«Рояль в кустах», или Поэма оперативного экстаза
Основным событием только что прошедшего Дня народного единства был, по всеобщему признанию, очередной «Русский марш».
Его ждали, опасались массовых беспорядков, предвосхищали последствия... Прежде всего, конечно, в Москве. Это же уже традиция — националисты в масках, устрашающая символика, ОМОН и спецназовцы в немереных количествах. Драка. Задержания. Протесты. В общем, политическая движуха в «национальном» направлении. И то, не всё же оранжевым быть в центре внимания! В конце концов, есть в России для русских место — или как?!
Вопрос столь же закономерный, сколь и лукавый. Лукавство его с годами демократии и «свобод» только нарастает. Оно становится всё выпуклее и очевиднее — настолько, что кажется, только слепой не увидит. Под этим воистину вызывающим лукавством я имею в виду то, что вот уже два десятка лет народу стараются впарить некую подделку под видом его, народа, национального движения. Которое, конечно же, у русского народа, как и любого другого, может и должно быть. Особенно, когда он находится в столь тяжелом положении. Оно должно быть, должно заниматься витальными проблемами нации, должно выправлять тот исторический вывих, который нанесен русским перестройкой. Но вместо него — длящееся шутовство бутафорских националистических партий. Что особенно неприемлемо, поскольку народ-то реально доведен до ручки.
Начался балаган отнюдь не сегодня. Вспомним новейшую историю России. Когда был упразднен СССР, с ним вместе упразднили, а точнее, разгромили и коммунистическую идеологию, бывшую до того основным скрепляющим элементом государственной конструкции. Более того, само слово «идеология» оказалось надолго выведено из лексикона, а запрет на государственную идеологию зафиксировали аж в Конституции. Единой идеологии быть не должно! А так… так пусть расцветают все цветы!
Но поскольку в нашем обществе, до того глубоко идеологизированном, «свято место» долго пусто не оставалось бы, и это было очевидно всем, так сказать, заинтересованным инстанциям, рост «цветов» на самотек пускать не стали. Что там еще вырастет — кто его знает?! Вдруг — то же самое? Или иное, и тоже державное? Например, имперско-национальное? Это ведь так естественно для народа-держателя — вспомнить о национальной идентичности и начать собираться заново, собирая вокруг себя других. Собираться, воспроизводя заложенные в самое нутро коллективной личности социокультурные коды.
А вот это как раз и не входило в планы «инстанций». Входило другое — создать жупел русского национализма. Некую вывеску «русского фашизма», которой можно было бы пугать мир и отчасти собственное население. Фашизм ведь был знаковым словом, которое большинство отторгало мгновенно и, слава богу, без обсуждения.
И пошла вампука! Общество «Память» (иначе Национально-патриотический фронт) с Дмитрием Васильевым во главе потрясло своими «откровениями» просвещенный мир. «Я — фашист, русский фашист, ничего страшного в этом нет, — говорил Васильев, — если хотите, я монархо-фашист… это журналисты специально дискредитировали слово «фашист»…» Кроме высказываний имели место еще показательные «погромы».
Наиболее известной публичной акцией, названной в 1990 г. погромом, был всего лишь очень громкий скандал в ЦДЛ на вечере объединения «Апрель» («писатели в поддержку перестройки») с битьем пары писательских очков. Учинила публичный дебош не васильевская «Память», а другая — так называемый Союз за национально-пропорциональное представительство «Память» под руководством Константина Смирнова-Осташвили. Осташвили был фигурой известной. Он регулярно выступал на тогдашнем московском «гайдпарке», Пушкинской площади, где одновременно и буквально бок о бок собирались политические близнецы-антиподы — «памятники» и «дээсовцы» Новодворской.
Итак, пришли в зал ЦДЛ тридцать представителей «Памяти». Стали выкрикивать в мегафон: «Долой сионизм!», «Апрель! Кто ваш спонсор?» и прочее.
В ответ заголосили либералы: «К нам фашисты пожаловали! «Память» — это фашизм!»
В ответ на это: «Ах, вы русских фашистами называете? Вы еврейские ублюдки!»...
