Путешествия с партиями в поисках американского фашизма. Часть XI

Эта серия статей была начата для того, чтобы нащупать внутри американского истеблишмента группу, духовно родственную европейским фашистам, и понять, не она ли сейчас ведет эту неистовую борьбу США против России на стороне бандеровцев. Именно поэтому мы стали рассматривать особую историю США и американских элит — или, как стало модно выражаться, «глубинного государства», — периодически обращая внимание на тех или иных ярких представителей этой среды.

Обсуждение американского «глубинного государства» рано или поздно затрагивает тему тайных обществ. И здесь, как недавно было в случае коронавируса, можно легко оказаться пленником ложной дихотомии. В ней можно либо выступить сторонником общей теории заговора, либо ее «просвещенным отрицателем».

Одни авторы предлагают своим читателям поверить во всемогущество закрытых элитных обществ, осуществляющих везде и повсюду единый заговор по переустройству мира без какого-либо сопротивления. И они назначают хозяевами и архитекторами «нового мирового порядка» масонов, иллюминатов, Совет по международным отношениям, Бильдербергский клуб, Трехстороннюю комиссию, «Череп и кости» или какую-нибудь другую группу. Другие же называют параноидальным мракобесием обсуждение любого заговора.

Можно и нужно отмежеваться от сторонников общей теории заговора и сказать, что она несет в себе избыточное упрощение. Ибо мир — это система уравнений с избыточным количеством переменных для такого сплошного управления. Но одно дело сказать это, а совсем другое — начинать отрицать заговоры как таковые. Например, в рамках этого цикла статей мы уже рассмотрели вполне конкретный и документально доказанный заговор против Франклина Рузвельта с попыткой организации фашистского государственного переворота.

А иногда с той или иной большой проблемой сталкивается сплоченная группа влиятельных людей с одинаковым мировоззрением и представлением о ценностях, и тогда им оформленный заговор даже не нужен. Они просто действуют как единое целое. Потому, что они к этому привыкли. Возьмем в качестве примера рассмотренный нами сюжет о том, как Гарри Трумэн впал в зависимость от группы «мудрецов» (Гарримана, Ловетта, Ачесона, Макклоя, Кеннана и Боулена).

Эта группа советников отлично могла обойтись и без оформленного заговора по захвату американской внешней политики. Они просто до этого дружили десятилетиями и формировали общее мировоззрение. И когда пробил час, они выступили в качестве единого блока, еще и с примкнувшими к ним элементами (например, с братьями Даллесами). Этим единством они оказались сильнее Генри Моргентау и прочих ценимых покойным Франклином Рузвельтом отдельных нестандартно мыслящих советников. Ибо коллектив сильнее одиночки, даже одаренного.

Другое дело, что такие сплоченные коллективы внутри американской элиты возникают не на пустом месте. Из перечисленных выше шести «мудрецов» Уильям Аверелл Гарриман и Роберт Ловетт состояли в закрытом клубе выпускников Йельского университета, наиболее известного как «Череп и кости». Туда же входили их соратники Аллен и Джон Фостер Даллес. Дин Ачесон тоже из Йеля, но он входил в менее известный закрытый клуб выпускников под названием «Сверток и ключ». Чарльз Боулен обучался в Гарварде и был членом «Порцелианского клуба» — тоже закрытого клуба выпускников.

Ну входили эти люди в какие-то закрытые эксклюзивные клубы элитных американских университетов из «Лиги плюща», и что с того? Нужно понимать, что перечисленные выше организации — это не обыкновенные американские студенческие объединения. Это тайные общества, которые оказались «засвеченными» только благодаря большой исследовательской работе главным образом американского историка британского происхождения Энтони Саттона.

И здесь возникает главная проблема обсуждения тайных обществ. Тайное общество может полноценно выполнять функцию тайного центра управления (если оно изначально обладало такой функцией), только пока оно остается тайным. Тайное общество, которое «засветили» и которое становится объектом обсуждений посторонними людьми, и уж тем более прессой, теряет свое главное преимущество — тайность, даже если оно при этом остается закрытым. Условно говоря, организация успешного «масонского заговора» становится значительно более проблематичной, если масонерия вдруг становится модной темой для светских бесед и исследовательских работ, причем иногда даже добросовестных.

