк ему на спину и отправились на другую часть города… Носильщик и не подозревал, что несет на своей спине 250 тысяч рублей!

Прокурор тифлисского окружного суда в своем докладе министру юстиции напишет после: «Никто из очевидцев не в состоянии был точно определить число нападавших лиц, место, откуда были брошены бомбы, и направление, в котором скрылись злоумышленники... Из находившихся на площади воинских и полицейских чинов только один солдат произвел выстрел, тогда как остальные не успели даже рассмотреть злоумышленников… Момент похищения денег также остался незамеченным».

После экспроприации начались беспорядочные, бессмысленные аресты. Сотни людей были арестованы по доносам, оговорам. В течение месяца следственные материалы составили сотни листов. Паника охватила не только Тифлис — аресты происходили в Москве, в Киеве... А в это время Камо ехал в Петербург с картонной шляпной коробкой, лежащей на виду у всех. В нее были уложены деньги.

Мелкие купюры решено было оставить для расходования в России, а пятисотрублевые кредитные билеты зашили в стеганый жилет и вывезли за границу. Туда же выезжает и Камо. В июле-августе 1907 года Камо живет в Финляндии, часто встречается с Лениным. Затем по конспиративным делам он отправляется в Париж, Льеж, Берлин, Вену, Белград, Софию, Цюрих. В октябре Камо возвращается в Берлин и поселяется там под именем Дмитрия Мирского, не подозревая, что впереди его ожидает страшное испытание и самый тяжелый период всей его жизни. Камо был предан.

Царская жандармерия России и Европы широко пользовалась услугами провокаторов, внедренных в партийные ячейки.

«Ошибки в нераспознании провокаторов, — говорил Ленин, — были со всеми, без исключения, партиями». Одним из таких нераспознанных подлых провокаторов был Яков Житомирский, предавший многих революционеров. Житомирский был тайным агентом полиции с начала девятисотых годов. Внедренный в группу революционеров, он учился на медицинском факультете Берлинского университета, принял участие в создании РСДРП, стал одним из ее активных деятелей. Но одновременно он получал немалое ежемесячное вознаграждение от немецкой полиции, которая в 1902 году передала его другому хозяину — берлинской агентуре русской тайной полиции. О своей революционной работе Житомирский составлял всегда два отчета — в социал-демократическую искровскую организацию и в тайную полицию. С 1902 до 1917 года Житомирский оставался высокооплачиваемым и очень ценным «сотрудником» тайной полиции. Охранка платила ему до 2 тысяч франков в месяц. После революции стало известно о его предательстве, но сам он скрылся. Место и время его смерти не известно до сих пор.

Вот этот Житомирский (кличка «Отцов») и предал Камо. 9 ноября 1907 года в Берлине Камо был арестован и заключен в Моабитскую тюрьму («Альт-Моа-бит криминаль Герихт»).

После ареста Мирского-Камо русская полиция всеми силами пыталась представить тифлисскую экспроприацию как уголовное дело — простое ограбление. Дело в том, что по международным законам полиция любой страны беспрепятственно выдавала уголовных преступников, тогда как политические выдаче не подлежали. Чтобы пресечь попытку полицейских представить революционеров как грабителей, большевикам необходимо было добиться того, чтобы тифлисская экспроприация была представлена как политический акт.

Для привлечения к обсуждению этого дела широких слоев прогрессивной общественности Европы В. И. Ленин обращается к помощи европейских социалистических партий. Социалисты Франции, Германии, Швеции выступают в печати и в парламентах, доказывая, что тифлисская экспроприация — это революционный акт, а не разбой. Карл Либкнехт организует защиту Камо, предлагает для Камо адвоката, своего друга и товарища по партии Оскара Кона.

Немецкая полиция готова была выдать Камо царской России, где его бы ждала смертная казнь; так что широкое общественное движение вокруг этого дела, развернутое усилиями Ленина в ряде стран Европы, спасало Камо от выдачи его русской полиции.

Л. Б. Красин по поручению Ленина добивается нескольких свиданий с Камо в Моабитской тюрьме, где они намечают план действий. Камо четко осознает, что над ним нависла смертельная угроза. Наиболее опасно — попасть в руки царского правительства. Крайне важным было уклониться от допросов и суда, оттянуть время. Камо знал о законе, по которому душевнобольных людей не разрешается ни судить, ни карать до их выздоровления. Поэтому он решает, что, если в ближайшее время ему не удастся освободиться, он будет симулировать сумасшествие.

