Как раскололась русская церковь, и к чьей пользе?
Уважаемая редакция «Сути времени»! Давно с неподдельным интересом слежу за вашим изданием. С интересом прочел недавнее интервью с протодиаконом Московской патриархии Владимиром Василиком о церковном Расколе XVII века на Руси. Со многими идеями, изложенными уважаемым автором, доктором исторических наук, можно согласиться, однако некоторые его утверждения принуждают меня — как древлеправославного священника, три десятилетия изучающего историю старообрядчества — высказать свои возражения против озвученных в интервью антистарообрядческих мифов.
Вряд ли стоит упрекать новообрядческого историка в трансляции этих мифов по двум причинам: во-первых, эти пропагандистские штампы насаждаются в сознание в течение трех с половиной столетий, а во-вторых, уважаемый В. Василик не специализируется как историк на теме Русского Раскола, ибо сфера его научных интересов — византинистика, балканистика и история греческой церковной гимнографии. Так что вряд ли уместно ставить человеку в вину то обстоятельство, что редакция обратилась к нему с вопросами по непрофильной для него теме. Он, очевидно, просто не знает старообрядчества, оно не входит в его сферу исследований.
Чтобы не быть голословным, приведу некоторые высказывания уважаемого историка, показывающие его недостаточную углубленность в данную тему.
«Русские искажали книги, а греки — нет»?
Например, важной предпосылкой никоно-алексеевских реформ церкви протодиакон В. Василик называет то, что в русских церковных текстах якобы «накопилось очень много неправильностей», из-за чего греками «книги русской печати сжигались из-за находившихся в них неправильностей», которые упорно не исправлялись русскими «из-за консерватизма» и т. п. Этот старый миф базируется на утверждении новообрядческих идеологов о том, что русские книжники были якобы неграмотны, а вот у греков якобы не было описок, ошибок и нововведений в церковных текстах.
На самом же деле исправление описок и ошибок в книгах было обыденным делом для русских книжников. Стоглавый собор, бывший в 1551 году, даже запретил переписчикам неисправленные книги продавать или передавать заказчикам, а где такие найдутся, повелел исправить их с добротных текстов. Книжное исправление до Раскола проводилось постоянно и на системной основе, чему способствовала деятельность справщиков Московского печатного двора. Достаточно сравнить тексты его изданий с конца XVI столетия до середины XVII века, чтобы убедиться в этом. Шла последовательная стилистическая, богословская и грамматическая правка текстов. Убирались допущенные наборщиками в некоторых изданиях существенные искажения (так, в одном из изданий «Триоди» по ошибке наборщика появилось неправославное выражение «Троице трисущная»; в последующих изданиях это выражение было исправлено на «Троице единосущная»). Особенно тщательная стилистическая работа шла над текстом Псалтыря, ибо он составляет основу богослужения. Текст псалмов накануне реформы имел безупречную стихотворную форму, с сохранением богословского и исторического смысла каждой фразы. А вот никоновские справщики-иноземцы, прекрасно знавшие польский язык, латынь, греческий, но дурно владевшие церковнославянским, не оставили без изменений не только ни одного псалма, но практически ни одной фразы из Псалтыря: меняли ударения, заменяли существительные и глаголы синонимами, меняли глагольные формы, утяжеляя текст бесконечно повторяющимися вставками «еси», насилуя саму славянскую речь ради превращения нашего перевода в прямой подстрочник с греческого текста. Извратили высокий поэтический стиль духовных книг, создав корявые, нескладные прозаические переводы. А в некоторых молитвах произвели такие изменения, которые даже и в наше время воспринимаются как откровенная порча смысла. Многочисленные примеры такой смысловой порчи показывает в своем исследовании «Церковная реформа XVII века…» регент одного из храмов Московской патриархии Б. П. Кутузов. Желающие убедиться в моих словах могут обратиться к этому труду, он есть в интернете.