Все это было бы полбеды. Как и раздавленные очки одного из «апрелевцев», и попытка заломить руку Б.Окуджаве. Но, начавшись лёгкой постановкой, кончилась история весьма драматично: Осташвили получил двухлетний срок и отбыл его в колонии, а за несколько дней до освобождения был найден… повешенным.
В этой истории с нехорошим концом примечателен один момент — в разгар инцидента в Доме литераторов некий молодой человек с известной в писательских кругах фамилией Штильмарк (его отец был автором авантюрного романа) пытался объяснить присутствующим: «Осташвили — это не «Память»! Осташвили — провокатор КГБ. Я сам член «Памяти», я знаю, о чем говорю».
Действительно, Штильмарк-сын был председателем Балашихинского районного отделения НПФ «Память», серьезно враждующего с «Памятью» осташвилиевской. Всего же разнообразных «Памятей» к тому моменту было чуть не семь (чему, видимо, поспособствовало благоволение, оказанное бренду «Память» Борисом Ельциным). Все эти «Памяти» изрядно между собой ссорились. И даже на антисионистской теме сходились далеко не всегда.
Иногда и между совсем близкими людьми обнаруживались знаковые расхождения. Например, апокриф гласит, что когда А.Штильмарк опубликовал в «Собеседнике» статью в защиту «Памяти», его брат послал в редакцию письмо к нему. Где объяснял: «Надо не с сионистами бороться — много им чести. С коммунистами нужно бороться! Жалко, что отец наш это понимал, а ты не понимаешь».
А ведь, согласитесь, интересная мысль из стана «почвенников» — по поводу того, с кем важнее бороться! И — неслучайная. Внимательное наблюдение за политическим и человеческим поведением наиболее ярких персон перестройки уже тогда наводило на понимание, что при всех «несовместимостях» они очень даже совместимы. На каком-то другом, не публичном плане.
Те же Новодворская и Осташвили со своими мегафонами — они регулярно исполняли у памятника Пушкину как бы некую музыкальную пьесу в четыре руки. И таким образом складывалась «музыка перестройки» (не путать с «музыкой революции» Блока). А иначе бы она, эта музыка, распалась.
Или Новодворская и Дмитрий Васильев? «Дим Димыч — душка!» — говорила Валерия Ильинична знакомым и никогда, представьте, никогда не выступала в СМИ против него, закрывая глаза даже на святое для демократов — на антисемитские высказывания «душки»!
А Васильев и главред «МК» Павел Гусев? Вполне симпатизировавшие друг другу личности, говорят, даже друзья. Хотя и имела место в 1992 г. некая бутафорская акция, распиаренная как «погром в редакции МК». Ворвались, высказались в черносотенном ключе, пригрозили. Журналист Кравченко испугался (или притворился испуганным) и уехал в Израиль. Об этом много говорили. Потом вернулся. И жизнь редакции как текла, так и продолжила течь. Стиль публикаций, каким был вызывающим, таким и остался. Зато нарисовались «борцы, пострадавшие от русского фашизма» и сам этот «русский фашизм». Хотя и он быстро сдулся. Как-то тихо кончилась эта громкая «Память». И вспоминается теперь как нечто почти буколическое.
Однако из нее вышло и в октябре 1990 г. было официально учреждено РНЕ Александра Баркашова — уже (время требует новых форм!) более структурированное и военизированное образование, с более внятным нацистским дизайном. И, что уж точно ни для кого не секрет, созданное все теми же «умельцами» по части политических балаганов.
Баркашов сыграл свою страшную, совершенно провокаторскую партию в событиях 1993 г., когда как раз этот «дизайн» (в частности, снятые из американского посольства фотографии молодцеватых парней, по-нацистски выбрасывающих руки в приветствии) стал недостающим «доказательством» того, что в Доме Советов будто бы засели фашисты. Кто-то из этих парней через несколько дней погиб, но в целом структура, сделавшая свое черное дело, была благополучно уведена из-под обстрела.