Если исходить из гипотезы наличия тайного центра управления в ядре того или иного закрытого общества, то в его интересах мигрировать из одной точки в другую, чтобы не быть обнаруженным. Такая миграция может быть вынужденной, если кому-то из посторонних удалось «засветить» ранее тайное общество. Она может произойти и по инициативе самого этого центра. И тогда для него может иметь смысл самому выкинуть какую-нибудь сенсационную «засветку» в качестве отвлекающего маневра с ложными мишенями.

Значит ли это тогда, что закрытые элитные общества обсуждать бессмысленно, ибо любое такое обсуждение запутывает вопрос больше, чем проясняет? Нет. Но нужно правильно подбирать вопросы, чтобы суметь на них добросовестно ответить с помощью реально доступных нам инструментов.

Если вместо подударного и избыточно амбициозного вопроса о том, «кто и откуда управляет всемирным заговором по установлению нового мирового порядка?», задать более конкретный вопрос: «какую роль играют закрытые общества в американском элитном воспроизводстве?», то можно что-нибудь ценное и прояснить.

Итак, какую роль играют закрытые общества в американском элитном воспроизводстве?

США — это страна побережий. Деньги и власть в ней сосредоточены на восточном и западном побережьях. Причем «старые деньги» по понятным историческим причинам относятся к восточному побережью, на котором располагались изначальные 13 британских колоний, отколовшиеся от метрополии в 1776 году. Следовательно, большую часть американской истории термин «американский истеблишмент» был тождественен «истеблишменту восточного побережья».

Истеблишмент восточного побережья стал формироваться задолго до обретения США независимости в колониальных городах вроде Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии.

«Хорошие семьи», представляющие старые деньги, всегда держались на подчеркнутой дистанции от широких масс сограждан. Такое отдаление было наиболее очевидно в Бостоне, где старые купеческие и политические семьи сформировали прослойку с гордым именем «бостонские брахманы». Местный поэт Джонс Боссиди описал полушутя социальную стратификацию Бостона, назвав этот город местом, где «Ловеллы говорят только с Кэбботами, а Кэбботы говорят только с Богом». Похожая картина наблюдалась в Нью-Йорке и Филадельфии.

Американские университеты высшей категории, входящие в «Лигу плюща», были созданы этой старой аристократией как частные заведения, главной функцией которых было формирование следующих поколений элиты. Но как среди нескольких тысяч выпускников даже одного Йельского университета выделить по-настоящему надежных продолжателей дела существующей актуальной элиты? Именно в этом ценность закрытых обществ «Лиги плюща».

Закрытые общества выпускников не надо путать с обычными студенческими объединениями, также известными как «братства», чьи названия обычно состоят из аббревиатур греческих букв. В отличие от таких объединений, в общество выпускников может вступить только студент, учащийся на последнем курсе университета. И его туда должны пригласить.

Ежегодно йельские «Череп и кости» и «Сверток и ключ» принимают в свои ряды по 15 студентов последнего курса. После прохождения обряда инициации эти студенты становятся «рыцарями» на год, а после выпуска становятся «патриархами». «Патриархи» этих обществ регулярно проводят закрытые встречи. Например, ежегодное собрание «патриархов» «Черепа и костей» проходит на острове Дир Айленд на реке Святого Лаврентия у канадской границы.

Список членов «Черепа и костей» с 1833 по 1983 годы стал достоянием общественности благодаря нескольким утечкам и изданию книги Энтони Саттона «Тайный американский истеблишмент: знакомство с «Черепом и костями» в 1983 году. Этот список традиционно пестрит выходцами из «старых семей», прибывших в Новую Англию еще в XVII веке, которых можно отнести к «бостонским брахманам». Это семейства Уитни, Стимсонов, Лордов, Банди, Фелпсов, Перкинсов, Тэфтов, Уодсуортов, Гилманов.