«Староверы неправильно перевели аллилуйю»
Другой неосновательный упрек протодиакона В. Василика в адрес дониконовской Русской Церкви состоит в том, что в ее текстах «ряд вещей являлся измышлением русских книжников, всё это не лежало в основе православного канона». Он приводит такой пример: «Старообрядцы утверждали, что слово „аллилуйя“ означает не „Хвалите Господа!“, а „Слава Тебе, Боже!“… В греческих Церквах возобладала практика „трегубой“ аллилуйи, и патриарх Никон, стремившийся к унификации русского богослужения с греческим, выпустил… книги с „трегубой“ аллилуйей… Примечательно, что и никониане, и старообрядцы при решении чисто практического вопроса о количестве „аллилуйя“ обвиняли друг друга в ереси. Сторонники реформ утверждали, что „трегубая“ аллилуйя совершается в честь Святой Троицы и означает „Хвалите Господа!“. А по мнению идеологов старообрядчества, „аллилуйя“ означает „Слава Тебе, Боже“, и „трегубящие аллилуйю“ „четверят“ таким образом Святую Троицу».
Надо сказать, во-первых, что «сугубая» аллилуйя — обычай всей древней Восточной Церкви, а «трегубая» возникла в недрах римо-католичества как отражение их нового догмата филиокве — об исхождении Святого Духа не только от Бога Отца, но еще и от Бога Сына, что православными рассматривалось как «четверение Троицы». И русские христиане, столкнувшись в западных областях Руси с этим новым обычаем, завезенным иноземцами, не просто по своей прихоти его отвергли, но после основательного изучения его богословского смысла. Преподобный Евфросин Псковский совершил многотрудное и опасное в те времена путешествие в Константинополь, чтобы выяснить этот вопрос у патриарха, который и растолковал ему, что «трегубая аллилуйя» с прибавлением «слава Тебе Боже» есть обычай римского костела. Об этом же преподобный Максим Грек в книге своих сочинений (РГБ, отдел рукописей, Ф. 304/1, № 201, лл. 522 об. — 523 об.) пишет так (перевод наш): «Мы изначала приняли (предание) апостолов и отцов, что нужно неизменными содержать и не преданные письму апостольские, отеческие и церковные предания, равно преславным (православным. — Авт.) догматам. Премудрый Соломон говорит: Не твердо передвигать уставы отцов. И блаженный Павел (апостол): Хвалю же вас, братья, что держите мои предания. Хотя есть многие и различные предания (об аллилуйе. — Авт.), но только одно из них есть древнее предание, чтобы дважды говорить „аллилуйя“, а потом добавлять „слава Тебе, Боже!“ при чтении псалмов. И такому церковному обычаю первым был научен блаженный Игнатий Богоносец (муж апостольский, священномученик, архиепископ Антиохийский, которого в его детстве благословил Сам Христос. — Авт.) от самих бесплотных Ангелов… И как некоторые смеют извратить сие церковное предание, преданное Ангелами, и говорить трижды „аллилуйя“, и как четвертое добавлять „слава Тебе, Боже“… То, что у нас „слава Тебе, Боже“, у евреев (говорится) „аллилуйя“… Но вы (еретики. — Авт.) против нас говорите, что святая Божия церковь, которая в старом Риме, так содержит и возглашает. И если так говорите, явно исповедуете себя самих как причастников латинской (римо-католической. — Авт.) партии, а не преданного Ангелами неискаженного богоразумия».
Итак, не старообрядцы придумали «сугубую аллилуйю», а это древнее предание, принятое от ангелов святым Игнатием Богоносцем, о чем свидетельствует выдающийся греко-русский богослов и знаток греческого, еврейского и других языков преподобный Максим Грек, написавший это за столетие до никоновской реформы. И он свидетельствует о значении слова «аллилуйя» как возгласе «слава Тебе, Боже», а не вовсе какие-то «косные старообрядцы».
«Обрядоверие» или верность Православию?