Еще в подследственной тюрьме Камо «проявлял» признаки сумасшествия — буянил, кидался на надзирателей. Его тогда наказали — раздели догола и посадили в подвал с температурой ниже нуля. В камере, где замерзала вода, Камо провел девять суток без одежды. Чтобы не замерзнуть, он должен был без передышки скакать и бегать. Мало кто выживал даже сутки, проходя такое испытание. Камо выдержал. Но впереди его ждали испытания еще более чудовищные.

О том, что испытал Камо в эти страшные годы, которые он провел в тюрьмах и психиатрических клиниках, симулируя сумасшествие, можно написать отдельную статью и даже книгу. Известно немало случаев симуляции, но не было примера, чтобы симуляция велась так долго и так умело. Профессора-психиатры под давлением полиции делали все, чтобы опознать и доказать симуляцию. Читая полицейские документы и «скорбные листы», как называлась тогда история болезни пациента, трудно представить себе, через какие муки пришлось пройти Камо. И это длилось не неделю, не месяц. Это продолжалось четыре года!

Германские доктора Гоффманн и Липпманн, по поручению суда изучавшие состояние здоровья Д. Мирского-Камо, 23 мая 1908 года письменно изложили свои выводы. В них говорилось:

«На основании более продолжительного наблюдения эксперты пришли к заключению, что обвиняемый, несомненно, душевнобольной. Характерные черты его поведения не могут быть симулированы в течение продолжительного времени. Так держит себя лишь настоящий больной, находящийся в состоянии умопомрачения; впечатления внешнего мира проходят не совершенно бесследно мимо него, но в его мозгу запечатлеваются лишь поверхностно и мимолетно; притом иллюзии и галлюцинации отклоняют его мысли в другую сторону. К этому присоединяется еще факт отказа от принятия пищи, который не мог бы проводиться здоровым человеком с такой настойчивостью. Мы имеем в данном случае дело с видом душевного расстройства, которое правильнее всего отнести к истерическим формам. …Называющий себя Дмитрием Мирским представляет собой в настоящее время душевнобольного человека и останется таковым в будущем, насколько это можно предвидеть. Неизлечимой его болезнь назвать нельзя. Болезнь его, однако, не допускает обратного вывода, что он уже в момент совершения наказуемого деяния был невменяемым в смысле § 51 императорского уголовного кодекса».

Содержание под стражей было отменено. Камо отправили в психиатрическую лечебницу в Бухе, чтобы подтвердить диагноз. В лечебнице Камо искусно подражал больному с расстройством чувствительности кожи. При таком диагнозе некоторые участки кожи больного не реагируют на боль. И тогда врачи подвергли Камо жестокому испытанию с тем, чтобы разоблачить симуляцию. Они втыкали иголки в ногти, кололи иглами спину, жгли бедро раскаленным металлом. Страшные следы пыток остались на теле Камо до конца жизни. Но тогда никто не мог даже заподозрить, что он чувствует боль.

Как мог человек с нормальным болевым порогом так владеть своим телом, что врачи, профессионалы поверили, что боли он не чувствует? Можно ли это себе представить? И, тем не менее, так было. Крупнейшие немецкие профессора-психиатры не могли предположить, что человек с нормальной чувствительностью переносил боль так, что ни один мускул не дрогнул на его лице.

Прошло 20 месяцев со дня ареста Камо, и вот, 7 июня 1909 года, главный врач лечебницы для умалишённых, профессор Вернер, изучив записи всех «скорбных листов», все свидетельства врачей, приходит к выводу, что «болезненные явления истеро-неврастенического характера, с одной стороны, чрезвычайно типичны, с другой стороны, настолько сложны, что всегда верная симуляция их едва ли вообще возможна, в особенности для профана. Наконец, такие физические явления, как ускорение сердцебиения, дрожание век, вообще не могут быть симулированы».

Вернер считал совершенно невозможным, чтобы пациент «симулировал или утрировал свои болезненные явления… О преднамеренной симуляции или преувеличении болезненных явлений… не может быть и речи».

Вернер заключает, что пациент «в настоящее время неспособен к участию в судебном разбирательстве и не будет к тому способен в будущем, насколько это можно предвидеть. Чрезвычайно маловероятным представляется предположение, что он в будущем станет способным к отбыванию наказания.

Вследствие этого придется возбудить вопрос о временном прекращении дела».

