Может ли нейробиолог бороться с раком одними лишь мыслями?

Дэвид Линден — профессор нейробиологии медицинского факультета университета Джонса Хопкинса. Два года назад у него диагностировали неоперабельный рак и сказали, что ему осталось жить от шести до 18 месяцев.

Недавно газета The New York Times напечатала статью Линдена, в которой он задается вопросом: можно ли через мысли и эмоции повлиять на развитие рака? Предлагаем вашему вниманию полный текст статьи профессора Линдена в переводе ИА Красная Весна.

Может ли нейробиолог бороться с раком одними лишь мыслями?

Двадцать три месяца назад мне провели операцию по удалению огромной опухоли из сердца. Хирургу удалось удалить большую её часть, но кусок размером с абрикос вплелся в стенку сердца, и его нельзя было удалить.

После того как на гистологическом исследовании вырезанных тканей была обнаружена форма злокачественного рака под названием синовиальная саркома, я прошел курс лучевой и химиотерапии. Онколог сказал мне, что даже при таком лечении я могу рассчитывать еще прожить от шести до 18 месяцев.

Те из вас, кто немного посчитает в уме, поймут, что эта игра с раком у меня уже перешла в дополнительное время. Мне очень повезло: моя последняя компьютерная томография показала, что остаточная опухоль не выросла, и никаких метастаз не возникло. И вот, в возрасте 61 года я нахожусь в странном и промежуточном состоянии, когда у меня неизлечимая болезнь, но я чувствую себя хорошо, и моей жизни ничего непосредственно не угрожает.

После того как мне поставили диагноз, я получил много непрошеных медицинских советов. Значительная часть из них относилась к категории психосоматической медицины. Чтобы побороть рак, мне советовали медитировать, дышать, молиться или выполнять определенные упражнения. Хотя я ценю эти благонамеренные предложения, всякий раз, когда я их слышу, во мне просыпается скептицизм, как и подобает исследователю в области биомедицины. Когда в объяснениях эффективности психосоматической медицины используются такие расплывчатые термины, как «энергетический поток» и «резонанс», мой датчик на чепуху сигналит громко и ясно.

Как можно серьезно относиться к психосоматической медицине, если у предлагаемых механизмов научно звучащие названия, но они в конечном итоге являются метафорическими и неизмеримыми? Энергия и резонанс — это реальные понятия в физике, но их использование для объяснения механизмов, с помощью которых, скажем, медитация может облегчить болезнь, не имеет ничего общего с физикой. В конечном счете, такие объяснения невозможно опровергнуть путем наблюдения или эксперимента, поэтому их нужно принимать на веру. И хотя многие люди вполне лояльно относятся к вере и сверхъестественным объяснениям, для тех из нас, кто считает иначе, становится слишком легко сбрасывать со счетов психосоматическую медицину.

Это меня заставляет вспомнить разговоры с моим отцом, когда я был подростком, в 1970-х годах. Мой отец был психоаналитиком старой школы, который занимался лечением разговорами — традиционным методом психотерапии, побуждающим пациентов проговаривать свои переживания и чувства. Каждую среду вечером, начиная с детского сада и заканчивая неделей, когда я уехал в университет, мы с ним ужинали вместе, и говорили обо всем, включая успехи его психиатрических клиентов (разумеется, без имен и идентифицирующих деталей).

Мне было интересно узнать, как простой разговор может избавить его клиентов от депрессии, тревоги или навязчивых состояний. Он ответил, что когда разговорное лечение работает, оно не действует на каком-то аморфном сказочном уровне. Скорее, оно работает, изменяя функции мозга тонкими способами. Точно так же, объяснил он, когда различные поведенческие практики, такие как медитация, молитва или физические упражнения, оказываются эффективными с психиатрической точки зрения, они тоже в конечном итоге действуют через биологию, а не через некий сверхъестественный эфир. В 15 лет этот разговор потряс мое подростковое сознание и помог мне встать на путь нейробиолога.

На самом деле, частью моей мотивации к изучению нейробиологии было желание понять биологические основы поведенческих вмешательств в медицине. Некоторые утверждения психосоматической медицины почти наверняка верны, даже если их псевдонаучные обоснования таковыми не являются.

Рассмотрим идею о том, что регулируемое дыхание может помочь справиться с хронической болью. Это кажется разумным, и есть несколько хорошо проведенных исследований, подтверждающих такой эффект. И, что очень важно, можно строить гипотезы о механизмах, лежащих в основе облегчения хронической боли с помощью дыхания, не прибегая к сверхъестественному.