Вообще для староверов вопрос искажения реформаторами церковных чинов был поистине вопросом жизни и смерти. Как писал более ста лет назад старообрядческий епископ Михаил Семенов (перешедший в «старую веру» бывший профессор новообрядческой духовной академии), «еретические заблуждения Никона и соборов 1656, 1666–67 годов очевидны и ясны. И прежде всего «ересь“ — их отношение к старому обряду. Уже и православные последнего времени стали понимать, что обряд — далеко не безразличная или маловажная вещь. Он — оболочка, одежда догмы. «Православный» профессор Ключевский хорошо вскрыл истинное отношение наших предков к обряду. Так называемое обрядоверие, рабство обряду и букве, — это миф, выдумка. Предки наши держались за обряд крепко, но потому, что чувствовали его большую неизмеримую цену. Поднят вопрос: двоить или троить «божественную аллилуйю»? Наши предки идут на восток за справками. Какими? Только узнать: сугубить или трегубить аллилуйю? Нет, чтобы узнать «тайну божественной аллилуйи», т. е. смысл «возглашения», скрытую в повторении возгласа (двукратном и троекратном) мысль. Какое же тут обрядоверие? Обряды для наших предков, по Ключевскому, — наглядная запись догматической истины. Персты сложены для крестного знамения, и здесь целый символ веры, сокращенное изложение целого исповедания. И неужели не естественно стремление всячески сберечь такой обряд-символ? Можно бояться, что с повреждением его (обряда) пошатнется, может повредиться одетая этой святой оболочкой истина веры…»
Гонимое двоеперстие
Радует, что уважаемый историк отзывается о двуперстном крестном знамении как о древнем предании Церкви, а не «выдумке русских невежд», как учили иерархи новообрядчества в XVII — XX веках. Но и в этом вопросе он проявил предвзятость, датируя двоеперстие V веком н. э. Очевидно, ему неизвестны исследования по этому вопросу С. И. Быстрова, В. К. Карловича, известного греческого канониста Никодима Святогорца (Пидалион) и даже нашего современника профессора Б. А. Успенского (Крест и круг. — М., 2006). Так, Успенский убедительно показывает позднее римо-католическое происхождение троеперстия для крестного знамения, а Никодим Святогорец (заметим, нисколько не старообрядческий автор!) пишет о двоеперстии как исконном крестном знамении всех христиан, неписанном апостольском предании (Пидалион. Т. 4. — Екатеринбург, 2019. С. 194). Двоеперстие мы видим на христианских фресках римских катакомб, датируемых III веком, а святые отцы свидетельствуют, что Церковь приняла его от самих апостолов. Это древнее церковное предание Никон и его последователи не просто было отбросили, но и запретили, объявив нововыдуманным, еретическим, с проклятием и отлучением от реформированной церкви всех, кто его сохраняет. За двуперстие людей немедленно хватали, вешали, сжигали, ссылали… Так в древности еретики-иконоборцы объявляли иконы богопротивным новшеством и проклинали всех, кто их содержит, подвергали пыткам, казням и ссылкам иконописцев и защитников тогдашней «старой веры», иконопочитателей.
Но истина победила благодаря Божией помощи и стойкости защитников православной веры. VII Вселенский собор отверг лжеучение иконоборцев и отлучил от Церкви всех, кто дерзнет в будущем отвергать, хулить или отменять малейшее из того, что содержит Православная Церковь. Это было не раз повторено и более поздними православными соборами. Такие тексты вошли в славянскую Кормчую книгу — свод священных правил Церкви. Никакой более поздний собор не вправе отменить эти постановления: «Собор, который последует прежде него бывшим святым соборам, — тот собор свят. А не последующий прежде него бывшим святым соборам — не свят, но скверен и отвержен» (Кормчая, гл. 71, лист 641).
За сто лет до Никона в Москве состоялся Стоглавый собор, на котором председательствовал митрополит Макарий (святой, канонизированный в РПЦ МП), присутствовали игумен Филипп Соловецкий (будущий митрополит-мученик), святители Гурий и Варсонофий — прославленные русские святые. Заочно участвовал в работе собора и многомудрый Максим Грек. Все эти святые единогласно подтвердили истинность двуперстного крестного знамения, сугубой аллилуйи и других древних церковных преданий. Поэтому и Никон, и новообрядческие соборы, проклявшие древнее благочестивое предание Церкви, сами себя подвели под клятву Седьмого Вселенского собора и Стоглава. Вот почему русские православные христиане воспротивились незаконным новшествам, а не из-за какого-то субъективистского «консерватизма».