Камо рассказывал потом Максиму Горькому: «Что скажу? Они меня щупают, по ногам бьют, щекочут, ну, всё такое... Разве можно душу руками нащупать? Один заставил в зеркало смотреть; смотрю: в зеркале не моя рожа, худой кто-то, волосами оброс, глаза дикие, голова лохматая — некрасивый! Страшный даже. Зубы оскалил. Сам подумал: «Может, это я действительно сошёл с ума?»

Очень страшная минута! Догадался, плюнул в зеркало. Они оба переглянулись, как жулики, знаешь. Я думаю: это им понравилось — человек сам себя забыл!

…Они, конечно, своё дело знают, науку свою. А кавказцев не знают. Может, для них всякий кавказец — сумасшедший? А тут ещё большевик. Это я тоже подумал тогда. Ну, как же? Давайте продолжать: кто кого скорей с ума сведёт? Ничего не вышло. Они остались при своём, я — тоже при своём. В Тифлисе меня уже не так пытали. Видно, думали, что немцы не могут ошибиться.

…— Есть такое русское слово — ярость. Знаешь? Я не понимал, что это значит — ярость? А вот тогда, перед докторами, я был в ярости, так думаю теперь. Ярость — очень хорошее слово! Страшно нравится мне».

Святая ярость, вера в победу идеалов революции, помощь и поддержка товарищей помогала Камо пройти этот немыслимо тяжелый путь.

4 октября 1909 года Камо доставляют на границу и выдают русским полицейским властям как душевнобольного. 19 октября его переводят в Тифлис и заключают в Метехскую тюрьму, где он продолжает симуляцию. 9 мая 1910 года суд решает подвергнуть Камо новой медицинской экспертизе. Затем еще одна медэкспертиза — 21 декабря 1910 года. И еще одна — 12 мая 1911 года. В это время Камо содержат в Михайловской больнице в кандалах. Но результат всех экспертиз один — «психически ненормален». А потом…. А потом Камо совершает побег из Михайловской больницы.

После побега по поручению Ленина Камо наладил транспортировку в Россию партийной литературы. В 1912 году вернулся в Россию, был арестован и приговорен к смертной казни, замененной по амнистии 1913 года (в связи с 300-летием дома Романовых) двадцатью годами каторги, которую отбывал в Харьковской каторжной тюрьме. 6 марта 1917 года был освобожден. В декабре 1917 года по поручению С. Г. Шаумяна едет в Петроград, где встречается с Лениным.

После Великой Октябрьской социалистической революции Камо принимает активное участие в работе партии, неоднократно выезжает в белогвардейские тылы для боевой разведывательной работы, организовывает по поручению В. И. Ленина особый отряд для боевых действий в тылу противника. Воспитывая молодых товарищей, Камо учил их не только боевому искусству, но и внушал им, что «только тот, кто может и хочет делать маленькое дело, может исполнить и большое... Кто не делает сейчас этих мелочей, тот не способен в будущем сделать большое дело». Потом борется за победу Советской власти в Астрахани, Баку, Тифлисе. После победы Советской власти принимает участие в строительстве нового государства.

Вспоминая Камо, старый тифлисский рабочий В. Квинтрадзе писал в 1922 году: «Впервые я узнал т. Камо на нелегальном собрании на заводе Яралова в 1906 году. Выступали меньшевики, эсеры и кое-кто из большевиков. Настроение было подавленное... Но стоило только подняться т. Камо и бросить свой бодрый призыв, как всем стало легче, вновь зажглась уверенность в победе, вновь пробудилась воля к борьбе. «Лучше умереть с таким революционером, чем жить и прозябать», — говорили рабочие после собрания. Таков был т. Камо. Всюду, куда бы ни являлся, он вносил с собой жизнь, бодрость и стремление бороться. Таким он остался на всю жизнь. Никогда т. Камо не думал о себе, о своем спокойствии и благополучии: для него было только одно — революция».

«Он был человеком совершенно исключительной преданности, отваги и энергии», — говорил о Камо В. И. Ленин.

«Земля смеется, когда я по ней хожу, она радуется, что я еще жив», — шутил сам Камо.

Вот таким необыкновенным человеком был Камо. Такие люди, как он, вершили Историю России и мира. Они мечтали о светлом будущем, боролись за победу социализма и строили его, жертвуя собой. Своей жизнью эти люди доказали, что можно совершить невозможное, сверхчеловеческое ради святого дела, ради свободы, равенства, братства, ради Человека.

Нам и нашим детям есть на кого равняться. Мы должны доказать, что достойны наших великих предков, что не зря они жертвовали собой, что их дело будет продолжено, и что мы победим.

До встречи в СССР–2.0!