Например, мы знаем, что в мозге есть цепи, которые контролируют и отслеживают дыхание, и мы знаем, что эти цепи связаны с другими областями мозга, которые придают боли негативный эмоциональный тон. Таким образом, даже если мы не понимаем всех деталей, мы можем разработать эксперименты для проверки гипотезы о том, что работа над дыханием может ослабить восприятие боли путем передачи электрических сигналов от дыхательных центров к эмоционально-болевым центрам мозга, чтобы снизить активность последних.

Но является ли восприятие боли хорошим общим примером полезности психосоматической медицины? В конце концов, восприятие боли происходит в мозге, поэтому не так уж сложно представить, что на него может влиять то, как мы себя ведем или думаем.

Как насчет потенциально смертельного заболевания, которое часто проявляется вне мозга? Могут ли поведенческие практики, такие как медитация или работа с дыханием, повлиять на ход развития рака? Короткий ответ заключается в том, что мы не знаем, но более длинный и интересный ответ заключается в том, что, по крайней мере, в некоторых случаях существуют разумные и проверяемые гипотезы о том, как это может происходить.

Одно из возможных биологических объяснений заключается в том, что какой-то тип сигнала посылается из мозга к раковым клеткам в теле. Основной способ связи мозга с телом — это нервные волокна, которые образуют пути от мозга к телу для проведения электрических сигналов, которые, в свою очередь, высвобождают молекулы нейромедиаторов в своих окончаниях. (Мозг также может общаться с телом через молекулы, которые выделяются в кровоток).

В последние годы мы узнали, что некоторые виды рака в организме имеют нервные волокна, которые берут начало в головном мозге и передают через организм электрохимические сигналы, идущие по цепочке от нейрона к нейрону. К ним относятся опухоли легких, простаты, кожи, молочной и поджелудочной желез, а также желудочно-кишечного тракта. Такая иннервация опухолей часто способствует росту и распространению рака. В большинстве случаев, если вы больны раком и ваша опухоль иннервирована, то ваш прогноз хуже. Однако нервные волокна бывают нескольких типов, и есть такие, которые могут замедлять развитие рака, а есть такие, которые не оказывают никакого влияния.

Понимание клеточных и молекулярных механизмов, с помощью которых иннервация способствует росту и распространению опухоли, является активной и перспективной областью исследований. В одном из последних докладов, подготовленном в лаборатории Себастьена Тальбота из Королевского университета в Кингстоне, Онтарио, было показано, что меланома часто иннервируется нервными волокнами, которые выделяют химический мессенджер. Это соединение, CGRP (calcitonin gene-related peptide — кальцитонин ген-родственный пептид — прим ИА Красная Весна), воздействует на определенный тип иммунных клеток, подавляя их способность бороться с опухолями.

Когда эти нервные волокна были заглушены у мышей с меланомой, что прекратило выделение CGRP, распространение и рост меланомы значительно сократились, что привело к трехкратному увеличению выживаемости мышей. Это означает, что блокирование электрической активности этих нервных волокон позволило иммунным клеткам помочь победить рак.

Это открытие и другие, подобные ему, обещают разработать усовершенствованные методы лечения рака, которые, хотя и не излечат его, но смогут улучшить продолжительность жизни и здоровье людей, страдающих от рака. Но для этого потребуется тщательно исследовать различные иннервированные опухоли, чтобы понять молекулярные механизмы, действующие в каждой из них. Любая новая терапия на основе нервов, скорее всего, будет использоваться в сочетании с лучшими методами лечения, которые мы имеем в настоящее время, включая хирургию, облучение, химиотерапию и иммунотерапию.

На мой взгляд, иннервация опухолей и ее роль в развитии рака позволяют выдвинуть интересную гипотезу в области психосоматической медицины. Если поведенческие практики, такие как медитация, физические упражнения, работа с дыханием или даже молитва, могут ослабить или обратить вспять развитие некоторых видов рака (и, конечно, это большое «если»), то, возможно, они делают это, в конечном счете, путем изменения электрической активности нервных клеток, иннервирующих опухоли. Это смелая идея, которую можно проверить как на людях, так и на лабораторных мышах.

Мне остается только гадать, относится ли эта гипотеза к моей собственной ситуации. Неизвестно, иннервируется ли остаток опухоли в моем сердце, и если да, то каким типом нервных волокон. Но если такая связь существует, это открывает возможность того, что мой собственный когнитивный подход к неизлечимой болезни — в моем случае, надежда в сочетании с любопытством — может способствовать сдерживанию моего рака и делать это не сверхъестественными средствами, а путем изменения электрической активности нервных волокон, иннервирующих опухоль. Я надеюсь на это, поскольку, как бы оно не было даровано, это дополнительное время — чистый восторг.