Официантка карантина. Как обошлись с наукой в Германии
Год назад, 22 марта 2020 года, власти Германии приняли решение о введении жесткого карантина в стране. Общественная жизнь, как и в большинстве стран, была сведена к минимуму: ограничены социальные контакты людей, закрыты школы и детские сады, а защитные маски стали частью повседневности.
За этот год в рекордные сроки было разработано несколько вакцин, инициирована кампания массовой вакцинации, ученые смогли получить гораздо больше информации о вирусе. Была разработана и внедрена модель массового тестирования населения на заражение вирусом, нашли свое применение различные системы экспресс-тестов…
Казалось бы, у властей появился весь набор необходимых инструментов, чтобы обеспечить дифференцированный подход к борьбе с распространением коронавируса и отказаться от грубой модели всеобщего карантина. Однако в эпидемиологической политике ничего не изменилось.
Немецкие власти продолжают запугивать население растущим числом заражений и заявили уже о третьей волне пандемии. Единственную надежду на выход из этого заколдованного круга правительство ФРГ и «придворные ученые» возлагают на коллективный иммунитет, который должен возникнуть благодаря повальной вакцинации. Не иначе.
То есть за прошедший год, несмотря на гораздо более полную картину эпидемии и накопленный опыт борьбы с коронавирусом, политический императив на максимальные социальные ограничения не был отменен.
Чем же мотивирована такая эпидемиологическая политика властей? Бундесканцлер ФРГ Ангела Меркель не раз заявляла, что решения правительства по введению антикоронавирусных мер вырабатываются на основе рекомендаций ученых. Однако именно роль науки в принятии решений немецкими властями и вызывает больше всего вопросов.
7 февраля 2021 года немецкая газета Welt am Sonntag опубликовала отрывки из электронной переписки статс-секретаря МВД ФРГ Маркуса Кербера с несколькими научными учреждениями Германии за прошлый год. Из публикации следует, что министерство внутренних дел просило научное сообщество обосновать катастрофическую модель развития эпидемии коронавируса в стране.
Этот сценарий, по мнению Кербера, должен сформировать у населения Германии представление о масштабности и катастрофичности заболевания. Например, такое: «Многим тяжелобольным, которых близкие привозят в больницу, отказывают в госпитализации, и они умирают дома, мучительно задыхаясь». А обосновывалось это необходимостью «поддержания внутренней безопасности и стабильности общественного порядка».
Ученые правильно поняли данный им заказ и справились с поставленной задачей всего за четыре дня. Правда, всё же несколько запоздали. Сценарий, подготавливающий карантин, был разработан после 22 марта, когда карантинные ограничения уже ввели в действие, то есть постфактум, под политический заказ. И сейчас история скандально всплыла.
Что изрядно взбаламутило немецкое общество. Ведь в первой половине марта никакого научного консенсуса о необходимости введения жестких антикоронавирусных мер не было. Напротив, в целом вирусологи и эпидемиологи Германии были настроены довольно оптимистично.
Еще 2 марта 2020 года ведущий немецкий вирусолог Кристиан Дростен (который впоследствии оказался одним из самых ярых сторонников жестких ограничений) во время федеральной пресс-конференции высказался о коронавирусе как о мягкой инфекции и сравнил его с простудой. Через несколько дней на фоне первых летальных исходов в Германии он заявил о необходимости защитить группы населения старше 65 лет, но опять же никакой речи о жестком карантине не было. Наоборот, он рассчитывал на то, что молодежь перенесет инфекцию бессимптомно, и к осени 2020 года выработается коллективный иммунитет. Однако уже во второй половине марта тон его рекомендаций резко изменился и речь пошла о необходимости закрывать школы и вводить локдаун.
12 марта были введены ограничения на максимальную численность публичных мероприятий: 1000 человек. Уже через 10 дней в Германии был введен жесткий карантин.
Таким образом, буквально за полторы недели нормальная для рядовых немцев и большинства европейского населения жизнь была перевернута с ног на голову: школы и детские сады закрыты, сферы обслуживания, туризма и развлечений практически полностью свернуты, в сфере розничной торговли остались открытыми только предприятия, торгующие товарами первой необходимости.
Дания закрыла границы с Германией и Швецией, Польша ввела пограничный контроль, Евросоюз запретил въезд на свою территорию.
