Композитор Тихон Хренников: наше время починит музыка

Корр.: В начале сентября прошла премьера Вашей симфонии «Память о Сталинграде». Это Ваше первое симфоническое произведение?

Тихон Хренников: Да. Идею мне подсказал композитор Андрей Константинович Батурин, ему же я обязан и тем, что в День города в Москве состоялась премьера. В конце прошлого года мы работали на форуме «Таврида». Делали образовательную неделю для композиторов и музыкантов. Я просто всё это курировал. Естественно, набралось много людей, композиторов со всей России. Андрей Константинович говорит: в следующем году 75 лет Сталинградской битве и надо бы сочинением симфоническим обязательно эту тему затронуть. Надо найти композитора. А я уже тогда хотел написать большую симфоническую работу, у меня уже какие-то мысли были по этому поводу и как раз здесь всё сплелось. И я сказал в ответ: «Отлично, это именно то, что нужно. Я берусь, я напишу».

Я ее в итоге довольно-таки быстро написал: месяца за два — за три, плюс оркестровка, все партии и т. д. Конечно, была работа большая, долгая. Я сначала долго обдумывал всю концепцию. У меня симфония пятичастная и каждая часть называется по годам. То есть первая часть — «2018 год». Это то, как, по моему мнению, мы помним Сталинградскую битву. Ну, и не только Сталинградскую — здесь обобщенно про Великую Отечественную войну. Потом у меня три части: «1941», «1942» и «1943» — год Сталинградской битвы. Последняя часть называется «2043 год». Я как бы попробовал заглянуть в будущее: как будут воспринимать это событие через сто лет после Сталинградской битвы. Я это музыкально связал: у меня и в первой части, и в третьей, и в пятой проходит одна тема. Надеюсь, что через 25 лет отношение к Великой Отечественной войне не изменится. Я считаю, что мы должны всегда об этом помнить. Память — одна из самых важных вещей.

Когда я показывал симфонию многим своим коллегам — музыкантам, музыковедам, моему профессору Александру Владимировичу Чайковскому — все отмечали, как здорово, что я ушел от концепции обычной военной симфонии: марши немцев, русских, траурные и т. д. От такой тематики батальной я ушел, хотя это, конечно, присутствует и во второй, и в четвертой части, но это не главное в этой симфонии. И именно это многие отмечали и хвалили — что я ушел от проторенной, избитой дорожки.

Корр.: Это и было Вашей изначальной целью?

Т.Х.: В принципе да, у меня сама цель этой симфонии немножко стояла другая. Поэтому и название именно «Память о Сталинграде». Не просто «Сталинградская битва». Цель была не просто описать реальные события Сталинградской битвы. У меня именно такой обобщенный взгляд, взгляд из нынешнего времени, отсюда, и одновременно из будущего. То есть у меня, грубо говоря, есть взгляд из настоящего — это первая часть, взгляд на прошлое — это три части и взгляд из будущего — это пятая часть.

И поэтому у меня там есть новинка, когда я использовал аутентичную запись Левитана от февраля 1943 года. Это тоже вызвало у профессора и других удивление. Кто-то сказал, что это совершенно было не нужно, и так в музыке всё понятно, это необязательно. Поэтому у меня в партитуре написано, что это на усмотрение дирижера, кому эта, грубо говоря, «фишка» понравится.

Мой профессор Александр Владимирович считает, что она здесь не кажется чужеродным элементом, она действительно вытекает из плана 1941 — 1942–1943 год и звучит органично. Плюс это тоже память, память о Левитане. Можно было бы сделать иначе: чтобы это прочитал, повернувшись, сам дирижер или конферансье, но мне именно узнаваемый тембр Левитана показался здесь правильным.

Корр. В итоге на концерте он и прозвучал, то есть дирижер принял Вашу идею.

Дирижером был Мурад Атаевич Аннамамедов, которому я очень благодарен. Он наш друг семьи. Он и с прадедушкой играл в концертах и премьерах. А я с Мурадом Атаевичем впервые выступал как солист с прадедушкиным концертом. Выступление было в Ярославле, 11 лет назад еще. У нас тесные дружеские отношения. Великолепный дирижер, и у него не менее великолепный оркестр. Когда мы организовывали этот концерт, нам надо было выбирать оркестр — у нас не возникло ни малейшего сомнения, что это будет оркестр под руководством Мурада Атаевича. Мы знали, что тогда можно не переживать за качество исполнения, а это одним поводом для переживания — и одним из самых крупных — меньше.

