В Петербурге говорят о революции

24 апреля по старому стилю в Петербурге открылась Всероссийская Конференция РСДРП (б). Съехались делегаты с Урала (Екатеринбурга, Перми и др.), Центральной России (Москвы, Иваново-Вознесенска, Орехова-Зуева), с Поволжья (Самары, Саратова, Кинешмы, Нижнего Новгорода), Кронштадта, Риги, Ревеля, Луганска и Харькова.

В президиум избраны: Ленин, Зиновьев, Муранов, Федоров (петербургские рабочие), Свердлов (с Урала). Присутствовали 133 делегата с решающим и 18 — с совещательным голосом, представлявших 79 204 члена партии. Это была первая легальная конференция большевиков на уровне партийного съезда.

Докладчиком по текущему моменту выступил Ленин.

Товарищи, наша конференция собирается, как первая конференция пролетарской партии, в условиях не только российской, но и нарастающей международной револю­ции. Приходит время, когда повсеместно оправдывается утверждение основателей на­учного социализма, а также единогласное предвидение социалистов, собравшихся на Базельском конгрессе, что всемирная война ведет неизбежно к революции.

В XIX веке, наблюдая пролетарское движение разных стран и рассматривая возмож­ные перспективы социальной революции, Маркс и Энгельс говорили неоднократно, что роли этих стран будут распределены в общем пропорционально, сообразно националь­но историческим особенностям каждой из них. Эту свою мысль они выражали, если ее кратко формулировать, так: французский рабочий начнет, немецкий доделает.

На долю российского пролетариата выпала великая честь начать, но он не должен забывать, что его движение и революция составляют лишь часть всемирного револю­ционного пролетарского движения, которое, например, в Германии нарастает изо дня в день все сильнее и сильнее. Только под этим углом зрения мы и можем определять на­ши задачи.

Он заявил, что все человечество спутано в один кровавый клубок и выхода поодиночке нет. Невозможно кончить с войной отказом солдат какой-либо из воюющих стран от продолжения ее. Выход — в переходе власти из рук империалистской буржуазии в руки пролетариата и примыкающих к нему по своему классовому положению полупролетарских слоев.

Сейчас власть в руках организованного и вооруженного народа. Орудия силы — в распоряжении большинства. Правительство держится бессознательно доверчивым отношением к нему этого большинства. Поэтому задача дня — работа просвещения, разъяснение необходимости перехода власти в руки революционного класса, привлечение масс на сторону революционной социал-демократии.

Тов. Каменев ловко сел на конька об авантюризме. Необходимо остановиться на этом. Тов. Каменев убежден и утверждает, что, говоря против лозунга «долой Времен­ное правительство», мы проявили колебания. Я согласен с ним: колебания от линии революционной политики, конечно, были, и этих колебаний надо избегнуть… В чем состоял наш авантюризм? Это была попытка прибегнуть к насильственным мерам. Мы не знали, сильно ли масса в этот тревожный момент колебнулась в нашу сторону, и вопрос был бы другой, если бы она колебнулась сильно. Мы дали лозунг мирных демонстраций, а некоторые товарищи из Петербург­ского комитета дали лозунг иной, который мы аннулировали, но задержать не успели, масса пошла за лозунгом ПК. Мы говорим, что лозунг «долой Временное правительст­во» — авантюристский, что свергать сейчас правительство нельзя, поэтому мы дали лозунг мирных демонстраций. Мы желали произвести только мирную разведку сил не­приятеля, но не давать сражения, а ПК взял чуточку левее, что в данном случае есть, конечно, чрезвычайное преступление. Организационный аппарат оказался не крепок: не все проводят наши постановления. Вместе с правильным лозунгом «да здравствуют Советы Р. и С. Д.!» был дан неправильный: «долой Временное правительство». В момент действия брать «чуточку полевее» было неуместно. Мы рас­сматриваем это как величайшее преступление, как дезорганизацию. Мы не остались бы ни минуты в ЦК, если бы сознательно допустили этот шаг. Произошло это из-за несо­вершенства организационного аппарата. Да, у нас в организации были недостатки. По­ставлен вопрос об улучшении организации.

