В Петербурге громят типографии левых газет
5 июля ночью штаб Петроградского военного округа без перерыва делал распоряжения о принятии мер к успокоению города. Временное правительство закончило свои заседания в пятом часу утра.
Утром министр юстиции Переверзев подал в отставку и передал управление министерством товарищу министра Скарятину. Печать приписывает эту отставку недовольству Некрасова и Терещенко, а также ВЦИК, тем, что Переверзев накануне, 4 июля, согласился на опубликование документов контрразведки по делу Ленина.
«Правда» комментирует:
«Нас уже не раз предупреждали, что в некоторых кругах, которым ненавистна деятельность нашей партии, возник план клеветнического похода против наших партийных деятелей, особенно тов. Ленина. Этот поход все время связывают с именем известного лжеца и клеветника г. Алексинского, что неудивительно… Тайно идет работа этой контрразведки… В добрый час, почтеннейшие. Объединяйтесь и старайтесь».
На заседании Бюро ВЦИК образована следственная комиссия по расследованию обвинений, выдвинутых некоторыми органами печати против некоторых большевиков. В следственную комиссию избраны Гендельман, Гоц, Дан, Либер, Крохмаль.
Заседание ВЦИК приняло обращение к рабочим Петрограда:
«Во ВЦИК поступают заявления, что на некоторые фабрики и заводы являются группы вооруженных людей, призывающие к прекращению работ. Уличные выступления последних дней, сопровождавшиеся убийствами, насилием и грабежами, были широко использованы врагами революции… Продолжение их служит контрреволюции.
ВЦИК постановляет: работы на всех фабриках и заводах должны идти полным ходом, и никакие выступления рабочих и солдат Петрограда не должны предприниматься без призыва Всеросс. или Петрогр. И. К. С.Р. и С. Д.».
«Правда» пишет:
«Сегодня собрание Петроградского Совета р. и с. д. Товарищи, идите все, как один человек, на сегодняшнее собрание Совета и настаивайте единодушно: вся власть должна немедленно перейти к Советам рабочих и солдатских депутатов. Дорог каждый голос. Все рабочие, все солдаты-интернационалисты члены Совета должны непременно явиться на это собрание».
Объединенное заседание ВЦИК и ИК ВСКД открывается в 16:30. Заслушивается делегация Балтийского флота, требующая объяснить причину вызова для усмирения волнений в Петрограде некоторых судов и характер волнений в Петрограде. В прениях, возникших по докладу делегации, выяснилось, что еще до петроградских событий ЦК Балтфлота, недовольный деятельностью комиссара Онипко, выслал его из Кронштадта, заявив, что Комитет не подвергает его аресту только во внимание к его прежним заслугам.
Заслушиваются представители Кронштадтского Совета, которые говорят, что
«кронштадтцы вчера на митинге хотели послать в Петроград за своими войсками другие части, но Совет их отговорил. Кронштадтцев удалось успокоить тем, что мы примем меры, чтобы вернули товарищей кронштадтцев целыми и невредимыми и с их оружием. Приехавшие в Петроград войска действовали стихийно, а не по решению Совета. Мы настаиваем также на том, чтобы нам было возвращено оружие. В противном случае возможны эксцессы. В Кронштадт доходят ужасные слухи, что кронштадтцев расстреливают, разоружают. Весь кронштадтский гарнизон возмущен таким отношением».
Войтинский делает доклад о мерах, принятых Исполкомом 3—4 июля к водворению порядка.
«Одно время у нас совершенно не было сил. У входных дверей Таврического дворца стояло только шесть человек, которые не в силах были сдерживать толпу. Первая часть, пришедшая нам на помощь, — это броневые машины. У нас было твердое решение, в случае насилия «со стороны вооруженной банды» — открыть огонь. К вечеру к нам стали приходит вести от фронтовых армий. Они предлагали нам свою помощь. Мы колебались их вызвать, боясь рисковать ослаблением фронта, но, видя всю опасность, грозящую революции, мы дали приказ некоторым частям грузиться и направляться сюда. Когда это стало известно в Петрограде, то произошел перелом в сознании революционных войск петроградского гарнизона. Часть из войсковых частей вернулась в казармы, часть пришла к нам на помощь…
Мы получили возможность поставить охрану как у Таврического дворца, так и у продовольственных пунктов, разгром которых мог послужить только контрреволюции. Но в городе по-прежнему царили вооруженные банды…
Была образована комиссия… Было решено, что комиссия будет действовать в теснейшем контакте с военной секцией ИК ВСКД. Было решено разоружить взбунтовавшиеся части. При разоружении нам пришлось особенно остро столкнуться с пулями «мирной кронштадтской демонстрации… Мы им предъявили ультиматум — сдать все знамена и оружие и так вернуться в Кронштадт.