Латинский дух русской реформы
Раскол совершила русская элита того времени, а не простые христиане. Виновники раскола — реформаторы, поставившие себя самих выше Церкви и пытавшиеся навязать ей свой противозаконный диктат. Это была попытка духовной латинизации, окатоличивания русского православия. Как писал философ Владимир Соловьев, «патриарх Никон — это церковная иерархия, ставящая себя вне Церкви, извне преобразующая быт религиозный и производящая раскол, грех здесь — насилие жизни духовной во имя духовного начала, профанация этого начала — грех против Духа Святого… Образцом Петра Великого была протестантская цивилизация германских народов, образцом Никона было папство… Никонианство состоит, конечно, не в трехперстном сложении и не в трегубой аллилуйе, оно состоит в том ложном римском начале, по которому Истина и Благодать Христова, будучи собственностью и привилегией церковной иерархии, могут принудительно навязываться ею остальной церкви как безгласному стаду, и религиозное единение всех может достигаться средствами насилия…
Прежде, чем петровское правительство сгоняло силою на ассамблеи для увеселения по новой моде, правительство допетровское по почину церковной власти сгоняло силою в церкви на богослужение по новым книгам; прежде чем сослали нескольких человек за русское платье, ссылали, мучили и жгли за русский крест, за русское произношение имени Христова.
Вторжение власти светской в быт народа есть явление ненормальное, но в нем нет того внутреннего противоречия, той внутренней лжи, которая является, когда власть духовная, по самой своей природе, по самому своему назначению исключающая всякое насилие, действуя насильственно, вторгается в религиозную жизнь народа. Когда власть светская действует не по-христиански, то она не вступает в противоречие с собою, потому что она не есть непременная носительница христианского начала. Кесарь может быть и язычником. Но когда власть духовная, носящая на себе Образ Христов, сознательно действует вопреки Духу Христову, она бесповоротно осуждает себя…
Несмотря на весь погром Ивана IV, русский народ остается спокоен. Страшен царь, да милостив Бог. Еще можно было жить при царе Иване IV. Отчего же через 100 лет при «тишайшем» Алексее Михайловиче народ вдруг почувствовал, что жить нельзя и в отчаянье стал бегать по лесам и болотам, засел в трущобах и полез на горящие костры? Что такое случилось? А случилось то, что представители духовного начала изменили этому началу, архиереи уклонились в латинство, не стало истинной духовной власти в России, наступило царство антихристово. На престол митрополита-мученика сел патриарх-мучитель — и народ, терпеливо сносивший страшные мучительства царя Ивана, не вынес ничтожных сравнительно мучительств патриарха Никона…» (Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться //Наше наследие. 1988. № 3).
Ну, насчет «ничтожных сравнительно мучительств Никона» можно поспорить (число казненных в период опричнины, по разным оценкам, составило от 4–5 тысяч человек до 15–20 тысяч человек, а убыль населения России во время никонианских гонений и казней оценивается от 2 миллионов до 12 миллионов, по разным источникам). Но именно латинскую, папскую суть идеологии никонианства философ увидел вполне резонно. Она выразилась не только в учении о непогрешимости епископата, но и в печально знаменитых массовых репрессиях против староверов, истоки которых видятся в идеях западной «святейшей инквизиции».
«Единственное лекарство для раскольников»?
Митрополит Стефан Яворский, живший во времена Петра I, писал в своей книге «Камень веры», что новообрядческая церковь содержит ни много ни мало «догмат о наказании еретиков, отторгающихся сегодня от Святой Соборной Апостольской Восточной Церкви», то есть старообрядцев. Он заявляет: «Еретиков достойно и праведно предавать анафеме. Следовательно, их достойно и убивать. Ибо быть преданным сатане большее зло, чем претерпеть телесные мучения… Опыт учит, что другого средства излечения еретиков, кроме смерти, нет» (см. публикацию книги на новообрядческом сайте azbyka.ru.)
