Сергей Лазо: подвиг длиною в жизнь

Если мне удастся написать свою простую биографию, то ты увидишь, как страстно я силился найти ответ на мучивший меня вопрос: кто же я такой? Кем я хочу и кем я должен быть? Я начал с того, что во мне живет душа революционера, и отсюда я последовательно вывел весь смысл моей жизни. Если из растения высушить сок, оно погибнет. И человек должен скорее пойти на гибель, нежели отказаться от своих убеждений. Сергей Лазо

На Дальнем Востоке, охваченном пламенем партизанской войны с окопавшимися там белогвардейцами и интервентами, о Сергее Лазо ходили легенды… Кому-то из простого народа он виделся этаким былинным чудо-богатырем, обладающим громовым голосом, огромной физической силой и поражающим своим копьем обидчиков бедняков. Тем большее изумление испытывал такой человек при личной встрече с Лазо, если вдруг выпадала такая возможность. В его облике не было ничего грозного, воинственного… Общение с ним (даже кратковременное) не подавляло собеседника — наоборот, для многих оно было в радость, окрыляло… Его негромкий голос, сердечность в общении, чувство такта и горячая убежденность побуждали пересмотреть свое поведение даже упрямца, привыкшего поступать по собственному усмотрению, а не в соответствии с выработанной общей линией борьбы. А таких — с анархистскими замашками — было немало, особенно в партизанских отрядах, возникавших зачастую стихийно в ответ на зверства карателей. На митингах и сходах слушали далеко не всех до конца. Иного оратора на первой или второй минуте выступления стаскивали за полы одежды с возвышения, и он тонул в людском море. А Лазо слушали, раскрыв рот и затаив дыхание, боясь пропустить хотя бы слово. Впоследствии, когда неутомимая деятельность Лазо, самоотверженно служившего делу революции и народу, сделала его народным любимцем, напряженное внимание народных масс нередко переходило в ликование от сказанного Сергеем Лазо, вверх летели шапки и малахаи, а любимого командующего хватали и принимались качать, стараясь подкинуть его как можно выше.

Не всякий может снести народное признание и любовь без ущерба для себя… Лазо был одним из тех большевиков, которые очень остро чувствовали свою личную ответственность за все происходящее в стране. Возрастающее народное доверие и любовь только увеличивали степень ответственности в этих людях, привыкших относиться к себе с повышенной требовательностью и жесткостью. О Лазо говорили, что с людьми он был мягок, как воск, а по отношению к себе — кремень. Та внутренняя постоянная работа над собой, которую он начал еще в детстве, с годами сделала из него бойца с несправедливостью, имеющим крепкий иммунитет на все, что расхолаживает человека, заражает внутренней гнилью и, в конечном счете, превращает в ничтожество. При этом надо отдать должное родителям Сергея Лазо и тому окружению, в котором он рос.

Сергей был потомком старинного молдаванского дворянского рода Лазо, упоминание о нем встречается в летописях еще в XV в. Прабабка Сергея Лазо была дочерью Марии Егоровны Эйхфельдт, с которой семейное предание увязывало страстное увлечение Пушкина, когда великий Поэт отбывал ссылку в Кишинёве в дни своей молодости. Поэтому к Пушкину в семье, где рос Серёжа и два его младших брата, относились по-особому, как к близкому человеку, называя его исключительно по имени-отчеству и никогда — по фамилии. Знатное происхождение имела и мать Сергея Лазо, Елена Степановна, что не мешало ей, имевшей высшее агрономическое образование, уделять много времени общественно-полезной работе и делиться своими знаниями с крестьянами. Кичиться своим знатным происхождением и барствовать было не принято в семье Лазо, и малейшие проявления этого в детях самым решительным образом пресекались родителями. Мальчики сызмальства приучались к строгой дисциплине, труду и уважительному отношению к простым людям, живущим своим трудом. В своем родовом имении Пятры Георгий Иванович строго следил за тем, чтобы сыновья росли настоящими мужчинами, физически развитыми, выносливыми людьми. Особенно преуспел в этом старший сын Сергей, полюбивший ежедневные гимнастические упражнения с гантелями и холодное обливание у колодца. Впоследствии привычка поддерживать себя в хорошей физической форме очень пригодилась Сергею в жизни, когда приходилось совершать многокилометровые переходы по тайге, стойко перенося непогоду и смертельную усталость…

