Страсти по проекту развития России — подождем еще 40 лет?

5–6 октября в Санкт-Петербурге в Социологическом институте РАН проходила международная научная конференция «Научное наследие Карла Маркса: современная цивилизация и капитализм (200-летию со дня рождения К.Маркса посвящается)». Исследователи обсуждали идеи Маркса, их актуальность в современном мире, вклад философа в развитие общественных наук, современные цивилизационные процессы. Среди вопросов, поднятых докладчиками на секции «Тренды экономического, политического и культурного развития», две темы перекликались, касаясь внутренней политики России, готовности населения терпеть социальные трудности и защищать государство, а также путей, которыми можно обеспечить спаянность российского общества.

Профессор из Санкт-Петербургского государственного университета, доктор социологических наук Владимир Ильин анализировал путь укрепления государства при государственном капитализме через производство «гражданской религии» («государственной религии»), которая опирается на мощь государства и в которой государство представляется сакральным. По мнению докладчика, именно таким путем идет Россия. Одно из главных средств такой сакрализации — это проведение ритуальных зрелищ (парады, народные гуляния, международные спортивные события, форумы и фестивали, архитектурные комплексы). Зрелища и освещение через СМИ международных событий в свете российских геополитических достижений призваны обеспечить формирование убеждения в мощи государства и бессилии отдельного человека. При таких функциях массовых мероприятий вопрос об их экономической эффективности становится второстепенным, либо вообще неуместным, как неуместен вопрос о затратах на обеспечение крестного хода или на строительство храма. Как обыкновенная религия помогает облегчить страдания народа, так и сакрализация государства обеспечивает согласие граждан терпеть социальные проблемы, то есть «государственная религия» обеспечивает легитимацию государства при наличии нерешаемых социальных проблем.

Доктор политических наук, профессор из Волгоградского государственного университета Сергей Панкратов в своем выступлении напомнил о заявлениях представителей Европарламента: россияне должны четко понимать, что у России есть два пути — либо она встроится в европейскую систему ценностей и мироустройства, либо она будет подавлена, и ни Китай, ни Индия России не помогут. В связи с этой перспективой докладчик поднял вопрос о проекте, который реализует сейчас Россия. Профессор подчеркнул, что для того, чтобы люди были готовы терпеть социальные трудности, необходимо понимание, ради чего надо терпеть. А проекта развития страны, который обеспечил бы такое понимание, — нет.

Сергей Панкратов отметил, что советское государство в течение 70 лет пыталось реализовать социальный проект по построению бесклассового общества, уточнив, что кто-то считает его российским проектом модернизации. Хорош или плох, но у Советского Союза был проект, основанный на гениальной теории марксизма — она такой понималась в конце XIX — начале XX века. А когда в 90-х годах Россия захотела быть «как все» и не отличаться от Запада, то она утратила свою специфику. После отказа от марксизма как теории и идеологии страна оказалась на распутье. И, по убеждению профессора, социологическое, экономическое, политологическое сообщество должно предложить политикам и элите проект, по которому будет развиваться страна.

Но каким же должен быть проект, разделяемый большинством населения? Каким он может быть после того, как народ отказался от коммунистического проекта?

Точек зрений при обсуждении возможного проекта было немного. Были предположения, что в мещанстве нет ничего страшного, и что установка на обеспечение хорошей жизни для всех может сойти за проект. Была адресация к американской идее счастливой семейной жизни, идее построить свой дом и свою семью для каждого. Говорили о национальной идее, связанной с качеством жизни, качеством инфраструктуры, любовью к своей малой родине. Однако при этом отмечалось, что в такой большой стране, как Россия, единый тренд развития в русле европейского предложить сложно, ибо это может привести к разделу России, так как в многонациональной стране соседствуют разные культуры, которые понимают «хорошую жизнь» по-разному. Например, Кавказ не может жить в русле гендерных ценностей.

Было также сказано, что есть граждане, считающие проект лишним. Они хотят, чтобы человеку просто не мешали и дали «нормально жить». В связи с этим указывалось, что религиозный фанатизм и вера во что-то великое быстро уходит в цинизм, после взлета идет падение, что любой проект — это утопия и, возможно, не нужен обществу проект, который, «как всегда», потребует огромного количества жертв.