Мы выставили против них большие силы, чтобы избежать кровопролития. Тогда кронштадтцы сдались. В данный момент нам удалось их благополучно отправить всех, за исключением застигнутых на месте преступления. Только те решительные меры, которые мы приняли, дали возможность ликвидировать происшедшее без кровопролития».
После длительных прений, во 2-м часу ночи объединенное заседание всеми против 11 приняло следующую резолюцию:
«1. события, стоившие жизни сотням граждан и подвергнувшие величайшей опасности дело революции, требовали быстрых, решительных и смелых действий в защиту революционного порядка и свободы;
2. собрание признает, что меры, принятые в эти дни Временным правительством и военной комиссией, выделенной бюро обоих И. К-тов, соответствовали интересам революции;
3. признавая необходимость дальнейших решительных мероприятий для восстановления и поддержания революционного порядка в Петрограде, собрание подтверждает полномочия, данные т.т. Авксентьеву и Гоцу бюро обоих комитетов;
4. Вместе с тем собрание полагает, что деятельность выделенной бюро Военной комиссии и особо уполномоченных Авксентьева и Гоца должна протекать при полном и непрерывном контакте как с бюро обоих комитетов, так и с самими комитетами».
Далее собрание вынесло одобрение Дудареву, пославшему вчера телеграмму в Балтийский флот, так как эта мера была вызвана имевшимися в Петрограде сведениями о намерениях некоторых судов Балтфлота. По поводу событий в Балтфлоте собрание поручило Бюро отправить в Гельсингфорс специальную комиссию.
Керенский вечером приехал в Молодечно. Здесь, среди дивизий, предназначенных к бою, он произнес речи с призывом к наступлению. Далее он проехал к полкам, расположенным ближе к передовым позициям, и здесь перед 10-тысячной толпой солдат произносил речи с призывом к наступлению, целовал солдат; последние на руках и с криком «ура» перенесли его в другое место, где он опять произносил речи и т. д.
«Правда» печатает следующее объявление от лица органов партии большевиков:
«Товарищи, в понедельник вы вышли на улицу. Во вторник вы решили продолжать демонстрацию. Мы звали вас вчера на мирную демонстрацию. Мы ставили ее целью показать всем массам трудящихся и эксплуатируемых силу наших лозунгов, их вес, их значение, их необходимость для освобождения народов от войны, от голода, от гибели.
Цель демонстрации достигнута. Лозунги передового отряда рабочего класса и армии показаны внушительно и достойно. Отдельные выстрелы в демонстрантов со стороны контрреволюционеров не могли нарушить общего характера демонстрации.
Товарищи! В течение данного политического кризиса наша цель достигнута. Мы постановили поэтому закончить демонстрацию. Пусть все и каждый мирно, организованно прекратят забастовку и демонстрацию.
Выждем развитие кризиса дальше. Будем продолжать готовить свои силы. Жизнь за нас, ход событий доказывает правильность наших лозунгов».
«Дело народа» 9 июля печатает список убитых и раненых 4—5 июля: убитых зарегистрировано 13 человек.
Около 6 часов утра, когда выпускающий редактор «Правды» мирно спал, караул солдат в шесть человек, утомленный бессонной ночью, также потерял значительную долю своей бдительности, к помещению редакции подъехал автомобиль, нагруженный сборной командой солдат с пулеметом, который немедленно был поставлен на окно редакции. Вслед затем находящиеся в автомобиле солдаты ворвались в помещение и, пользуясь растерянностью караула и численным перевесом, отобрали у него оружие.