Некоторые даже проводят аналогию между массовыми репрессиями против инакомыслящих в ХХ веке и деятельностью никонианских инквизиторов в XVII столетии.
Прошло время. Гонения постепенно снижали свой накал, хотя по временам бывали и всплески репрессий против староверов. Только при Николае II и в начальный период после революций 1917 года старообрядцы имели возможность открыто совершать богослужения и исповедовать веру, не опасаясь казней, тюрьмы или ссылки.
Московская Патриархия отменила проклятия на старый обряд, объявив их в 1971 году «яко не бывшими». Старый обряд допускается ныне в некоторых приходах РПЦ МП (число их очень мало). Но возвращения МП к единству Церкви не произошло, папский дух реформированной церкви не может соединиться с духом соборности, присущим старообрядчеству.
«Староверы приняли епископа незаконно»?
Вызывает удивление неосновательный упрек протодиакона в том, что староверы, якобы «не признавая ее (греческую иерархию) за церковь, тем не менее воспользовались одним из ее иерархов, приняв его (митрополита Амвросия) через миропомазание». Мы признаем апостольское преемство иерархии новообрядцев, как и других неправославных (при сохранении у них преемственного правильного крещения). Так делала и Древняя Церковь, принимая в сущем сане священнослужителей из разных ересей — см. 8 правило Первого Вселенского собора, 7 правило Второго Вселенского собора и мн. др. Так что отсылаем многоуважаемого автора к церковным правилам и многочисленным прецедентам истории Церкви.
«Старообрядцы — раскольники»?
Еще один момент. Автор называет старообрядцев «раскольниками». Это совершенно не соответствует истине. Раскольник — тот, кто изменяет церковное предание и объявляет еретиками тех, кто остается верен преданию. Протопоп Аввакум, сожженный за веру, а не за мифические «на царский дом хулы», писал в челобитной царю Алексею: «Блудословят о нас никонияны, нарицают раскольниками и еретиками… и предотечами антихристовыми. Не постави им Господь греха сего, не ведят бо, беднии, что творят. Ты, самодержче, суд подымеши о сих всех, иже таково им дерзновение подавый на ны.
Не вемы (не знаем. — Авт.) в себе ни следу ересей коих— пощади нас Сын Божий от такова несчастия и впредь— ниж раскольства: Бог свидетель и Пречистая Богородица и вси святии! Аще мы раскольники и еретики, то и вси святии отцы наши и прежнии цари благочестивии и святейшия патриархи такови суть. О, небо и земле, слыши глаголы сия потопные и языки велиречивыя! Воистину, царь государь, глаголем ти: смело дерзаете, но не на пользу себе. Кто бы смел рещи таковыя хульныя глаголы на святых, аще бы не твоя держава попустила тому быти? Вонми, государь, с коею правдою хощеши стать на Страшном суде Христове пред тьмы ангельскими и пред всеми племены язык верных и зло верных».
«У староверов нет святых»?
Еще один упрек мимоходом бросает отец протодиакон — якобы святых после Раскола у старообрядцев нет: «У них не было ни своего Серафима Саровского, ни своего Иоанна Кронштадского». Незнание — не аргумент, говорили древние. Если уважаемому автору ничего неизвестно о святых, просиявших в Древлеправославии после Раскола, это отнюдь не значит, что их не было. На сайте Русской Православной Старообрядческой Церкви (rpsc.ru) можно ознакомиться с десятками житий древлеправославных святых, прославленных не только мученичеством (как протопоп Аввакум, боярыня-инокиня Феодосия Морозова и бесчисленный сонм пострадавших от Никона за древлецерковное благочестие), но и подвигом иночества, юродства Христа ради, святительства, бессребренничества и т. д. Часть из этих житий помещена в недавно вышедшей из печати моей книге «Род сей не прейдет» (М, 2021 г.), где на 576 страницах очень кратко повествуется о сотнях святых подвижников и мучеников «старой веры» за 300-летний период с середины XVII века. Среди них и протопоп-мученик Никита Добрынин, обезглавленный по приказу царевны Софьи за то, что он в публичном споре с патриархом в Грановитой палате посрамил никоновы новшества. Автор пренебрежительно называет замученного протопопа кличкой «Пустосвят», что значит «религиозный лицемер». Отдать жизнь за исповедание веры — это мученичество, а не лицемерие. Но Господь нас рассудит… Мы же могли бы тот же упрек адресовать к новообрядцам: не было у них после Раскола своих Спиридона Потемкина, протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, преподобных Иова Льговского и Серапиона Черемшанского, чудотворцев Аркадия и Константина Шамарских, святителя Арсения Уральского и т. д.