Меньшевики и Ко треплют слово «авантюризм», но вот у них-то, действительно, не было ни организации и не было никакой линии. У нас есть организация и есть линия.

В тот момент буржуазия мобилизовала все силы, центр прятался, а мы организовали мирную демонстрацию. Политическая линия была только у нас. Были ошибки? Да, бы­ли. Не ошибается только тот, кто не действует, а организоваться хорошо — это труд­ное дело.

Если Советы станут властью, они ее станут совершенно по-иному применять, чем применяется она господствующими классами. Социалистическая революция, нарастающая на Западе, в России непосредственно не стоит в порядке дня, но мы уже вступили в переходное состояние. Советы есть та организация, с которой придется оперировать социалистической революции. Ничего им подобного на Западе нет. Отсюда — наша задача — укрепление их.

Отсюда — конкретные задачи Петроградского Совета:

1) национализация земли (изъятие из частной собственности главнейшего орудия производства) — ее требуют крестьяне,

2) слияние частных банков в один общегосударственный, национализация объединенных в синдикаты отраслей производства,

3) введение всеобщей трудовой повинности.

Если Советы откажутся от исполнения этих задач, то их падение неизбежно. Их постигнет та же судьба, которая постигла ряд учреждений, выдвинутых буржуазными революциями XIX века, — они или будут распущены, или разогнаны, или же сами развалятся, не справившись с поставленными самой революцией перед ними задачами (пример — Коммуна). Есть только два пути: вперед к решительным экономическим и политическим мероприятиям или назад — к небытию. Третьего не дано.

Мы с тов. Каменевым идем вместе, кроме вопроса о контроле. Он видит в нем политический акт. Но он субъективно понимает это слово лучше, чем Чхеидзе и другие. Мы на контроль не пойдем. Нам говорят: вы себя изолировали, вы наговорили страшных слов о коммунизме, напугали буржуа до родимчика… Пусть!.. Но не это нас изолирова­ло. Нас изолировал вопрос о займе — вот что привело нас к изоляции. Вот в каком во­просе мы оказались в меньшинстве. Да, мы в меньшинстве. Ну, что же! В это время угара шовинизма быть социалистом — быть в меньшинстве, а быть в большинстве — значит быть шовинистом. Сейчас крестьянин с Милюковым вместе займом бьет социа­лизм. Крестьянин идет за Милюковым и Гучковым. Это факт. Буржуазно-демократическая диктатура крестьянства — это старая формула.

Чтоб толкать крестьянство на революцию, надо отделить пролетариат, выделить пролетарскую партию, ибо крестьянство шовинистично. Привлекать мужика сейчас — значит сдаться на милость Милюкова.

Временное правительство свергнуть надо, но не сейчас и не обычным путем. Мы со­гласны с тов. Каменевым. Но надо разъяснять. Вот на это слово уселся т. Каменев. Тем не менее это единствен­ное, что мы можем делать.

Тов. Рыков говорит, что социализм должен прийти из других стран, с более развитой промышленностью. Но это не так. Нельзя сказать, кто начнет и кто кончит. Это не мар­ксизм, а пародия на марксизм.

Маркс сказал, что Франция начнет, а немец доделает. А ведь русский пролетариат добился больше, чем кто-либо.

Вот если бы мы сказали: «без царя, а диктатура пролетариата» — ну, это был бы скачок через мелкую буржуазию. Но мы говорим: помогай революции через Совет Р. и С. Д. Сбиваться на реформизм нельзя. Мы ведем борьбу не с тем, чтобы быть побеж­денными, а чтобы выйти победителями, в крайнем случае рассчитываем на успех час­тичный. Если мы потерпим поражение, то достигнем частичного успеха. Это будут ре­формы. Реформы — это вспомогательное средство для классовой борьбы.

Далее тов. Рыков говорит, что переходного периода между капитализмом и социа­лизмом нет. Это не так. Это разрыв с марксизмом.

Линия, намеченная нами, верна, и в будущем мы будем все меры принимать, чтобы достигнуть такой организации, чтобы не было пекистов, которые не слушают ЦК. Мы растем, как полагается это настоящей партии.

Вечернее заседание было посвящено обсуждению доклада Ленина.