Офицер, предводительствовавший отрядом, заявил, что действует по приказанию командующего округом генерала Половцева. Когда выпускающий редактор «Правды» потребовал ордер или какое-нибудь письменное приказание об обыске, то один из солдат, ни слова не говоря, приставил ему к груди дуло винтовки. Вслед за этим вступлением начался обыск. Очевидец рассказывает:
«Насколько законно и правильно совершался этот обыск, свидетельствует та картина, которую я увидел, придя в «Правду» через несколько часов после ухода непрошеных гостей. Картина действительно была потрясающая. Ящики столов были взломаны, вытащены и валялись в куче в углу, весь пол был завален рукописями и другой бумагой, стулья свалены, один стол поломан, пишущая машинка сломана и брошена на кипу каких-то рукописей, телефоны оборваны и пр.».
Караульные и служащие редакции и конторы были приехавшей бандой арестованы, некоторые избиты и только после долгих допросов в штабе отпущены.
Аналогичный разгром был учинен на пролетарской типографии «Труд». Очевидцы сообщали, что полностью уничтожено было все имущество, вплоть до мебели и телефонов.
Прибыла делегация Балтийского флота в составе 67 человек на миноносце «Орфей».
В штаб округа беспрерывно, в течение всего дня доставляются задержанные на улицах матросы, солдаты и рабочие, тут же с них следственная комиссия снимает показания и отправляет их целыми партиями в места заключения. Сюда же доставляются пулеметы, ружья и патроны.
Войска продолжают разоружение автомобилей и арест лиц, находящихся в них. Около 15 часов члены ВЦИК Каменев, Зиновьев и Либер отправились в Петропавловскую крепость для переговоров с ее гарнизоном. Сегодня в крепости был выбран общий крепостной комитет от гарнизона крепости, пулеметчиков и кронштадтцев, который подчинил себе коменданта крепости. Выяснилось, что, в случае репрессии по отношению к Петропавловскому гарнизону, крепостной комитет заготовил большое количество снарядов и готов начать обстрел Петрограда.
Членам ВЦИК удалось прийти к следующему соглашению с гарнизоном: матросы возвращаются в Кронштадт, солдаты, не принадлежащие к гарнизону крепости, возвращаются в свои казармы, орудия снимаются.
Около 18 часов в типографию «Нового времени» прибыл отряд солдат для ареста анархистов, но типография, как оказалось, анархистами была покинута.
Общее собрание рабочих завода «Нобель» вынесло резолюцию, требующую перехода власти к Советам и протестующую против разгрома редакции «Правды».
«Социал-демократ» печатает следующее объявление:
«Московский Комитет РСДРП призывает товарищей зорко следить за событиями в Петербурге и быть готовыми всем выступить в нужный момент по призыву Московского Комитета».
Центральное правление и конфликтная комиссия союза металлистов, ввиду совершающихся событий в Петрограде, в связи с уходом министров кадетов, признает, что настал момент перехода всей власти в руки Советов, и призывает всех товарищей металлистов встать дружно на поддержку этого требования под знамена тех политических партий, которые выставят этот лозунг.
3 и 5 июля в Иваново-Вознесенске и Шуе шли демонстрации, бастовало около 70 000 человек.
Финляндский сейм большинством 139 против 55 принял закон о государственном устройстве Финляндии, о чем 12 июля сообщил Временному правительству.
Рада телеграфирует:
«Киев. В ночь на 5 июля группа украинских солдат около 5000 человек из проходящих на фронт через распределительный пункт эшелонов самовольно и вопреки постановлению Генерального Комитета, назвав себя полком имени гетмана Полуботько, захватила арсенал, вооружила себя. Солдаты поставили караул у правительственных учреждений.
Генеральный секретариат принял меры: часть восставших арестована, другие покидают крепость. Спокойствие к вечеру восстановлено. Установлен только один случай ранения».
Впоследствии Войтинский докладывает о деятельности большевистской Военной организации в дни 3−5 июля:
«2-го числа, до 6 часов вечера, мы ничего не знали о готовящихся событиях, и только в 6 ч. нам стало известно, что в Пулеметном полку решено выступить 3-го, и что пулеметчики уже разослали своих агитаторов по всем казармам. Таким образом, кампания за выступление была поднята не большевиками.
3-го, с 8 ч. утра, мы посылали своих делегатов в Пулеметный полк, чтобы удержать его от демонстрации. Выло послано 23 агитатора от В.О. Посылались любимые массой ораторы, и, наконец, в 5 ч. вечера т. Невскому, кумиру солдат, удалось получить обещание, что пулеметчики не выйдут. Такое же постановление вынесли Гренадерский, Павловский и др. полки.