Можно сказать, что поводом для принятия таких решений стало то, что ВОЗ объявила пандемию коронавируса. Повлияло и множество панических сообщений из Италии о коллапсе медицинской системы из-за резкого роста числа зараженных COVID-19.
Однако ВОЗ не в первый раз объявляет пандемию, и это никогда не становилось поводом к принуждению населения уйти на самоизоляцию. Да и перегрузка системы здравоохранении Италии, о которой так много писали мировые СМИ, вряд ли могла так напугать правительство Германии с ее мощным медицинским обеспечением населения.
Так почему немецкие власти прибегли к крайним мерам? На основе каких научных или статистических данных принимались эти решения в Германии?
Согласно официальной статистике Института Роберта Коха, 22 марта, когда в Германии был введен карантин, было зафиксировано всего 18 610 случаев новых заражений. При этом было зарегистрировано 55 летальных исходов среди тех, у кого ранее был обнаружен коронавирус.
Для более чем восьмидесятимиллионного населения это капля в море. Такая ситуация вряд ли может рассматриваться даже просто как эпидемия и уж точно не как основание для введения жестких ограничений.
По сути, на момент введения карантина ничто даже приблизительно не угрожало немецкой системе здравоохранения (к тому же подавляющее большинство зараженных переносило инфекцию бессимптомно). Поэтому и понадобился катастрофический сценарий от научных институтов, чтобы оправдать неадекватные с точки зрения эпидемиологии действия властей ФРГ.
Добавим, что за несколько дней до введения локдауна в Германии в марте 2020 года немецкое МВД посетили уже упоминавшийся глава Института вирусологии берлинской клиники «Шарите» Кристиан Дростен, а также президент немецкого Института Роберта Коха Лотар Вилер. Сразу после этого визита статс-секретарь Маркус Кербер инициировал ту самую переписку с рядом научных учреждений, где просил помощи в разработке «ужасающего» сценария эпидемии.
Несмотря на то, что МВД просило ученых сохранить разрабатываемый сценарий в тайне, документ оказался опубликован рядом немецких СМИ через несколько дней после завершения работы над ним. Газета Welt опубликовала 27 марта 2020 года выдержки из него: «В худшем случае, если государство ничего не предпримет, ученые прогнозируют заражение 70% населения в скором времени… Число смертей может перешагнуть миллион человек». Что ж, грамотная «утечка», и вовремя — это уже полдела!
Впрочем, немецкие ученые были далеко не первыми на поприще создания ужасающих прогнозов хода эпидемии коронавируса.
16 марта 2020 года британская группа Нила Фергюсона, известного своими неадекватными и катастрофическими прогнозами, опубликовала сценарий эпидемии с более чем полумиллионом летальных исходов в Соединенном Королевстве. В этот же день в США были обнародованы новые обширные федеральные рекомендации по резкому ограничению деятельности населения.
Может быть, немецкое правительство ориентировалось на этот прогноз, созданный также в рамках политического заказа, только уже британского правительства? Скорее всего.
В марте 2020 года главным источником нагнетания истерики была ситуация с коронавирусом в Италии. СМИ распространяли видео- и фотоматериалы с переполненными больницами, где пациентов размещали в коридорах, а врачи валились с ног. Эту истерику подхватили немецкие политики, а потом и ученые стали рисовать будущее лишь в черных красках.
При этом ни о каком взвешенном экспертном анализе речь близко не шла, а любые призывы отдельных ученых избегать алармизма просто игнорировались. Даже вирусолог Кристиан Дростен, который впоследствии стал одним из главных сторонников жестких ограничений, 9 марта еще говорил о том, что возрастной профиль летальных исходов от коронавируса в Италии практически не отличался от обычного. То есть фон смертности в Италии почти не изменился, несмотря на эпидемию.
Позже это подтвердили многие другие эксперты. Например, директор института вирусологии в Бонне Хендрик Штрек был одним из первых, кто занялся исследованием коронавируса в одном из эпицентров в Германии — коммуне Гангельт в земле Северный Рейн-Вестфалия. 6 апреля в интервью немецкой газете Zeit он рассказал об исследовании 31 смертельного случая после заражения SARS-CoV-2.