Общество также дозировано впускает в себя представителей «новых денег», которые в большом количестве присутствуют в структурах, связанных с этими «новыми деньгами». Например, за всю историю «Черепа и костей» в нем состояли только два Рокфеллера и ни один Морган. Но в общество входили партнер JP Morgan Томас Кокран, сооснователь Morgan Stanley Гарольд Стэнли, управляющий директор Morgan Stanley Эван Гэлбрейт, а также старший финансовый советник семьи Рокфеллеров Джозеф Ричардсон Дилуорт.

Ни один представитель семейства Фордов не входил в «Череп и кости», однако член этого общества советник президентов Кеннеди и Джонсона по национальной безопасности Макджордж Банди возглавлял фонд Форда с 1966 по 1979 год — в период, когда фонд особенно активно использовался ЦРУ в качестве прикрытия.

С другой стороны, железнодорожный магнат Эдвард Гарриман был типичным «бароном-разбойником» конца XIX века, но его сыновья — Уильям Аверелл Гарриман и Эдвард Рональд Гарриман — оба стали членами общества «Череп и кости» и основали банк Brown Brothers Harriman & Co. вместе с товарищами по обществу Уолтером Брауном, Прескоттом Бушем, Робертом Ловеттом и другими.

Как уже частично обсуждалось в девятой части этого исследования, интересы данной группы выходили далеко за пределы финансов. Уильям Аверелл Гарриман был не просто послом Рузвельта в Москве и одним из архитекторов «доктрины Трумэна» по сдерживанию СССР. Он и после формального ухода с государственной службы обратно в частный сектор был одним из ключевых американских неофициальных переговорщиков с Советским Союзом. Достаточно сказать, что Гарриман был вторым американцем, которого принял Юрий Андропов, будучи генеральным секретарем ЦК КПСС, даже несмотря на то, что Гарриман в то время не занимал никакой государственной должности. Первым был вице-президент Джордж Буш, тоже входивший в «Череп и кости».

Так что в глазах закрытых обществ «Лиги плюща» всех нуворишей нельзя стричь под одну гребенку. Их и не стригут. В одних случаях, как с Гарриманом или семейством Бушей, у них появляется возможность войти в ядро истеблишмента и стать ключевыми элитными операторами. Другие же отпрыски новых влиятельных семейств, обучающиеся в «Лиге плюща», как Форды и Морганы, тайными обществами не принимаются.

У закрытых обществ «Лиги плюща», особенно у «Черепа и костей», есть особенность — она в том, что члены этих обществ часто задают направление работе влиятельных общественных структур. Нередко член общества становится первым президентом или председателем той или иной вновь создаваемой организации.

Например, член «Черепа и костей» Дэниел Койт Гилман был первым президентом Института Карнеги, хотя ни один Карнеги никогда не принимался в это йельское общество. Тот же Дэниел Койт Гилман был первым президентом Университета Джонса Хопкинса. Американская психологическая ассоциация, Американская историческая ассоциация, Американская экономическая ассоциация и Американское химическое общество — все были основаны членами «Черепа и костей».

Таким образом, на вопрос о роли закрытых обществ «Лиги плюща» в американском элитном воспроизводстве можно ответить, что эти клубы служат средой для выстраивания плотных связей между своими членами. Эксклюзивный принцип формирования закрытых обществ позволяет им и «не портить кровь», и принимать в свои ряды только тех представителей чуждых себе социальных групп (то есть не потомков старых новоанглийских семейств), которых они считают по-настоящему перспективными. Существование этих обществ подчеркивает, что само по себе наличие баснословных денег не является автоматически входным билетом в американский истеблишмент.

Американцы могут для внешней аудитории говорить сколько угодно о меритократичности своего общества, но сами для себя они придумали поговорку It’s not what you know, it’s who you know — «Дело не в том, что ты знаешь, а в том, кого ты знаешь». То есть чтобы войти в элиту, нужна элитная социализация, что эти клубы и помогают обеспечивать. Такая социализация полезна и в качестве стабилизирующего фактора при трениях между кланами.