Поэтому для нас было величайшей неожиданностью, когда в 7 ч. вечера прискакал верховой известить, что в 6 ч. выступил еще какой-то агитатор, и пулеметчики вновь постановили выступать. Мы тотчас послали нашего товарища, но в 7 ч. его уже не впустили в казармы, заявив, что таково постановление полка.
В девятом часу вечера Пулеметный полк уже подходил к дворцу Ксешинской. Их встретили 5 наших товарищей и члены ЦК, которые приложили все усилия, чтобы задержать дальнейшие выступления. Пулеметчики не соглашались, на нас даже были направлены ружья. Мы советовали тогда ограничиться посылкой делегатов в Таврический дворец.
Бросились в Гренадерский полк, чтобы там задержать выступление, но было уже поздно.
К девяти часам уже семь полков были в пути.
Тогда перед нами встал вопрос, имеет ли право массовая партия умыть руки и пройти мимо движения, особенно в такой момент, когда при стихийности движения солдат и рабочих и возможности натиска со стороны контрреволюции оно неизбежно будет сопряжено с человеческими жертвами. Мы решили встать во главе движения, придать ему организованный характер и этим, по возможности, избежать кровопролития.
В 11 ч. вечера в этом смысле состоялось решение общегородской конференции, ночью— решение ЦК. Было решено, что у Таврического дворца останутся только делегаты.
В гуще солдатской массы не было никакого стремления кого-либо арестовывать, что-либо захватывать. Определенно указывали, что в наиболее опасных местах необходимо поставить броневые машины, чтобы охранять демонстрантов от возможности нападения, и между 1—4 ч. ночи мы вызвали броневики, чтобы поставить их около Николаевского вокзала, Литейного пр., Главного Штаба и т. д.
Мы узнали, что носятся какие-то грузовики, производящие выстрелы, но это не имело ни малейшего отношения к демонстрации. Караул у Петропавловской крепости был поставлен не нами, а по инициативе пулеметчиков.
Когда 5-го были разведены мосты, В.О. отправила делегацию к Половцеву, который заявил, что против нас ничего не будет предпринято. Утром же 5-го во дворец Кшесинской приезжал Либер, который предложил убрать с мостов броневые машины, стоявшие между дворцом Кшесинской и Петропавловской крепостью. При этом Либер дал гарантию, что не будет никаких эксцессов против дворца Кшесинской. Мы сняли охрану с дворца Кшесинской и в то же время предложили броневые машины, стоявшие у Петропавловской крепости, убрать в мастерские, что и было исполнено.
После решения ЦК немедленно был разослан призыв во все полки окончить демонстрацию. 5-го демонстрации под нашим флагом уже были прекращены.
В ночь на 6-е члены В.О. разошлись. Неожиданно было получено известие, что на дворец Ксешинской надвигаются войска. Нам и в голову не приходила мысль о возможности оказать сопротивление. Мы настолько не ждали нападения, полагаясь на обещания Либера и ответ Половцева, что оставили во дворце Кшесинской все документы. Там в это время находилось еще до 200 матросов-кронштадтцев, не успевших накануне выехать. Они не хотели сдавать оружие Кузьмину, и единственным выходом для них оставалось уйти в Петропавловскую крепость, что и было сделано.
Остальное известно из газет.
В настоящее время, товарищи, после событий 3—5 июля наше влияние осталось прежним в тех полках, где мы были в большинстве до демонстрации.
Только в трех из этих полков паше влияние упало, так как оттуда взяли многих активных работников. В В.О. числится 1800 членов; убыль невелика.
Но работа на фронте сильно расстроилась, потому что на фронт очень трудно проникать».
Справка ИА REGNUM
Григорий Алексинский — социал-демократ, до 1909 — большевик, затем — член группы «Вперед», меньшевик, после начала Первой мировой — оборонец, плехановец. В эмиграции в Париже сотрудничает с октябристом, последним министром внутренних дел Российской империи Протопоповым. Стал известен как провокатор и клеветник, ищущий «германских шпионов». Все журналистские организации Парижа исключили его из своих рядов. После возвращения в Россию по той же причине сопартийцы-меньшевики не пустили его в Петросовет.