«Я проверил более внимательно 31 из 40 летальных исходов из района Хайнсберг и не удивился, почему эти люди умерли. Одному из умерших было больше ста лет, тут простой насморк мог стать причиной смерти», — сказал Штрек.
Умерли эти люди от коронавируса или от других проблем со здоровьем, выяснить довольно сложно, так как в Германии все летальные исходы пациентов, зараженных коронавирусом, относят на счет COVID-19. Никаких выверенных научных статистических данных касательно смертности именно от коронавируса до сих пор нет.
Единственный вывод, который следует из данных по Италии и Германии, в том, что необходимо обеспечить защиту пожилого населения, в первую очередь возрастной группы старше 80 лет. Однако именно это Ангела Меркель делать отказалась, прикрывшись якобы гуманистическим стремлением не лишать стариков общения с родственниками. Чем и обеспечила высокую смертность от коронавируса среди данной возрастной группы.
Этот вывод подтверждает статистика. С начала эпидемии в Германии от или с коронавирусом умерло более 18 тыс. человек в возрасте от 60 до 79 лет, а старше 80 лет — более 47 тыс. человек. Для сравнения, в возрасте от 35 до 59 лет от коронавируса скончалось 2165 человек.
То есть смертельная опасность угрожает именно старикам. По оценкам экспертов, более 50% смертей пожилых людей от коронавируса в Германии приходится на дома престарелых.
Вместо того, чтобы обеспечить возможность самоизоляции для групп риска, тех же домов престарелых, власти ФРГ решили изолировать всё население, закрыть школы и детские сады, апеллируя к псевдогуманистической солидарности поколений. Как будто проблему незащищенности дедушек и бабушек от инфекции можно было решить путем лишения будущего их внуков.
Интересы детей были полностью проигнорированы, несмотря на многочисленные предупреждения педиатров, педагогов и психологов о крайне негативных последствиях отсутствия нормальной учебы и социализации детей.
Фактически у молодежи и детей отняли два нормальных учебных года, и вероятность того, что они смогут восполнить пропущенные знания за следующие год или два, крайне низка. Особенно это касается детей младших классов, которые усвоить материал через удаленное обучение в принципе не могут, что подтверждают как родители, так и учителя.
Теперь в Германии всё чаще звучат требования отменить выпускные экзамены в школах. То есть налицо полный провал учебного процесса. Получается, и детям загубили учебу, но и стариков не спасли. Повторю, согласно статистике 97% летальных исходов от коронавируса в Германии приходится на возрастную группу старше 60 лет.
Такая неадекватная эпидемиологическая политика вызывает много вопросов не только у рядовых граждан, но и у экспертов.
Так, в своем интервью немецкой газете Die Welt от 30 января 2021 года ведущий вирусолог Штрек назвал политику немецких властей инфодемией, подчеркивая тем самым, что ни о каком серьезном научном дискурсе при принятии решений речи не идет. Ученый рассказал об огромном давлении, которое на него оказывалось при каждой попытке инициировать конструктивную дискуссию об альтернативах локдауну.
«В вопросе общения с масс-медиа за последний год я прошел несколько фаз. Сначала я был слишком наивным, потом, скорее, осторожным. Теперь я решил, что буду фокусированно говорить о том, в чем убежден», — сказал Штрек.
Вирусолог рассказал, что любая альтернатива заданному политикой мэйнстриму яростно атаковалась журналистами и социальными сетями. Например, его предложение определить возможности системы здравоохранения так называемым стресс-тестом вызвало обвинение, что Штрек предлагает «экспериментировать на людях», хотя речь у него шла о компьютерной симуляции.
Между тем стресс-тест помог бы выяснить предельные нагрузки на больницы и проблемы, которые при этом возникают, дал бы возможность лучше подготовиться к кризисной ситуации, а также спланировать ограничения, исходя из реальной угрозы перегрузки системы здравоохранения в конкретном регионе, а не из бессмысленных цифр положительных тестов на коронавирус.
Тема возможности защитить дома престарелых от инфекции также была проигнорирована, несмотря на положительный опыт властей города Тюбинген.
«Меня ошеломило, что редакторы сами распространяют неверную информацию в этой связи. Они утверждают, что при высоком числе заражений невозможно защитить группы риска. Но уже есть информация из регионов, где удалось защитить дома престарелых при текущем уровне заражений… Например, в Тюбингене, или в доме престарелых недалеко от Бонна», — сказал Штрек в интервью Die Welt.