Каменев указал, что резолюция Ленина не намечает практического пути, стоящего перед партией, не указывает требований, за которые должны бороться большевики в Советах рабочих и солдатских депутатов и в других учреждениях, пока не устранено двоевластие.

Бубнов высказался за энергичный контроль со стороны Советов рабочих и солдатских депутатов, проводимый под давлением масс и заключающийся не в обмене резолюциями, а в осуществлении реальных шагов.

Зиновьев подчеркнул ту мысль, что сейчас можно держать курс только на всемирную революцию, которая зреет под ударами войны. По-новому стоит вопрос и о завершении русской революции, которая обречена на поражение без поддержки международного пролетариата.

В защиту Ленина выступил Сталин:

Товарищи! То, что предлагает Бубнов, имеет в виду и резолюция тов. Ленина. Тов. Ленин не отбрасывает массовых выступлений, демонстраций. Но не в этом теперь дело. Разногласие — в вопросе о контроле. Контроль предполагает контролирующего и контролируемого и некоторое соглашение контролирующего с контролируемым. Был контроль, было соглашение. Что дал контроль? Ничего. После выступления Милюкова (19 апреля) особенно ясна его призрачность.

Гучков говорит: «Я смотрю на революцию, как на средство лучше воевать, сделаем маленькую революцию для большой победы». Но теперь в армию проникли пацифистские идеи, и воевать нельзя. И правительство говорит нам: «Уничтожьте пропаганду против войны, иначе мы уйдем». По аграрному вопросу правительство также не может идти навстречу интересам крестьян, интересам захвата последними помещичьих земель. Нам говорят: «Помогите нам обуздать крестьян, иначе мы уйдем».

Милюков говорит: «Необходимо соблюдать единство фронта, нам необходимо наступать на противника, вдохните энтузиазм в солдат, иначе мы уйдем». И после этого нам предлагают контроль. Это смешно! Вначале Совет депутатов намечал программу, а теперь намечает ее Временное правительство. Союз, заключенный Советом и правительством на другой день после кризиса (выступление Милюкова), означает, что Совет пошел за правительством. Правительство наступает на Совет. Совет отступает. Говорить о контроле Совета над правительством после этого — значит говорить впустую. Вот почему я предлагаю поправку Бубнова о контроле не принимать.

Резолюция, предложенная Лениным, была сдана в комиссию.

На заседании делегатов фронта 24 апреля давали объяснения министр путей сообщения Некрасов и представители Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Соколов и Чхеидзе.

Некрасов говорил о взаимоотношениях между Правительством и Советом. Отношения с Исполкомом нельзя назвать ненормальными, контактная комиссия работала непрерывно. Правда, это не предупредило печальных событий, бывших на днях на улицах, «но и тут ведь не было конфликта между Правительством и Исполкомом». Конечно, в дальнейшем желателен еще более тесный контакт.

Соколов заявил, что Совет отказался взять власть в свои руки, так как он, хотя и знал, что его поддержит рабочий класс и большинство армии, также понимал, что буржуазные круги скорей признают власть из представителей умеренных партий. Секретарь собрания штабс-капитан Крамида поставил вопрос об отношении к войне и, в частности, о положении на фронте и настроении армий. Некрасов ответил, что по тем многочисленным заявлениям, которые делают представители армии, можно судить, что армия против завоевательных стремлений, что разделяет и Правительство. Слова «война до победного конца» не значат «до захватов», а значат лишь, что мир с Вильгельмом невозможен, что его надо победить. Соколов заявил, что Совет против завоеваний, но за оборону. Лозунг «Война до победы!» лучше было бы не употреблять, так как старая власть приучила понимать победу в захватном смысле.

Секретарь задал вопрос о положении продовольствия и снабжения армии. Некрасов ответил, что дело транспорта понемногу налаживается: «Теперь мы уже ползаем, а в мае, пожалуй, начнем уже уходить». Соколов затруднения в подвозе хлеба объяснил нежеланием крестьян подвозить хлеб, так как они часто еще не знают об отказе от завоеваний.

