Путешествия с партиями в поисках американского фашизма. Часть ХХI

В течение последних двадцати частей данного цикла мы успели, двигаясь в потоке официальной истории США, проследить другую историю ― историю формирования американского глубинного государства и того, как оно стало приобретать черты фашистского субъекта. Этот субъект, уже практически не шифруясь, сам заявляет о своих претензиях на переустройство мира. Даже, как бы это ни казалось странным, ценой американских национальных интересов.

Американское глубинное государство, как об этом говорил покойный министр обороны Дональд Рамсфелд, использует технологию трансформационных событий, приводящих к так называемой новой нормальности, чтобы добиваться необходимых себе глобальных преобразований. С этой точки зрения коронавирусную истерию и действия Запада в ответ на спецоперацию по денацификации Украины можно и нужно рассматривать как звенья одной цепи.

Тот факт, что и меры, предпринимаемые против распространения коронавируса, и последствия антироссийской санкционной войны бьют по самим американцам, никого смущать не должен. Ведь прототипическим трансформационным событием, по Рамсфелду, были теракты 11 сентября 2001 года, убившие почти 3 тыс. американцев. В конце концов, глубинному государству позволительно наносить ущерб самим США, если этими действиями наносится гораздо больший ущерб остальному миру.

В предыдущей части мы детально рассмотрели доклад фонда Рокфеллера и Global Business Network (GBN) «Сценарии будущего технологий и международного развития» (Scenarios for the Future of Technology and International Development). Этот доклад, по сути, был призван ответить на один вопрос: как, вне зависимости от развития глобальных процессов, филантропия (крупный капитал, скрывающийся за ширмой благотворительности) может нарастить свое влияние над миром?

Авторы исследования прописали четыре больших сценария глобального развития. В одном случае («Находчивы вместе») рассматривалось движение мира в сторону глобального государства под давлением экологического кризиса и в условиях благоприятной экономической конъюнктуры. В другом случае («Стройными рядами») власть отдельных национальных государств над своими гражданами усиливалась на фоне необходимости жестко противостоять смертельно опасной пандемии. И наконец, два сценария («Цифровой беспредел» и «Разбегание умных по углам») рассматривали ситуацию, при которой национальные государства и архитектура международных отношений не выдерживают долгосрочную экономическую депрессию.

Если при осуществлении сценариев, где укрепляется роль национальных государств, филантропическим организациям представляется необходимым встраиваться в создаваемые государствами системы контроля, то при сценариях, предполагающих ослабевание национальных государств, речь идет о создании филантропией своих центров силы, описываемых в качестве «крепостей» или «замков».

Тут опять стоит напомнить, что эти четыре сценария не являются, строго говоря, взаимоисключающими. Наоборот, вполне возможны как переходы между разными сценариями в зависимости от развития событий, так и одновременное воплощение двух или более сценариев в разных регионах мира.

Итак, ради чего филантропии, или притворившемуся благотворительностью крупному капиталу, было необходимо это исследование? Для чего ей нужно наращивать влияние? Для начала можно обратить внимание на то, что говорят сами представители крупного финансового капитала.

Наиболее обширно и систематически высказывается о «желанном будущем» в своих рассуждениях глава фонда BlackRock Лоренс (Ларри) Финк. Для таких высказываний он придумал особый жанр ― ежегодное открытое письмо генеральным директорам компаний, в структуру акционеров которых входит фонд. BlackRock находится в отношениях перекрестного акционирования не только с другими членами «Большой тройки» ― Vanguard и StateStreet, но и с большим количеством других инвестиционных фондов и коммерческих банков. Поэтому, когда Финк пишет свои письма генеральным директорам, за ним стоит не только доля акций собственно BlackRock, но и совокупная доля акций всех институциональных инвесторов в компанию, что часто составляет контрольный пакет. А значит, его письма приходится читать внимательно.

В 2018 году в первом подобном письме Финк написал: «Многие правительства плохо готовятся к будущему по самым разным вопросам — от пенсионного обеспечения и инфраструктуры до автоматизации и переподготовки работников… В результате общество всё чаще обращается к частному сектору и требует, чтобы компании отвечали на более широкие социальные вызовы».

В 2022 году, еще до начала спецоперации, Финк расширил претензии частного сектора на общественное влияние, указав на кризис доверия, который породило безумие вокруг коронавируса.

«COVID-19 усилил эрозию доверия к традиционным институтам и усугубил поляризацию во многих западных обществах. Эта поляризация создает множество новых проблем для руководителей компаний. Политические активисты или средства массовой информации могут политизировать то, чем занимается ваша компания. Они могут манипулировать вашим брендом для продвижения своих собственных программ. В такой обстановке сами факты часто становятся предметом спора, но у бизнеса есть возможность стать лидером. Сотрудники всё чаще смотрят на своего работодателя как на самый надежный, компетентный и нравственный источник информации — больше, чем правительство, СМИ и неправительственные организации», ― написал он.