И снова провокация и трагедия сочетаются с фарсом — в апреле 1995 г. в офис РНЕ ворвались неизвестные в масках, якобы в поисках А.Веденкина, второго лица в РНЕ. Они под дулом автомата требовали от Баркашова указать местонахождение Веденкина и… просить прощения: «У лиц еврейской, арабской, негритянской национальности, у всех — быстро!!!» Баркашов подыгрывал и глумливо просил прощения. Ни для кого не секрет, что вторгшаяся в офис Баркашова вооруженная группа принадлежала одному из конкурирующих спецведомств. Отчасти история была связана с объявленной на тот момент «борьбой с фашизмом». В своем указе Ельцин потребовал решительных антифашистских действий от всех силовых ведомств включая ГРУ (?!), а от Академии наук — в кратчайший срок разработать и утвердить определение фашизма. Так что глумились не только служивые, но и сам Борис Николаевич.
Диалог, в котором на Баркашова глумливо наезжают, а он глумливо оправдывается, был одним из первых спецслужбистских «сливов», опубликованных в популярной газете. Ценность публикации в том, что это неоткорректированная стенограмма. Чтобы оценить уровень оперативного глума, нужен именно буквальный текст, изреченный «антифашистами», записанный на видео и реализованный А.Хинштейном. Я привести его не рискую по причине абсолютной ненормативности. Но это — воистину поэма! Почти что в белых стихах. Еще и еще раз косвенно вскрывающая сущность и нашенского «антифашизма», и нашенского «фашизма», и всю ту непрозрачную игру, которая давно ведется на национальном поле вместо реальной национально-освободительной борьбы.
Однако суть происходящего с русской национальной идеологией много серьезнее конкретных специгрищ.
Есть такой А.Байгушев, бывший крупный цекист, помощник главного идеолога КПСС М.А.Суслова и автор любопытных мемуаров «Русский Орден внутри КПСС». Он признанный авторитет в определенной части национально-патриотической элиты. В своей книге Байгушев повествует ни много ни мало о роли «русской партии» в деле разрушения страны, всячески эту роль подчеркивая и никак не стыдясь результата. Фактически, отбирает пальму первенства у «еврейской партии»! Рассказывая о разрушительной подковерной деятельности «Русского Ордена», он много сообщает об эмигрантских связях Ордена, об эмиссарах из-за рубежа и... конечно же, об активной роли КГБ в данной композиции. Он гордится этим всем. И своей причастностью.
Зарубежными партнерами элитных партийных «русичей» из ЦК КПСС, их реальными (как следует из написанного Байгушевым) руководителями, двигавшими перестройку, были наследники белоэмигрантов, в том числе, из небезызвестного Народно-трудового союза (НТС). Организации, сотрудничавшей с немцами во время войны, а после ведущей активную подрывную (включая диверсионную) работу на территории СССР.
И нет ничего удивительного в том, что растерянным и дезориентированным перестройкой русским мальчикам, ищущим идентичности, были в начале 90-х подсунуты весьма специфические ориентиры. Очень умелые руки стали перелопачивать саму почву, на которой должны были взрасти «все цветы». Из нее выщелачивалось реально русское, а подсовывалось суррогатное — от псевдоязычества до славяноарийства, от умеренной германофилии до неумеренного гитлеризма. К тому же с очевидным отторжением всего имперского и, наоборот, превознесением национально-демократического. Это был не органический процесс, а именно рукотворный.
Интересные детали поведал недавно один из друзей и последователей А.Байгушева А.Самоваров в статье «Русские без старой гвардии» (АПН, 31.10.12). Про то, как в 2008 г. главный редактор журнала «Москва» Л.Бородин, националист-имперец по убеждениям и отнюдь не мальчик, делает вдруг главным редактором «Москвы» национал-демократа С.Сергеева. Потому что (!) тот приглянулся Солженицыну. Но... «скоро Солженицын умер, Бородин снял Сергеева. Стал выступать против национальной демократии». Не правда ли, странная непоследовательность и зависимость для столь уважаемого, солидного человека? Завершает Самоваров тем, что будто бы Бородин «к концу жизни понял, что кроме национал-демократии пути для России нет».
Есть ли для России путь в русле национал-демократии, и что эта идеология из себя представляет, мы рассмотрим отдельно. А данную статью хочется закончить одним наблюдением. Если посмотреть видеозапись последнего «Русского марша», то видно, как по ходу его, прямо тут же на набережной бригада таджиков-гастарбайтеров разбивает ломами асфальт. Что называется, «в нужное время, в нужном месте». И люди — «нужные». К чести манифестантов, они никак не реагировали на этот «рояль в кустах». Но ведь он стоял!