Чхеидзе говорил об отношении к войне. С самого начала войны социал-демократы говорили, что она империалистическая, и знали, что из нее не выйдет ничего путного, пока царит старая власть. После революции был поставлен вопрос о целях войны. Совет рабочих и солдатских депутатов отказался от завоеваний и предложил сделать то же самое демократии других воюющих стран. Но пока война идет, ее надо вести, и для этого нужны средства. Совет рабочих и солдатских депутатов решил поддержать «Заем Свободы». В заключение Соколов говорил о работах Всероссийского Совещания Советов рабочих и солдатских депутатов, о 8-часовом рабочем дне и сверхурочных работах на фабриках и заводах и о том, что работы идут правильно во всех предприятиях, за исключением тех, где не хватает материала.

Временное Правительство 24 апреля постановило назначать своих комиссаров в действующую армию.

В тот же день Временное Правительство утвердило «Положение об учреждении гимназий, прогимназий и реальных училищ для совместного обучения детей обоего пола». Согласно этому Положению, министр народного просвещения имеет право учреждать на средства казны, в пределах ассигнованных по смете сумм, и разрешать открывать на средства земских, городских и иных учреждений общественного управления, сословий, приходов, обществ, товариществ и частных лиц — гимназии, прогимназии и реальные училища для совместного обучения детей обоего пола, с распространением на означенные учебные заведения действующих узаконений о мужских гимназиях, прогимназиях и реальных училищах ведомства Народного Просвещения, с некоторыми отступлениями от этих узаконений (возможность замещать учительские должности, кроме должности законоучителя, лицами женского пола, имеющими то же образование и учительское звание, какие требуются от лиц мужского пола).

Делегация Совета солдатских депутатов 38-й пехотной дивизии Действующей армии 24 апреля вручила министру-председателю Временного правительства Львову принятую Советом резолюцию. В ней выражается решительный протест против «ноты Милюкова», а в адрес Временного правительства говорится:

…хотите погубить нашу свободу и родину и захватить власть в свои руки. Армия не пойдет с вами и не допустит, чтобы буржуазия наложила свою тяжелую руку на пролетариат. Не испытывайте нашего терпения и немедленно откажитесь от своих империалистических вожделений.

Совет солдатских депутатов требовал также немедленного объявления условий для заключения мира и опубликования тайных договоров с союзными державами.

В селе Тейково Шуйского уезда Московской губернии 24 апреля Совет рабочих депутатов принял резолюцию:

Временное правительство есть правительство насквозь империалистическое, связанное по рукам и ногам англо-французским и русским капиталом.

Совет признал попытки выхода из кризиса путем изменения состава правительства «подражанием худшим приемам буржуазного парламентского республиканизма, подменяющего борьбу классов соревнованием клик и личных перетасовок» и высказался за переход власти в руки Советов, одновременно потребовав изменения внешней политики Временного правительства. Совет выразил готовность 6 тыс. тейковских рабочих по первому зову Советов рабочих и солдатских депутатов Петрограда и Москвы выйти к ним на помощь.

Доверенный владельца типографии Соломонова в Минске 24 апреля донес старшему фабричному инспектору Минской губернии о введении восьмичасового рабочего дня по постановлению правления профсоюза печатников. Постановление правления профсоюза было санкционировано 21 апреля Минским Советом рабочих и солдатских депутатов.

Владелец Минской обувной фабрики Кантарович донес старшему фабричному инспектору Минской губернии о введении на его фабрике рабочими восьмичасового рабочего дня с прибавкой жалования на 25% без сверхурочных работ.

Фабричный инспектор 2-го участка донес старшему фабричному инспектору Минской губернии, что на фабрике «Молния» рабочими введен восьмичасовой рабочий день без перерыва в две смены, вследствие чего заработок рабочих должен подняться против утвержденной расценки на 230—300%. Избран фабрично-заводской комитет из 5 чел.

Крестьянская секция областного съезда Советов Киева 24 апреля признала, что наилучшей формой правления для России является демократическая федеративная республика с автономией населяющих ее народов; всем государством должна управлять народная дума; Временное правительство обязано публично признать национально-территориальную автономию Украины; из запасных тыловых частей и фронтовых должны быть сформированы украинские части. По вопросу о земле секция постановила не предпринимать самочинных захватов земли и ждать разрешения земельного вопроса украинским народным сеймом. Прибывшие на заседание секции представители Советов рабочих и военных депутатов объявили, что для участия на съезде надо крестьянам избрать делегатов по 2 чел. от уезда. Возмущенные этим решением Совета крестьяне постановили разъехаться по селам.