По свидетельству новообрядческого историка Г. Федотова (его книга «Святые Древней Руси»), никонианская церковь показала «О (нуль) святости в последнюю четверть XVII века — юность Петра», что «говорит об омертвении русской жизни, душа которой отлетела». В то же время в староверии воссияли тысячи святых — не только мучеников за веру, но и преподобных и праведников. В связи с этим хочется поместить небольшую самоцитату:
«Куда же отлетела эта «душа русской жизни» во второй половине XVII столетия? И что это за «душа»? Автор (Г. Федотов) прямо не указывает, а только осторожно намекает: «Основной путь московского благочестия прямо вел к старообрядчеству… Вместе с расколом большая, хотя и узкая, религиозная сила ушла из русской церкви».
Итак, церковный Раскол XVII века — вот, оказывается, причина «исчезновения» святых, этой загадочной «души русской жизни»! Но тогда возникает вопрос: святые действительно исчезли во второй половине XVII столетия, или они просто «ушли», а точнее, были изгнаны из реформированной патриархом Никоном официальной церкви, унеся святость с собою «в пустыни и вертепы, и пропасти земные»? На этот вопрос есть только один справедливый ответ. Старообрядческая Церковь — вот где пребывали эти «исчезнувшие» угодники Христовы, а официальная царско-синодальная российская церковь их просто не знала, да и не желала знать, с упоением празднуя свою мнимую «победу» над «темными и невежественными» староверами» (Протоиерей Вадим Коровин. Род сей не прейдет: Святые XVII — ХХ веков. Жития, каноны, образы. — М., 2021. С. 7–8).
«У староверов нет таинств»?
Еще одно уточнение. В своем интервью протодиакон Владимир говорит: хотя старообрядцы были более богословски грамотными, чем никониане, но они «не могли совершать таинства». В другом же месте он сообщает, что старообрядцы приняли из греческой церкви митрополита Амвросия «через миропомазание», то есть через церковное таинство. Очень странно видеть такие противоречия у ученого автора. На самом же деле у старообрядцев всегда были и есть церковные таинства, даже при 180-летнем отсутствии епископского управления в земной Церкви (таинство священства они не могли совершать сами, но носители этого таинства — священники — всегда пребывали в Древлеправославной Христовой Церкви, одним из священников и был присоединен к ней митрополит Амвросий, восстановивший епископское окормление христиан).
«Украинский вопрос»
Уважаемый автор пишет, что изменение обрядов в Великой России было необходимо для воссоединения с Малороссией. Якобы нужно было признать правильным крещение без погружения в воду (которое является римско-католическим новшеством, распространившимся на Украине в XVII столетии). Но ведь это есть «крещение без крещения», поскольку само слово «крестить» означает «погружать целиком в воду».
На самом же деле патриарх Никон не узаконил поливательного «крещения» и жестко требовал от малороссийских попов всех младенцев погружать, а не обливать. Практика обливания в крещении была закреплена гораздо позже, в Синодальную эпоху, усилиями митрополита Феофана Прокоповича, тяготевшего к протестантскому учению.
Показательно, что на украинских землях старообрядцев обычно не преследовали, троеперстие насильно не насаждали, а в книгах и до сих пор имя спасителя пишется «по-старообрядчески»: Исус, а не Иисус. Даже гонитель старообрядцев Димитрий Ростовский в первом (киевском) издании своих «Четьих Миней» везде пишет имя Исус с одной «и»… Многие старообрядцы даже бежали из Центральной России в Малороссию, спасаясь от преследований. Так что воссоединение Украины с Россией никак не влияло на реформу.