А еще при обсуждении была высказана мысль о том, что надо просто подождать. Как Моисей водил народ 40 лет по пустыне до тех пор, пока не умер последний, помнивший рабство, так надо дождаться смены поколений. В качестве обоснования отмечалось, что марксистская идея не сразу овладела умами, что любая новая жизнеспособная идея вынашивается, как минимум, в течение двух поколений. Поэтому причиной отсутствия нового проекта может быть память о другой идеологии, в которой были определенные, разделяемые многими, ценности, а поскольку новые горизонты дают новую надежду, то человек вынужден разрываться между старым и новым. То есть, практически было сказано, что научная интеллигенция не хочет обращаться к опыту своего прошлого, — то ли стесняется его, то ли боится, что признание определенных ценностей не позволит приобщиться к чему-то новому и заманчивому.

Владимир Ильин подытожил обсуждение фразой: «Будем каждый на своем месте строить национальную идею, а потом, глядишь, где-нибудь сойдемся!» Вот только как бы такая позиция — ожидание, пока научное сообщество сможет предложить что-либо действенное, — не окончилась развалом страны. Ведь Запад признал Россию врагом номер 1, а внутренняя политика российской элиты направлена вовсе не на консолидацию населения. И попытки создать видимость мощи государства через СМИ вкупе с массовыми зрелищными мероприятиями само государство никак не укрепляют.

Но дело даже не просто в том, что пассивное ожидание нового проекта ставит страну на грань выживания. Прозвучавшее мнение о необходимости подождать для того, чтобы забыть прежнюю идеологию, означает отказ от советского опыта. А как же запрос на справедливость, который существует в России? Неужели ради чего-то нового, заключающегося в призрачной «свободе» и увеличенной возможности потреблять, интеллектуалы готовы отказаться от морального посыла, благодаря которому марксизм не теряет свои позиции в среде левых политиков и интеллектуалов уже больше столетия?

Согласие ждать, пока забудется советский опыт существования вне закона джунглей, означает готовность согласиться с приматом голого интереса в отношениях между людьми. Ведь, действительно, если каким-то чудом страна не развалится до того, как сменятся два поколения, люди забудут о советском опыте. Они забудут о том, что существование на принципах взаимовыручки поднимает качество жизни людей на новый уровень, что отказ от стремления к прибыли как высшего смысла жизни дает возможность наполнить жизнь другими смыслами, а восприятие коллектива как ценности позволяет расширить собственные возможности до возможностей коллектива.

И тогда, после забвения своего прошлого, станут возможны проекты без подобных «сентиментальных» составляющих. В 2007 году во время социологического опроса, проведенного ВЦИОМ, 61% респондентов считали, что за последние годы морально-нравственный климат изменился в худшую сторону. Спустя десятилетия новые поколения не будут знать о возможностях, которые предоставлял советский образ жизни, и подобные изменения не будут фиксироваться.

Нельзя не согласиться с тем, что концепция общества зрелищ и государственной религии объясняет многое из происходящего в нашей стране. Действие зрелищных мероприятий на формирование у некоторой части населения представлений о мощи государства очевидно. Как очевидно и то, что для многих граждан эти зрелища при наличии социальных проблем становятся «красной тряпкой для быка» и вызывают обратную реакцию — не сакрализацию государства, а раздражение попытками этой сакрализации.

Такое раздражение возможно даже при наличии у людей запросов на объединение. В любой семье есть приоритеты для трат, и в присутствии в семье больного, которому нужны дорогие лекарства, приоритетом будут лекарства, а не празднество или престижные и статусные вещи. В этом случае блеск и мишура празднеств, чрезмерный размах даже необходимых мероприятий ложатся солью на раны. Люди, для которых государство не носит статус сакрального, не понимают ни функции этих зрелищ, ни их воздействия на других людей, ни необходимости трат на них денег. Так светские люди не понимают на уровне чувств действие ритуала на верующих.