Главную роль в подавлении альтернативной дискуссии вокруг коронавируса играли СМИ, но тон задавала политика. Все, кто выступал против введения ограничений, считая это необоснованным нарушением их прав, приравнивался к сторонникам теории заговоров, эзотерикам или даже неонацистам.
Показательным примером стало исключение в начале февраля 2021 года профессора Технического университета Мюнхена Кристофа Лютге из совета по этике федеральной земли Бавария. Основанием для исключения стали «неоднократные публичные высказывания профессора Лютге, несовместимые с работой в совете по этике и угрожающие в долгосрочной перспективе нанести непоправимый вред репутации коллегиального органа».
Ученый не раз выступал с критикой действий правительства по борьбе с коронавирусом. По его мнению, политика властей сводится к тому, что они смотрят только на одну болезнь и не задаются вопросом о других процессах. Из-за этого «возможны тяжелейшие долгосрочные последствия для здоровья, психики и социума», — считает Лютге.
К концу июня 2020 года основные карантинные ограничения были сняты. Возникла надежда на скорое восстановление экономики. Однако число заражений коронавирусом осенью стало снова расти.
Летняя передышка от карантинных ограничений не стала поводом к переосмыслению и корректировке подходов к борьбе с коронавирусом. Не было организовано никакой серьезной научной дискуссии.
А в конце ноября 2020 года немецкие власти на фоне растущих цифр заболеваемости решили вернуть большую часть весенних ограничений. На первом этапе второго локдауна правительство не стало закрывать школы, детские сады и торговые центры, при условии соблюдения жестких гигиенических мер. Однако все остальные ограничения снова вступили в силу.
Несмотря на эти меры, число заражений продолжило расти. В итоге 13 декабря на конференции федерального правительства с региональными властями было принято решение о введении жесткого карантина. Школьников отправили на удаленное обучение, были закрыты все предприятия торговли, за исключением продажи товаров первой необходимости.
За введение жесткого карантина еще 8 декабря выступила немецкая Академия наук «Леопольдина». Однако именно ее позиция, которую Ангела Меркель приводила как железобетонный аргумент в пользу вводимых ограничений, не раз становилась поводом для острой критики.
Проблема даже не в том, что мнение академии как-то поразительно точно совпадало с мнением бундесканцлера. Много вопросов вызывает научность позиции Академии наук.
В работе над документом приняло участие 34 представителя научного сообщества, 14 из которых руководят каким-либо научным институтом и почти все имеют ученые степени.
Welt в своей статье от 11 декабря 2020 года задается вопросом, почему в качестве научного обоснования необходимости введения жесткого карантина ученые не приводят никаких результатов исследований эффективности данной меры. Как главный аргумент приводится пример Ирландии, где, по мнению авторов документа, жесткие ограничения позволили резко снизить число заражений. Однако, как отмечает автор статьи, совпадения по времени еще не означают наличие корреляции между карантином и снижением скорости распространения инфекции. То есть такая позиция немецкой Академии наук попросту является ненаучной.
Ненаучность мнения «Леопольдины» Welt подтвердила новой статьей от 6 января 2021 года, в которой указала на резкий рост заражений в той же Ирландии, несмотря на локдаун. Также был поставлен вопрос об отсутствии обещанного снижения заражений в Германии благодаря карантину.
Из всего этого логично сделать предположение, что правительство ФРГ использовало Академию наук для оправдания своей репрессивной «коронавирусной» политики. Заметим, участвующие в этом ученые не очень беспокоятся о научной доказательности своей позиции.
Если взглянуть на ситуацию еще шире, то в вопросе борьбы с эпидемией коронавируса можно увидеть кризис доказательности в целом. Именно об этом говорит профессор Герд Антес, немецкий математик, специализирующийся на доказательной медицине.
По его мнению, на данный момент в информационном пространстве существует огромное количество научных работ по SARS-CoV-2, которые доступны политикам и журналистам на препринт-серверах. Однако они не скоординированы и не проверены научным сообществом.