Другое дело, что многие деятели никоновой реформы были окатоличенными украинцами, учениками иезуитских коллегий (Епифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий и др.). А иные — такими же окатоличенными греками (Паисий Лигарид, Дионисий Грек и др.). После падения Константинополя (1453 г.) практически всё духовенство греческой церкви проходило обучение в римско-католических университетах и иезуитских коллегиях, заражаясь чуждыми православию идеями, принимая даже римскую веру на время обучения. Часть из них сохраняла приверженность латинству и после номинального воссоединения с православием. Постепенно греческие иерархи отходили от чистоты веры, в греческих богослужебных книгах (которые печатались у католиков) появлялось всё больше искажений… Изменяли чины и обряды, нередко на католический лад. Возникло троеперстие, первое упоминание о котором в греческой литературе относится к концу XVI века… Русь же сохраняла веру и обычаи, принятые от прежних греков. Об этом вскользь упоминает и протодиакон В. Василик: «Церкви христианского Востока… перешли на несколько более упрощенный богослужебный чин. В то время как Русская Церковь по большей части удержала… богослужение имперского византийского периода»… Церковные реформаторы на Руси, стремясь создать Русскую империю и присоединить к ней всех греков и прочие «православные» народы, изменившие церковную обрядность под воздействием римо-католицизма, — решили вестернизировать, окатоличить и Русскую Церковь. Им в этом помогали отцы-иезуиты.
Иезуиты и реформа
Именно иезуитам принадлежит идея перевода Русской Церкви на новогреческие обычаи, с последующим введением унии с Римской церковью. Митрополит Макарий в своей «Истории Русской церкви» поместил инструкцию иезуитов, данную во времена Смуты Лжедмитрию, о введении церковной унии с Римом на Руси:
«…д) самому государю заговаривать об унии редко и осторожно, чтоб не от него началось дело, а пусть сами русские первые предложат о некоторых неважных предметах веры, требующих преобразования, и тем проложат путь к унии;
е) издать закон, чтобы в Церкви Русской всё подведено было под правила соборов отцов греческих, и поручить исполнение закона людям благонадежным, приверженцам унии: возникнут споры, дойдут до государя, он назначит собор, а там можно будет приступить и к унии…
и) учредить семинарии, для чего призвать из-за границы людей ученых, хотя светских».
Поразительно, как точно пункты этой программы исполнялись в ходе никоновой реформы. Думается, она была бы доведена до конца, если бы католические симпатии русской элиты не сменились на протестантские, о чем говорит и сам протодиакон в интервью: «Голландско-немецкий (вариант модернизации) по петровскому образцу… оказался для России более благотворным и спасительным». Благотворность и спасительность этой модернизации вызывает у меня сомнения, но однозначно то, что римско-католическим веяниям был поставлен некий заслон, и новообрядцы не перешли под власть римского папы…
Протодиакон В. Василик видит в никоно-алексеевской реформе «пролог к вестернизации страны». Я бы сказал, что это вовсе не пролог — таковым было правление Бориса Годунова с последующей смутой. Русская элита страстно стремилась освободиться от оков церковных правил, постов, повседневной православной аскезы, желая «жить, как в Европе». Театры, балы, любовницы, «красивая жизнь» польской шляхты — вот что стало для них вожделенным ориентиром. Старые устои православной жизни мешали — их надо было «сбросить с корабля современности»… Вот психологическая предпосылка той насильственной вестернизации, одним из порождений которой стал Великий Раскол, подорвавший религиозность русского народа, приведший к отчуждению христиан от иерархов государственной церкви. Далее, при Петре, произошло еще одно разделение: дворянство отделилось от русского народа и платьем, и укладом жизни, и даже самым языком, предпочитая разговаривать по-немецки или по-французски, как писал об этом старообрядец В. П. Рябушинский… Этот не изживавшийся столетиями «светский» раскол и создал предпосылки для последующих потрясений России — в бо́льшей степени, нежели раскол религиозный.
(Продолжение следует…)
Старообрядческий протоиерей
Вадим Коровин