Однако при наличии проекта развития, принимаемого большинством людей в стране как необходимого, государство будет возводиться в статус сакрального естественным образом, ибо никакой проект без управляющего органа реализовать невозможно. И тогда сакрализация государства будет приниматься осознанно, а деньги можно тратить не на создание видимости мощи, а на реализацию проекта. И именно эта реализация будет формировать подлинную мощь государства, чувство гордости за страну и готовность принимать государство как сакральный элемент в жизни граждан.

А для того, чтобы проект принимался всем населением, он должен отражать запросы граждан. И тут у государства два пути — либо формировать эти запросы, либо опереться на имеющиеся. При этом формируемый в настоящее время рынком запрос на увеличение потребления — явным образом путь в никуда. Потому что обеспечить потребление, удовлетворяющее всех, практически невозможно — и в силу невозможности ограничить желание потреблять в условиях, когда формируется запрос на потребление, и в силу ограниченности ресурсов страны. Так может, ради выживания элита поддержит уже имеющийся запрос на справедливость? Конечно, для этого ей самой придется отказаться от неограниченного потребления. Но зато этот курс обеспечит ей поддержку населения и позволит избежать нагрузок, связанных с недовольством населения внутренней политикой.

А еще можно формировать запрос на развитие человека и творческое созидание. Австрийский психолог Виктор Франкл утверждал, что для того, чтобы человек стал тем, кем он может быть, ему надо задавать планку много выше, чем он думает о себе. Как самолет должен держать курс, учитывая снос ветром, так и человеку, чтобы достигнуть цели, необходимо двигаться курсом с запасом на снос под давлением обстоятельств — то есть, ориентироваться на нечто идеальное.

Причем здесь важна ориентация на развитие всех членов общества, а не только на «одаренных», как сейчас пытается делать правительство. Поддержка «одаренных» всего лишь обеспечит власть квалифицированными кадрами, а курс на развитие всех позволит не только включить всех граждан в реализацию проекта, но и консолидировать страну. Вряд ли кто-то решится утверждать, будто проект, опирающийся на развитие всех членов общества, потребует «как всегда» много жертв. При развитии всех членов общества и отдача будет ото всех членов общества!

Да, кто-то хочет просто жить «нормально». Возможно, для какой-то части населения реализация этого «нормально» не приведет к скуке и ощущению бессмысленности жизни. Но «нормальная» жизнь при капитализме предполагает конкуренцию и проигрыш тех, кто слабее, что вряд ли будет восприниматься нормальным для проигравших, а значит этот «проект» — оставление человека на произвол судьбы с надеждой, что он будет жить «нормально» и радоваться жизни, не может быть поддержан всем населением страны.

Таким образом, отсылка к «нормальной» жизни для всех граждан неизбежно означает ограничение свободного рынка при развитии страны и укрепление социальной функции государства — то есть облегчение страданий народа напрямую, а не формирование готовности терпеть эти страдания. А это — тоже своего рода проект, ограничивающий взятый сегодня на вооружение либеральный путь развития страны и требующий от состоятельной части общества умерить свой аппетит.

Тезис об утопичности любого проекта тоже не выдерживает критики. Ведь не отрицаем же мы в принципе любую теорию и возможность познания на том основании, что по мере выявления новых фактов и развития прогресса теорию приходится корректировать. Поскольку любая теория проверяется практикой, то при отсутствии догматического подхода проект можно корректировать по ходу реализации, оставляя неизменной главную идею. Так, например, идею полетов человека можно реализовывать с помощью аэростатов, парашютов, самолетов, ракет. Но до того, как были изобретены способы реализации этой идеи, после первых неудачных попыток, многие считали эту идею нереализуемой, то есть утопической. Для того, чтобы идея была реализована, необходимо, чтобы сама идея оставалась.

Советский проект создания нового общества позволил объединить многонациональное государство, в котором существовали разные культуры. Не последнее место в этом объединении играли общие моральные ценности и перспектива творческого созидания, бывшие неотъемлемой частью проекта. Связи были настолько крепкими, что страну не смогли разрушить объединенные силы мирового фашизма. Лишь отказ от проекта сделал возможным развал Советского Союза. Если не взять на вооружение новый проект, то подобная судьба ожидает и Россию. И в новом проекте обязательно должны присутствовать составляющие, чья эффективность была доказана советским периодом истории России.