Благодаря заботам своих родителей, Сергей Лазо вместе с братьями получил отменное домашнее образование. Георгий Иванович твердо стоял на том, чтобы до шестнадцатилетнего возраста держать сыновей дома и только потом отправить экстерном сдавать экзамены за шесть классов. Строгим домашним воспитанием он надеялся уберечь своих сыновей от житейской грязи, сформировать в них такие жизненные принципы, благодаря которым сыновья смогут противостоять дурному влиянию и соблазнам в жизни. Все в семье Лазо было подчинено этой главной цели — формированию разносторонне развитой Личности. Заниматься с мальчиками приходили специально нанятые для этого преподаватели. В доме имелась богатая библиотека. Так что Сергей с малых лет полюбил хорошую книгу. Пушкин был его любимым поэтом. Мальчика задевали за живое вольнолюбивые стихи Александра Сергеевича. Он зачитывался историями о борцах за народное счастье, любил слушать рассказы старенькой няни о бесстрашном гайдуке Тобултоке — народном герое и защитнике бедного люда Бессарабии и Валахии.

Яркие образы декабристов, других революционеров и вожаков народных восстаний волновали, будоражили воображение. Сережа Лазо рано стал проникаться их бунтарским духом и мучительно искать ответ на свои недетские вопросы. Разговоры взрослых между собой о происходящих негативных явлениях в стране также не ускользали от внимания мальчика, хоть его и выпроваживали в такие моменты из комнаты. Не имея рядом мудрого наставника, которому можно было доверить свои сокровенные думы, попросить совета, как найти правильный путь борьбы, Сережа стал вести дневник. Георгий Иванович видел, что со старшим сыном что-то происходит и движимый беспокойством за сына однажды даже заглянул тайно в его дневник. Он хорошо знал, чем может закончиться такое правдоискательство, так как в студенческие годы попал под молох царских репрессий против революционно настроенных студентов и в 1887 году был исключен из Петербургского университета с «волчьим билетом». Однако, несмотря на тревогу за судьбу сына, Георгий Иванович не стал ему мешать докапываться до истины. Сам он после того рокового исключения из университета не нашел в себе сил для дальнейшей борьбы и уединился в своем родовом имении Пятры, целиком посвятив себя семье и хозяйству. Он рано ушел из жизни, и Елена Степановна свято исполнила завет мужа дать детям домашнее воспитание.

Когда пришло время улетать из родительского гнезда и поступать в гимназию в Кишинёве, а после ее окончания — в Петербургский технологический институт, у Сергея Лазо полностью уже сформировался характер. Это стало заметно еще в гимназии, где Сергею многое казалось диким и стыдным. Тем не менее он закончил гимназию с отличием.

Одна из ранних записей в дневнике Сергея появилась в результате его напряженных раздумий о дальнейшем выборе пути: «Нужно готовить себя к революционной борьбе. Для этого нужно приучать себя к лишениям, закалять физически. Нужно овладеть как можно больше знаниями, чтобы передать их потом народу и этим помочь ему в революционной борьбе».

Еще одна запись в дневнике, относящаяся уже к периоду его обучения в Петербургском технологическом институте: «...я думаю, что для студента-технолога нетрудно незаметно изучить как слесарное дело, так и умение управлять машинами… Привычка к работе и лишениям сделают тебя своим человеком среди трудящихся и обездоленных, рассеянных по всем уголкам нашей планеты...»

В 1914 году Сергей Лазо стал студентом Московского университета, поступив на физико-математический факультет, ради которого была оставлена учеба в Петербургском институте. В его дневнике есть и такая запись: «Значение математики для умственного развития человека огромно,  она дисциплинирует ум, приучает нас быстро разбираться в том или ином вопросе... В математике есть своя философия, своя поэзия. Она дает человеку силу мышления... Я советовал бы каждому человеку в молодости посвящать два-три часа в день математике, независимо от его знаний. Пусть он полюбит математику, он тогда привыкнет к философии, естественные науки и техника будут ему легко даваться...»