На общебурятском съезде в Чите 24 апреля принят «Проект национальной автономии монголо-бурят». В проекте содержится требование создания Бурятской национальной думы, которая должна иметь право определять «количество необходимых для жителей каждого аймака [административная территориальаня единица — ИА REGNUM ] земельных угодий, сообразно естественно-историческим, бытовым и экономическим условиям ведения хозяйства в аймаках», регулировать переселение бурят из одного аймака в другой и издавать общие нормы уравнительного пользования землей.

В Волховском уезде Орловской губернии крестьяне 24 апреля самовольно устанавливают арендную плату, запрещают наниматься на полевые работы. В казенных лесничествах крестьяне удаляют лесную стражу. Лобановский комитет, Дмитровского уезда, самовольно распоряжается удельными имениями: сдает земли, увольняет служащих.

В Ардатовском уезде Симбирской губернии 24 апреля военнопленные самовольно уходят с работ, предъявляют землевладельцам требования увеличить заработную плату.

В Курганском уезде Тобольской губернии начался захват церковных земель. Волнения ликвидированы. В Тарском уезде были случаи порубок частновладельческих лесов.

Морис Палеолог пишет 24 апреля:

На мою телеграмму Рибо отвечает просьбой, чтобы Альбер Тома и я изложили ему наши мнения.

— Формулируйте ваши тезисы, — говорит мне Альберт Тома, — а затем я формулирую свои, и пошлем их в таком виде правительству.

Вот мой тезис:

«1. Анархия распространяется по всей России и надолго парализует ее. Ссора между Временным Правительством и Советом уже самой своей продолжительностью создает их обоюдное бессилие. Отвращение к войне, отказ от всех национальных стремлений, исключительное внимание к внутренним вопросам все яснее обозначаются в общественном мнении. Такие города, как Москва, которые вчера еще были центром патриотизма, заражены. Революционная демократия оказывается неспособной восстановить порядок в стране и организовать ее для борьбы.

2. Должны ли мы открыть России новый кредит доверия, предоставить ей новые сроки? — Нет, ибо при самых благоприятных условиях она не в состоянии будет вполне ликвидировать свой союзный долг раньше многих месяцев.

3. Рано или поздно, более или менее полный паралич русского усилия заставит нас изменить решения, к которым мы пришли, по восточным вопросам. Чем раньше, тем лучше, ибо всякое продолжение войны грозит Франции ужасными жертвами, которые Россия давно уже больше не компенсирует в своей стране.

4. Итак, нам приходится, не откладывая дальше, очень конспиративно искать способ склонить Турцию к тому, чтобы она предложила нам мир. Эта идея неизбежно исключает всякий ответ на последнюю ноту Временного Правительства, потому что ответ возобновил бы в некотором роде, соглашения, которые, по вине России, сделались неосуществимыми».

А вот тезис Альбера Тома:

«1. Я признаю, что положение трудное и неопределенное, но не отчаянное, как думает, по-видимому, г. Палеолог.

2. Я думаю, что наилучшая политика — оказать новой России кредит доверия, в котором мы не отказывали России старой.

3. Дело правительства — решить на счет восточной политики, которую предлагает ему г. Палеолог. Я довольствуюсь замечанием, что момент, может быть, плохо выбран для новых крупных дипломатических комбинаций на Востоке. Но зато мне хотелось бы констатировать, что, советуя не отвечать на последнюю ноту Временного Правительства, г. Палеолог тоже стремится к пересмотру соглашений. Я, с своей стороны, не против идеи искать очень конспиративно способ склонить Турцию к тому, чтобы она предложила нам мир. Единственная разница между г. Палеологом и мной та, что я верю еще в возможность вернуть Россию в войне провозглашением демократической политики, а г. Палеолог полагает, что нет больше никакого способа добиться этого.

4. Наш дружелюбный спор дает возможность правительству получить более полное представление о ситуации. Я настаиваю на мысли, что предлагаемая мною политика и благоразумнее, и более соответствует реальным фактам; она, впрочем, не исключает турецкого проекта, но она стремится осуществить его в согласии с новой Россией, а не против нее».