Что вынудило Рузвельта сотрудничать со своими заговорщиками
Продолжение. Начало в № 483, 486–488
В 1934 году Соединенные Штаты Америки оказались на пороге фашистского путча. Об этом благополучно забыли авторы американских учебников по истории, но факты от этого не меняются. Рассмотрение данной истории может открыть нам свежий ракурс на вопрос об идейной комплиментарности групп в американской финансовой и политической элите к фашистам, будь то в Италии и Германии в первой трети XX века или на нынешней Украине. Это также может помочь нам взглянуть на перспективы развития и перерождения той системы, что по инерции всё еще принято называть американской демократией. Хотя, впрочем, не только ее.
Как мы помним, США, а точнее, союз финансистов с Уолл-стрит и той зарождающейся силы в Вашингтоне, которую потом окрестят «глубинным государством», оказался главным выгодоприобретателем от Первой мировой войны. Став основным кредитором как победивших стран Антанты, так и выплачивающей им репарации Веймарской Германии, американский капитал получил неслыханные возможности, в том числе в формируемых в Германии промышленных конгломератах, позже ставших опорной базой для гитлеровского режима.
В 1920-е годы, пока обескровленная войной Европа приходила в себя, США переживали период устойчивого, хоть и совсем не рекордного экономического роста ― примерно 4,2% в год. Другое дело, что в этот период, вошедший в популярную историю как «ревущие двадцатые», стала энергично развиваться спекулятивная активность на фондовом рынке. Находящиеся в то время у власти республиканцы, отказавшись от прогрессистских экспериментов Теодора Рузвельта, стали придерживаться позиции минимального вмешательства государства в экономику. Собственно, такая позиция считается классической для Республиканской партии и по сей день.
Кончилось это благолепие обвалом фондового рынка 24 октября 1929 года, вошедшим в историю как «черный вторник». За ним последовала Великая депрессия ― устойчивый экономический спад и рекордный рост безработицы. Президент-республиканец Герберт Гувер в этих условиях не поменял общего подхода своей партии к экономике и вместо программы по выходу из кризиса предложил стране ждать, пока инициатива частного капитала сама не расставит всё на свои места. И эту выжидательную позицию власти США занимали вплоть до 1932 года, когда с одним из крупнейших перевесов в истории американских президентских выборов победил губернатор штата Нью-Йорк, демократ Франклин Делано Рузвельт.
Рузвельт был выходцем из двух весьма влиятельных семей. Семья Делано ― одна из так называемых первых семей Бостона, составляющих старую торгово-банковскую элиту северо-востока США. Дядя Рузвельта по материнской линии, Фредерик Делано, был первым вице-председателем Федеральной резервной системы США. Отец Рузвельта Джеймс был крупным дельцом в области угля и железных дорог.
Согласно американской практике «вращающейся двери», Рузвельт переходил из юридической практики, обслуживающей крупные инвестиционные банки, в политику и обратно, пока в 1921 году у него не возникла паралитическая болезнь, которую диагностировали как полиомиелит. Болезнь его не сломила. Напротив, он на фоне борьбы с болезнью смог одержать серию крупных политических побед, в итоге приведших его в Белый дом по итогам выборов 1932 года.
Платформа, на основании которой Рузвельт избирался и которую он стал воплощать в жизнь, называлась «Новым курсом». «Новый курс» представлял собой радикальное расширение полномочий федерального правительства. Программа предполагала наложение невиданных доселе рамок на ведение деловой деятельности, государственное пенсионное обеспечение, прямое участие государства в строительстве инфраструктуры, а также отмену золотого стандарта для доллара. Всё это вместе, особенно отмена золотого стандарта, вызывало огромное недовольство в финансовых кругах.
В начале 1930-х годов в качестве самой мощной уличной силы в США рассматривались ветераны Первой мировой войны. Они показали свою силу летом 1932-го, когда 43 тыс. человек устроили голодный марш на Вашингтон. Их окрестили «армией солдатской надбавки», так как основным требованием этих обнищавших людей была досрочная выплата положенной им по закону пенсионной надбавки. Их лагерь стал местом постоянно действующего митинга, шедшего неделями, пока 28 июля устроивших долговременную демонстрацию не разогнали армейские части во главе с начальником штаба Армии США генералом Дугласом Макартуром по прямому приказанию президента Гувера.
Одной из общественных фигур, посещавших лагерь и выступавших перед собравшимися, был отставной генерал морской пехоты Смедли Батлер. Батлер был боевым генералом, пошедшим в морпехи в 16 лет рядовым, соврав о возрасте, чтобы попасть на испано-американскую войну, благодаря чему он пользовался большим авторитетом как в войсках, так и в ветеранских организациях.