Так в итоге и получилось: они с утра выехали, с утра отыграли концерт, ночь не спавшие все. Но тем не менее выступили на высоком уровне.

Корр.: Вернемся к произведению. Вы раньше уже говорили, что Вы и само название «Сталинград» решили зашифровать в произведении, верно?

Т.Х.: Да, у меня получается в первой части, когда начинаются колокола, они играют сначала первые три ноты: ми-бемоль (es, т. е. «С»), до (ut — т. е. «т»), ля («а») и потом еще добавляется «л» — нота ля в октаву у колокольчика. И получается такое уменьшённое трезвучие. Потом эта тема переходит к скрипкам, она также начинается «ми-до-ля-ля» и дальше «соль-ре-ля-ре», соль — это «г», «р» — это ре, «а» — это опять ля и «д» — это латинское название ноты ре. И здесь получается такая квартовость — «соль-ре-ля-ре», две кварты. И на самом деле вот это уменьшенное трезвучие и квартовость пронизывают все части, звучат в темах второй, третьей, четвертой частей. Помните вторую часть? Всё построено на кварте и также идет наслоение каждого нового голоса, а ближе к концу вообще идет то ли восьми-, то ли девятизвучный аккорд, который расположен именно по квартам. А первая часть зашифрованного названия — «Стал» — шаг идет либо по квартам, либо по уменьшенному трезвучию. Грубо говоря, те ноты, которые получились из названия «Сталинград», и сама мелодия, и сама гармония — весь гармоничный ряд симфонии вытекает из этого названия.

Корр.: Что собираетесь делать дальше?

Т.Х.: У меня уже давно идея есть, да и дирижеры, с которыми я дружу, все давно просят от меня фортепианный концерт. Я в том числе выступаю как солист, очень часто играю концерты прадедушки — Тихона Николаевича Хренникова (крупнейший советский композитор, лауреат сталинских и ленинской премий, председатель Правления Союза композиторов СССР в 1948–1991 гг. — прим. О.Ю.). Вот сейчас летом выучил четвертый фортепианный концерт и как раз 22 августа мы открывали сочинский сезон и повторили его еще в Красной поляне. До этого я часто третий играл, второй. И мне все говорят — надо тебе свой написать и самому исполнять. Но сейчас делаем еще спектакль для московского Детского музыкального театра юного актера — как раз тоже в конце сентября должны всю партитуру сдать.

Корр.: То есть для своих сочинений надо еще время найти?

Т.Х.: Как раз думаю вот с этими проектами разобраться и буду думать о фортепианном концерте более плотно.

Корр.: В какой мере Вы можете считать себя наследником, продолжателем дела своего прадеда?

Т.Х.: Наследником? Ну, во-первых, мы носим одно имя и фамилию и это тоже сыграло какую-то роль в моей жизни, а во-вторых, я тоже занимаюсь музыкой. Хотя я довольно-таки поздно начал ей заниматься и когда уже поступил в училище — в Мерзляковку (Академическое музыкальное училище при Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского в Мерзляковском переулке), я тогда как раз переехал жить к бабушке, я тогда с ним много общался. Но я закончил обычную школу, 11 классов, последний год в школе занимался всеми профильными предметами — сольфеджио, музыкальной литературой — чтобы все экзамены сдать, когда я уже точно определился, что пойду в музыку.

Когда я после школы пришел в училище, для меня это был совершенно новый мир, и я всё-всё-всё впитывал в себя как губка и, конечно, общение с Тихоном Николаевичем, к которому еще и столько людей знаменитых приходило, не проходило даром, но я еще был молод и своего мнения сложившегося у меня о многом не было. Сейчас бы я с ним поговорил более глубоко и на другие темы.

Аудиозапись премьеры симфонии Тихона Хренникова «Память о Сталинграде» смотрите на сайте ИА Красная Весна rossaprimavera.ru