Но означает ли это, что закрытые общества «Лиги плюща» обладают монополией на формирование американского истеблишмента? Не вполне. Джон Макклой считался своими современниками воплощением американского истеблишмента. Но степень бакалавра он вообще получил вне «Лиги плюща», а в Гарвард попал, будучи студентом юридического факультета (большинство американских юридических и медицинских факультетов принимают только абитуриентов, уже получивших другое высшее образование. — Л. К.). Так что входить в такое закрытое общество он не мог по определению. Это совсем не помешало ему войти в узкий круг «мудрецов» при Трумэне, а потом всю жизнь оставаться одним из самых влиятельных американских элитных операторов.

При обсуждении «Черепа и костей» мы уже вспомнили про Энтони Саттона, написавшего книгу «Тайный американский истеблишмент». Ценность этой книги и других работ Саттона заключается в том, что как профессиональный историк Саттон дотошно относился к деталям и фактам. Однако у него, как у одной из «звезд» Гуверовского института в 1960–70-е годы, была своя идеологически обусловленная повестка.

В первую очередь он был систематическим противником усиления федерального центра и сторонником эскалации холодной войны против СССР. И боролся он в своих книгах с «Черепом и костями» и истеблишментом Уолл-стрит, находясь именно на этих позициях. Он говорил, что «Череп и кости» являются элементом заговора по установлению «нового мирового порядка» путем усиления федерального правительства, создания по всему миру управляемых конфликтов и запуска радикальных трансформационных процессов в обществе.

Саттон предлагал американскому обществу бороться с этим заговором, опираясь на суровый индивидуализм и снижение роли государства в обществе. То есть с классической платформы, предлагаемой республиканцами после победы Ричарда Никсона в 1968 году. Насколько эта позиция помогла американцам, мы имеем возможность лицезреть последние полвека.

Тем не менее Саттон предложил достаточно полезную схему для рассмотрения устройства американской элиты. Эта схема предполагает существование узкого ядра, члены которого способны договориться о целеполагании. Это ядро окружено внутренней и внешней периферией, обеспечивающей выполнение решений ядра. Саттон считал, что закрытые общества формируют некий единый орден. Как составные части этого ордена, закрытые общества участвуют в формировании ядра и внутренней периферии элиты, в то время как внешняя периферия — так считал Саттон — состоит из людей, находящихся в той или иной зависимости от этого ордена и его членов.

Вокруг основного элитного центра (с ядром, внутренней и внешней периферией) на внешней орбите Саттон помещает дискуссионные клубы при аналитических центрах — наподобие Совета по международным отношениям (CFR) или Атлантического совета* — и площадки для межэлитных коммуникаций — наподобие Бильдербергского клуба, Трехсторонней комиссии или Общества пилигримов. Туда же он определяет площадки по взаимодействию элиты с творческой интеллигенцией, наподобие Богемского клуба.

Конечно, Саттон ангажирован. Предлагаемую им схему не обязательно воспринимать в качестве истины в последней инстанции. Его гипотеза об ордене, одним из проявлений которого являются закрытые общества выпускников, наподобие «Черепа и костей», остается именно гипотезой. Опираясь на открытые источники, ее невозможно со стопроцентной надежностью ни доказать, ни опровергнуть. И возвращаясь к разговору о проблеме исследований тайных обществ как таковых: если и когда этот орден окажется полностью засвечен, информация о нем окажется устаревшей.

В ходе данного исследования американской элитной истории мы пытаемся не заходить на территорию домыслов. Намного более благодарным делом является обсуждение документально доказуемых фактов. Среди этих фактов можно встретить и информацию об участии того или иного действующего лица в разного рода закрытых структурах и площадках для межэлитных коммуникаций. Такие факты необходимо принимать к сведению, не отмахиваясь от них, но и не абсолютизируя.

В следующей части вернемся к конкретике.