Сергей Лазо целеустремленно готовил себя к беззаветному служению народу, и эти записи в дневнике — только видимые признаки той внутренней напряженной работы над собой, которая в конце концов и сделала из юного романтика убежденного большевика-ленинца.

Начавшаяся Первая мировая война многократно усилила страдания простого народа, и без того находившегося в бедственном положении. Потрясенный до глубины души этими новыми муками простого народа, посылаемого на бессмысленную бойню власть имущими, Сергей отказывается от своего законного права на получение отсрочки от призыва на период обучения в университете. В своем письме к матери он пишет: «Спасаться не буду. Если считать себя другом народа, надо разделить его участь... На фронт надо идти не для того, чтобы спасать царскую Россию и убивать немцев, а только для того, чтобы не отставать от народных масс, стать для них близким и родным, овладеть вместе с ними оружием и в нужную минуту помочь им в борьбе».

Однако на этот фронт Сергей Лазо не попал. Начальство военного училища, где проходил ускоренное обучение Сергей, просто не рискнуло отправлять этого грамотного политически и «непатриотично настроенного» человека на передовую к без того озлобленным солдатам. В звании свежеиспеченного прапорщика он был направлен в Красноярск, в 15-й Сибирский запасной стрелковый полк, где очень быстро завоевал доверие и любовь солдат.

Судьбою Сергею Лазо был уготован другой фронт — главный фронт в его жизни — напряженная, полная опасностей и лишений борьба за установление советской власти на Дальнем Востоке. После того как в России свершились сначала Февральская, а потом и Октябрьская революции, Дальний Восток еще долго оставался оплотом реакционных сил, где хозяйничали интервенты и их белогвардейские ставленники, но в то же время набирало мощь глубинное народное сопротивление ненавистному режиму. В этой непростой ситуации от дальневосточных большевиков требовалась не просто грамотная работа с людьми, но и политическая дальновидность, чтобы не дать интервентам повода осуществить полную оккупацию Дальнего Востока с жесточайшим подавлением любых очагов сопротивления и в то же время бескровно отстранить от власти их белогвардейских ставленников. Сергей Лазо был на самом переднем крае этой борьбы за Дальний Восток. Среди большевиков он давно уже был своим человеком, хотя в партию вступил только летом 1918 года, и то по настоянию своей будущей жены — члена партии с 1914 года. Несмотря на свои выдающиеся заслуги перед партией, Лазо был очень скромным человеком, считавшим, что главное — быть коммунистом, а не числиться им.

Здесь, на Дальнем Востоке, наиболее полно проявились его таланты, окрепли в борьбе и закалились принципы. Сергей Лазо был дисциплинированным подпольщиком, талантливым организатором и военачальником, мог увлечь за собой людей, предупредив панику в бою,  пользовался огромным авторитетом среди солдат и партизан (вплоть до обожания в отдельных случаях), мог зажечь словом людей, находил контакт с любой аудиторией (даже враждебно настроенной). Если была хоть малейшая возможность избежать лишнего кровопролития (пусть и с огромным риском для собственной жизни), он тут же использовал ее, безоружным отправляясь на беседу в самое логово врагов. При этом был прост и сердечен в общении с товарищами. Рассказывали, если Лазо видел, что кто-то из товарищей унывает, то подсаживался к нему, шутками и разговорами отвлекая унывающего человека от мрачных мыслей, и не отходил от него до тех пор, пока тот не начинал смотреть веселее.

Сергей Лазо долго оставался неуловим для своих врагов, хотя за его голову было назначено огромное денежное вознаграждение…Только в результате вероломных действий японских интервентов он попал к ним в руки и был опознан предателем. Те передали народного героя казакам из отряда есаула Бочкарева для расправы. Испытывая к нему лютую ненависть, смешанную с животным страхом, Лазо сожгли живьем в паровозной топке, оглушив во время короткой схватки с ним, произошедшей перед топкой. Будь их воля, они сожгли бы и саму память об этом Человеке. Да только не дано им этого сделать, как бы не стремились преуспеть в этом современные последователи палачей Сергея Лазо. Герои не умирают, но незримо вливаясь в ряды живых, вместе с нами продолжают борьбу с темными силами. Недаром сказано «смертью смерть поправ…».