О чем он говорит? Это никак не привычные нам разговоры о необходимости социально-ответственного поведения со стороны бизнеса. Это убежденность, что государства и структуры гражданского общества не справляются с вызовами, стоящими перед обществом. И поэтому, утверждает Ларри Финк, крупный капитал должен принимать на себя традиционно не свойственные ему функции не только в области социального обеспечения, но и ― ни много ни мало ― формировать картину мира и структуры целеполагания, в первую очередь у своих же работников, но и у общества в целом.

Здесь есть очевидная историческая параллель. Когда прогнившая Западная Римская империя рухнула под натиском варваров, на ее прежних территориях образовался вакуум власти. Его тогда заполнили феодальные господа и Римская католическая церковь. Феодалы обеспечивали физическую безопасность своих сервов и тем обосновывали власть над ними. В свою очередь, Римская католическая церковь обеспечивала общее ценностное и культурное поле раздробленной во всех остальных смыслах Европы. Выполняя эту функцию, католическая церковь всё в большей степени становилась не просто духовным, но и политическим институтом.

То, что описывает Финк в своих письмах генеральным директорам, напоминает старую феодальную модель, но идет еще дальше. Средневековый феодал получал власть, в конце концов, за счет своих силовых возможностей. По формуле, представляемой Финком, речь идет о намного более всеобъемлющей форме власти ― о власти над картиной мира человека и его представлениях о добре и зле в силу владения мегафинансовым капиталом.

Но, может быть, Ларри Финк является в своих представлениях эксцентриком-одиночкой, пусть и с огромными финансовыми возможностями? Ни в коем случае.

Авторство описываемой Ларри Финком формулы ему не принадлежит. Она активно разрабатывалась как минимум с начала 1970-х годов и известна под двумя названиями ― «капитализм заинтересованных сторон» и «инклюзивный капитализм». Эта концепция Всемирного экономического форума в Давосе, основанного Клаусом Мартином Швабом.

Несколько слов о Клаусе Швабе. Родился он 30 марта 1938 года в немецком городке Равенсбург в земле Баден-Вюртемберг, недалеко от швейцарской границы. Его отец Ойген Вильгельм Шваб был управляющим директором местного филиала швейцарской машиностроительной фирмы Escher Wyss.

Равенсбургский филиал Escher Wyss под руководством отца Шваба был признан «Образцовым национал-социалистическим предприятием» и пользовался рабским трудом концлагерных заключенных. Во время войны Escher Wyss выполняла немецкие военные заказы и поставляла тяжелое промышленное оборудование. Агрегаты производства компании использовались ядерной программой Третьего рейха.

Escher Wyss также выполняла экспортно-импортные операции через Швейцарию в интересах нацистской Германии. Как мы обсуждали в IX части данного цикла, эти операции сильно зависели от Банка международных расчетов (БМР) в Базеле, возглавляемого во время войны представителем клана Рокфеллеров Томасом Маккитриком и курируемого будущим директором ЦРУ, резидентом Управления стратегических служб (УСС) в Швейцарии Алленом Даллесом.

После войны Клаус Шваб получил инженерное образование в Цюрихе, а затем поехал в США, где получил степень магистра государственного управления в Гарвардском университете. В Гарвардском университете Шваб познакомился с преподававшим там будущим госсекретарем США Генри Киссинджером, которого с тех пор считает другом и наставником.

В 1967 году Шваб вошел в совет директоров компании своего отца, которая к тому времени начала процесс слияния с другой швейцарской машиностроительной компанией и стала называться Sulzer Escher Wyss AG. В этот период компания поставляла правительству ЮАР оборудование для его нелегальной программы по разработке ядерного оружия.

В 1971 году Клаус Шваб провел свой первый форум в Давосе под названием Европейский форум менеджмента (ЕФМ), в 1987 году он получил нынешнее название ― Всемирный экономический форум. Именно тогда Шваб представил концепцию «капитализма заинтересованных сторон». Программную речь на первом заседании ЕФМ в 1971 году прочел Отто фон Габсбург.

В 1972 году форум был посвящен корпоративной стратегии в контексте объединения Европы. В качестве высокого гостя выступил заместитель директора NASA, бывший штурмбанфюрер СС Вернер фон Браун.

Европейский форум менеджмента 1973 года был озаглавлен «Формирование будущего в Европе». Состоялся форум при финансовой поддержке председателя и сооснователя Бильдербергского клуба ― принца Бернарда Липпе-Бистерфельдского (Нидерландского), также основавшего и тогда возглавлявшего Всемирный фонд дикой природы*. Примечательно, что до женитьбы на принцессе Юлиане Нидерландской принц Бернард состоял в СС и был сотрудником корпоративной разведки IG Farben в Париже.

Основным событием встречи 1973 года стал доклад основателя и первого президента Римского клуба, итальянского промышленника Аурелио Печчеи, по только что вышедшей книге Римского клуба «Пределы роста», возродившей доктрину мальтузианства на новом уровне. В последующие годы экологическая тема останется одной из главных для форума. Тогда же был разработан этический код Давосского форума ― «Давосский манифест».