В своем выступлении перед ветеранами, которое потом вышло в виде книги под названием «Война ― это рэкет», Батлер переосмыслил всю свою военную карьеру, признав, что он был «мальчиком на побегушках у Уолл-стрит», а не защитником высоких идеалов.
«Я провел 33 года и четыре месяца на действительной военной службе и в течение этого периода большую часть своего времени я проводил в качестве высококлассного громилы для Большого бизнеса, для Уолл-стрит и банкиров. Короче говоря, я был рэкетиром, гангстером капитализма. Я помог сделать Мексику и особенно Тампико безопасной для американских нефтяных интересов в 1914 году. Я помог сделать Гаити и Кубу приличным местом для сбора доходов ребятами из National City Bank. Я помог изнасиловать полдюжины центральноамериканских республик в интересах Уолл-стрит. Я помог очистить Никарагуа для Международного банковского дома Brown Brothers в 1902–1912 годах. Я принес свет в Доминиканскую Республику для американских сахарных интересов в 1916 году. Я помог сделать Гондурас подходящим для американских фруктовых компаний в 1903 году. В Китае в 1927 году я помог сделать так, чтобы Standard Oil беспрепятственно продолжила работу. Оглядываясь назад, я мог бы дать Аль Капоне несколько советов. Лучшее, что он мог сделать, это вести свою деятельность в трех городских районах. Я же действовал на трех континентах», ― говорил он.
Батлер привык, что ветераны постоянно к нему обращались за разного рода советами и помощью, поэтому он без задней мысли открыл свои двери двум представителям общественной организации «Американский легион», пришедшим к нему 1 июля 1933 года. Звали их Джеральд Макгуайр и Билл Дойл, и они предложили Батлеру заняться политической деятельностью под эгидой «Американского легиона».
«Американский легион» был создан после окончания Первой мировой войны в качестве объединения ветеранов, но при активном участии так называемой «благотворительности» Уолл-стрит. Рядовых членов легиона часто использовали вместо полиции для разгона профсоюзных демонстраций и забастовок. Для этого ветеранам внушалось, что лидеры бастующих ― коммунисты, и что их целью является свержение конституционного строя.
Одной из ключевых фигур при становлении «Американского легиона» был банкир Грэйсон Мерфи, член совета директоров банка Морганов Guaranty Trust, а также моргановских промышленных активов Anaconda Copper, Goodyear Tire и Bethlehem Steel. Мерфи не просто неоднократно комплиментарно высказывался об изменениях, произошедших в Италии после вступления во власть Бенито Муссолини, но и получил звание командора ордена Короны Италии от дуче.
Подчиненный Мерфи как по линии легиона, так и по банковской сфере Джеральд Макгуайр ездил в Германию, Италию и Францию в 1933–34 годах, дабы изучать опыт штурмовиков СА, чернорубашечников Муссолини и французских «Огненных крестов».
Макгуайр и Дойл стали раскрывать Батлеру содержание плана использования европейского опыта фашистов в США. Они были уверены, что баллотировавшийся в сенат и тем самым продемонстрировавший политические амбиции отставной генерал прельстится ролью американского фюрера или дуче. Батлер, постепенно осознавший, какая именно компания решила его привлечь, не стал их разуверять, а вместо этого начал исподволь узнавать у них детали плана и выходить на руководителей заговора, чтобы обсудить делаемые ему предложения.
Вкратце предлагалось следующее. На базе «Американского легиона» должна была сформироваться новая боевая организация численностью примерно в 500 тысяч «Огненных крестов». Собраться они были должны вокруг популярного в народе боевого генерала. Эта организация изначально представила бы себя в качестве верных бойцов президента Рузвельта, готовых защитить его и страну от попытки государственного переворота со стороны коммунистов. Однако под давлением спонсоров организации во вновь создаваемой «Лиге американской свободы» в прессе должна была запуститься кампания, ставящая под сомнение дееспособность президента из-за его состояния здоровья и говорящая о необходимости специального помощника. Конгресс, не изменяя Конституцию, должен был ввести новый пост ― министра по общим вопросам. К нему должны были перетечь основные президентские полномочия, а сам пост главы государства стал бы чисто символическим. А министром по общим вопросам должен был тогда стать лидер полумиллионной ветеранской армии «наиболее лояльных американцев».
Один из основателей «Лиги американской свободы» (ЛАС) ― владелец компании—производителя швейных машинок Singer Роберт Кларк сказал Батлеру, что, скорее всего, Рузвельт согласится с планом заговорщиков в силу близости с ними по социальному происхождению. В противном случае, добавил он, убрать его не составит труда.