Любые ссылки на эти невыверенные работы, без обзорных статей и обобщения полученных результатов, не имеют доказательной силы. Другими словами, все утверждения политиков и журналистов касательно коронавируса можно и нужно подвергать сомнению — ведь в их основе лежат непроверенные научные работы.
При этом профессор Антес указывает на еще одну странность. С начала пандемии прошел уже год, однако никто до сих пор не может сказать, какие факторы и в какой степени влияют на распространение коронавируса. Качество собираемых статистических данных оставляет желать лучшего. Казалось бы, планомерный сбор информации о профессии заразившихся коронавирусом позволит предположить, с какой работой связан наибольший риск заражения, и дифференцированно подойти к введению карантинных ограничений. Однако такая информация об инфицированных фиксируется только для узких групп критически важных профессий.
Поэтому нельзя сказать, является ли школа местом высокого риска заражения коронавирусом. Также нельзя определить динамику изменений после введения тех или иных ограничений, чтобы сделать вывод об их эффективности. Вместо этого власти загоняют в карантин всё население, а потом вынуждены оправдываться за отсутствие снижения заражений якобы появлением новых, более заразных мутаций вируса, не давая никаких доказательств и этого.
Немецкий математик Кристиан Гессе, проанализировав ряд научных работ, пришел к выводу, что «британская» мутация коронавируса (В.1.1.7) всего лишь на 5–10% более заразная, чем исходный штамм. То есть постоянные «страшилки» немецких властей, что британская мутация на 70% более заразна, не имеют под собой научных оснований. К аналогичному выводу пришел немецкий эпидемиолог Клаус Штер.
В очередной раз возникает вопрос: случайно ли такое положение вещей? Кто заинтересован в научной и политической непрозрачности происходящего вокруг коронавируса?
На дворе апрель 2021 года, власти Германии заявили о третьей волне эпидемии, хотя карантин, введенный еще в декабре 2020 года, был фактически продлен до 18 апреля. Уже всем становится очевидна бессмысленность голых цифр о растущем числе зараженных коронавирусом, а также неэффективность карантинных ограничений.
Но немецкое правительство упорно продолжает свою политику, конвульсивно пытаясь еще больше ужесточить и без того жесткие ограничения. Так, 23 марта 2021 года конференция премьер-министров ФРГ приняла решение усилить карантин на период пасхальных праздников. Однако на следующий день после волны критики Ангела Меркель отменила это решение и принесла извинения за возникшую сумятицу.
Слова бундесканцлера о том, что эпидемиологическая политика правительства базируется на научном консенсусе, уже мало у кого вызывают доверие. И дело тут не только в утечках переписки МВД с научными учреждениями, где становится очевидной ангажированность «придворных» ученых.
Проблема в том, что подходы властей ФРГ к борьбе с пандемией коронавируса никак не изменились с марта 2020 года. Нет адекватной статистики заражений, нет дифференцированного подхода по защите групп риска. Не проведены стресс-тесты системы здравоохранения и, соответственно, нет критериев для определения, когда больницам действительно грозит перегрузка.
В итоге у населения нет доверия к действиям властей, а на фоне охоты на неудобных ученых со стороны некоторых СМИ теряется доверие к науке как таковой. Так, в статье от 26 февраля 2021 года немецкая газета Spiegel рассортировала ученых, делавших когда-либо высказывания и прогнозы о коронавирусе, на правильных и неправильных. При этом, по мнению издания, правильные ученые это те, кто молча делают свою работу (поддерживая жесткий карантин) и не пиарятся. А неправильные ученые выступают на телевидении, радио и в газетах, где имеют наглость высказывать свое личное мнение. Получается, что СМИ — это не место для научной дискуссии. Но где-то же ей должно быть место?
Постмодернизм уже разрушил классическую западную культуру. То же самое произойдет и с наукой, если постмодернистские тенденции и политический ангажемент возобладают и здесь. Если не нужна правда, а нужно «правильное» научное мнение, то катастрофы неизбежны.
В данной ситуации усиливаемый коронавирусом раскол в обществе, о котором говорит в интервью Die Welt от 27 марта 2021 года премьер-министр Тюрингии Бодо Рамелов, — только начало. Похоронные венки у домов политиков или их преследование сторонниками или противниками карантина могут оказаться только первыми росточками того безумия, которое ожидает Запад в недалеком будущем.
Виталий Канунников