Стоит отметить очень близкую связь между Римским клубом, ОЭСР и Фондом Рокфеллера. Два основателя Римского клуба ― Аурелио Печчеи и шотландский ученый Александер Кинг — познакомились в штаб-квартире ОЭСР в Париже в конце 1967 году. Ядро Римского клуба сформировалось из участников «Рабочего симпозиума по долгосрочному прогнозированию и планированию» ОЭСР, прошедшего в 1968 году в Белладжио при содействии Фонда Рокфеллера.

На Европейском симпозиуме по менеджменту 1974 года ярким гостем стал Дом Элдер Камара, бразильский епископ Римско-католической церкви, архиепископ Олинды и Ресифи, один из идеологов теологии освобождения, представившийся «пресс-секретарем тех двух третей человечества, которые страдают от несправедливого распределения природных ресурсов». После участия в симпозиуме Дома Элдера Камара в 1974 году религиозные лидеры стали регулярно приглашаться в Давос.

Конечно, широкая мировая и российская общественность обратила особое внимание на Шваба, когда в 2020 году вышла его книга в соавторстве с сооснователем аналитического журнала Monthly Barometer Тьерри Маллером (в конце 1990-х главного экономиста «Альфа-банка») «Великая перезагрузка». В книге обсуждалась пандемия коронавируса в качестве катализатора глобальной трансформации в сторону «капитализма заинтересованных сторон». Но до того этот желаемый образ будущего оттачивался Швабом в течение полувека. Причем, как мы видим, в очень специфической компании.

Форум в Давосе является старейшей площадкой, продвигающей капитализм заинтересованных сторон, или инклюзивный капитализм, но отнюдь не единственной. Важной фигурой, систематически продвигающей эту же повестку, является вдова сэра Эвелина де Ротшильда американка Линн Форестер де Ротшильд. Ее тоже можно назвать протеже Генри Киссинджера ― собственно, он и познакомил будущую леди де Ротшильд с тогдашним главой дома Ротшильдов. Прежде чем стать членом главной британской банковской семьи, она успела побывать советником президента США Билла Клинтона.

В 2012 году Линн Форестер де Ротшильд возглавила англо-американскую «Инициативу» Генри Джексона по инклюзивному капитализму, формально призванную выработать стратегию для крупного капитала в ответ на протесты движения Occupy Wall Street. Из «Инициативы» далее вырос Совет по инклюзивному капитализму, основанный совместно с Ватиканом и с личным участием папы римского Франциска.

Ну, скажут нам, существует какое-то число международных элитных площадок, где разрабатывается концептуальное основание для перехода мира в новый тип корпоративного феодализма, — и что? Мало ли какие темы для обсуждения бывают у людей!

Но новшество ситуации, которая сложилась после мирового финансового кризиса 2008 года, позволившего инвестиционным фондам BlackRock, Vanguard и StateStreet стать сверхкрупными, заключается в том, что у этих сверхкрупных инвесторов появилась возможность не только индикативно, но и директивно навязывать свою повестку другим компаниям. Например, через принуждение ищущих инвестиции компаний к соответствию устанавливаемым этими же фондами критериям инвестиционной привлекательности.

Ключевыми критериями инвестиционной привлекательности, не имеющими никакого отношения к экономической эффективности, стали ЕSG ― Environment, social, governance ― отношение к внешней среде, социальная политика, принципы управления. Например, инвестиционная привлекательность компании оценивается как производная от того, насколько она вписывается в зеленую повестку. В плане социальной политики рассматривается продвижение интересов разного рода меньшинств, гармонизация отношений с трудящимися, создание у себя политкорректной рабочей культуры и пр. С точки зрения управления считается важным отсутствие непрозрачности по отношению к держателям акций (т. е. тем же инвестфондам), введение представителей меньшинств в состав совета директоров, сменяемость совета директоров и другие критерии.

На практике этот принцип может приводить к прямому шантажу компаний. Например, BlackRock в 2020 году пригрозил избавиться от акций производителей угля, если те не будут активнее реагировать на «кризис климата». После начала спецоперации по денацификации Украины инвестиционная привлекательность стала косвенно зависеть от степени поддержки неонацистского режима в Киеве.

Итак, под убаюкивающие разговоры о социальной ответственности бизнеса зародилась и вызрела, если называть вещи своими именами, концепция перехода от капитализма к новой форме феодализма. Этот переход по факту стал предметом не только англо-американского, но и более широкого элитного консенсуса.

До недавнего времени представители российских властных и бизнес-структур тоже стремились войти на площадки, где эта повестка является основной. А потом хозяева этих площадок решили объявить нас страной-изгоем.

В попытке подвергнуть Россию международной изоляции на элитном уровне есть большая историческая возможность. Жажда позднесоветской и постсоветской элиты сесть «за один стол со взрослыми» обрекала нас на стратегическую и концептуальную вторичность. Теперь же сами авторы идеи финансово поработить человечество под предлогом заботы о нем отказали нам в праве волочиться за их интеллектуальным обозом. И сказали об этом открытым текстом. Нужно очень сильно себя не уважать, чтобы продолжать туда ломиться.

* — НКО, выполняющая функции иностранного агента