Намекалось, что кроме Смедли Батлера на пост предводителя организации рассматривались начальник штаба Армии США генерал Дуглас Макартур (тот самый, который по приказу Гувера разогнал «армию солдатской надбавки»), глава созданной Франклином Рузвельтом Национальной администрации восстановления (NRA) Хью Джонсон и республиканский политический деятель генерал Ханфорд Макнайдер.
Продолжая делать вид заинтересованной неопределенности, Батлер сумел установить, что заговор является, по большому счету, продуктом коллективного творчества семейства промышленников Дюпонов и банковского дома Морганов, представивших основные финансовые и организационные ресурсы для планируемого государственного переворота. Вооружить полумиллионную армию ветеранов также взялся Ирене Дюпон через принадлежавшую ему оружейную компанию Remington.
Собрав, как ему казалось, уже достаточно весомую базу доказательств, Смедли Батлер представил ее комитету палаты представителей Конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности, иначе называемого комитетом Маккормака-Дикштейна, по фамилиям его сопредседателей. И комитет принялся расследовать дело.
В начале расследования основные американские газеты отнеслись к откровениям Батлера с пренебрежением. The New York Times назвала всё дело «огромной мистификацией». Однако по мере того, как слова Батлера находили подтверждения, прессе пришлось сменить свой тон и признать, как это сделал в итоге журнал Time, что расследование комитета показало, что «сведения генерала Батлера о марше фашистов на Вашингтон являются угрожающе правдивыми».
Но возникли большие странности. Комитет, возглавляемый союзниками Рузвельта, не стал вызывать на допрос названных Батлером заговорщиков, несмотря на то, что фактическое содержание показаний генерала было признано верным.
В итоге никаких юридических последствий расследование не породило. Основные руководители «Лиги американской свободы» избежали даже вызова на допрос, не говоря уже о тюремных сроках. Американские историки, занимавшиеся изучением заговора, в основном считают, что решение спустить на тормозах расследование фашистского государственного переворота исходило от самого Рузвельта.
Роберт Кларк правильно отметил, что Рузвельт, по большому счету, был одной крови с заговорщиками. В силу и происхождения, и дальнейшей биографии, у Рузвельта, как минимум в начале его первого президентского срока, не было другого крупного источника кадров, кроме пресловутой «вращающейся двери» между крупным бизнесом и Вашингтоном. По необходимости опираясь на выходцев из компаний, принадлежавших заговорщикам, Рузвельт не имел возможности даже самым мягчайшим образом «зачистить» путчистов.
«Лига американской свободы» еще некоторое время продолжала работать с республиканцами и оппозицией Рузвельту внутри демпартии, чтобы саботировать его «Новый курс». Но после более чем убедительного переизбрания президента в 1936 году организация резко свернула деятельность. К 1940 году она полностью прекратила свое существование.
Актуальность этого эпизода выходит далеко за пределы изучения истории и касается практической политики.
Во-первых, роль Смедли Батлера в засветке заговора очень много говорит о значении личности в истории. По большому счету, заговорщикам испортила планы их неразборчивость в союзниках. Если бы путчисты решили опереться на любого иного политика, но только не на разочаровавшегося Батлера, ставшего громким и систематическим критиком американского империализма, американская история могла бы быть совсем иной.
Во-вторых, волей судеб избежав смещения местным «рейхсканцлером» в лице министра по общим вопросам, Рузвельт был вынужден сотрудничать с силами и лицами, готовившими против него заговор. Тот факт, что созданная ими оппозиционная суперорганизация самоликвидировалась, говорит о том, что наиболее острые противоречия между финансово-промышленной олигархией и Рузвельтом оказались сглажены. Пока в 1944 году Рузвельту не навязали враждебного ему вице-президента Гарри Трумэна, а затем как минимум не «помогли умереть».
Первое лицо государства, не могущее опереться на собственные кадры, на свою собственную «опричнину», остается заложником своих отношений с элитами и жестко ими ограничивается. Учитывая как обилие у Уолл-стрит коммерческих интересов, связанных с фашистской Германией, так и откровенную симпатию американской олигархии к фашизму как корпоративистскому государственному устройству, нужно признать, что уже сам факт вступления США в антигитлеровскую коалицию потребовал от Рузвельта высшего политического пилотажа.
Так провалился ли в итоге антирузвельтовский путч? В 1934 году ему помешал человеческий фактор. Но в 1944 году уже угасающему физически президенту Демократическая партия, вынужденная при нем переориентироваться, навязала Трумэна. А Трумэн обеспечил отказ от проектов Рузвельта по полноценному разделу с СССР сфер влияния, запустил холодную войну и, в качестве ее составной части, обеспечил завоз в США фашистов и коллаборантов.
В итоге на всё это не потребовалось полумиллионной армии и вооруженных выступлений против Белого дома. С этой задачей неспешно, но уверенно справился аппарат Демократической партии.
(Продолжение следует…)
