Врач: профессия и этика. Часть III
В прошлый раз я закончил на том, что биоэтика рассматривает такие проблемы, как искусственный аборт и эвтаназию, «научно-нейтрально» — как результат сравнения аргументов «за» и «против». Однако за этой «научной нейтральностью» просматриваются далекоидущие цели, которые не могут не вызывать серьезной тревоги. Потому что ставят под вопрос будущее наших детей, а значит, и будущее всего человечества.
Итак, «комиссия бельгийского парламента одобрила закон об эвтаназии несовершеннолетних, — сообщает 28 ноября, со ссылкой на бельгийский интернет-ресурс RTBF.be., агентство ИТАР-ТАСС. — Для вступления закона в силу он должен быть принят на сессии парламента, предположительно, это произойдет в начале следующего (2014) года. Закон предусматривает право несовершеннолетних при согласии их родителей или родителей при недееспособности ребенка подавать прошения об эвтаназии».
Когда в XVI веке английский философ Ф.Бэкон вводил понятие «эвтаназия», он исходил из гуманистического постулата, содержащегося в Клятве Гиппократа: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла».
«Долг врача состоит не только в том, чтобы восстанавливать здоровье, — писал Ф.Бэкон в своей работе «О достоинстве и приумножении наук», — но и в том, чтобы облегчать страдания и мучения, причиняемые болезнями... даже и в том случае, когда уже нет никакой надежды на спасение и можно лишь сделать саму смерть более легкой и спокойной, потому что эта эвтаназия (…) сама по себе является немалым благом...». Несмотря на множество трактовок, большинство специалистов сходятся в одном — что, говоря об эвтаназии, Бэкон имеет в виду не искусственное приближение смерти, а то, что современная медицина понимает под паллиативным лечением, нацеленным на сглаживание проявлений неизлечимой болезни с помощью медицинских, психологических и иных приемов.
Однако с конца XIX века эвтаназия начала пониматься в более широком значении — как умерщвление пациента исходя из соображений «жалости» или «вреда для общества». Уже в 30-е гг. XX века эвтаназия осуществлялась в массовых масштабах в нацистской Германии по отношению к тем, кто признавался экономическим «бременем для общества», кто жил «жизнью, которая не стоит того, чтобы ее жить».
1 сентября 1939 года, в тот самый день, когда Германия развязала Вторую мировую войну, Гитлер выпустил распоряжение следующего содержания: «Рейхслейтеру Боулеру и доктору медицины Брандту поручается под их ответственность расширить полномочия назначенных для этого поименно врачей в том направлении, чтобы из гуманных соображений неизлечимо больным в случае критической оценки их болезненного состояния обеспечивалась легкая смерть». В ходе реализации этого распоряжения с помощью смертельных инъекций и удушающего газа было умерщвлено около 100 тыс. человек (преимущественно душевнобольных).
После окончания войны тема эвтаназии из этических соображений была закрыта для широкой мировой общественности. Однако это не означало, что ею не занимались. Существовали закрытые лаборатории, исследовательские институты, где тщательно изучался нацистский «опыт».
А уже в 50-е годы эвтаназия была растабуирована.
Во-первых, появились публикации, посвященные эвтаназии. Так в 1958 году были изданы первые статьи американского врача-патологоанатома, участника Корейской войны 1950–1953 гг. Джека Кеворкяна, который открыто предлагал «безболезненно лишать жизни» преступников, приговоренных к смертной казни. Уже в 90-е годы Кеворкян получит известность в связи с обвинениями в пособничестве в самоубийстве 130 человек. Однако осужден он будет лишь в 1999 году по обвинению «в прямом убийстве второй степени», то есть личном проведении эвтаназии тяжелобольному пациенту.
Во-вторых, развитие новых биомедицинских технологий, в том числе обеспечивающих жизнеподдерживающее лечение, позволило надолго отодвигать приход смерти порой даже у самых безнадежных пациентов. Что, в свою очередь, поставило вопрос о критериях прекращения такого лечения.
Наконец, формировались новые идеи и концепции в области медицинской биоэтики. Где с самого начала — и об этом мы уже говорили — центральной концепцией было «право пациента на добровольную смерть».
Эта формулировка давала большой простор для трактовок. Поскольку уже тогда внимание сторонников эвтаназии привлекал и другой вопрос. О том, какая из форм эвтаназии, активная или пассивная, является с точки зрения биоэтики наиболее приемлемой для данного времени.
Рассмотрим, обе эти формы.
Итак, пассивная эвтаназия подразумевает намеренное прекращение поддержания жизни, то есть прекращение реанимационных мероприятий: искусственной вентиляции легких, искусственного кормления безнадежного пациента. Главный этический вопрос — о сроках прекращения реанимации таких пациентов — напрямую связан с формированием новой концепции понятия смерти, о чем я уже тоже говорил, как смерти мозга.
Подчеркну, что идея «пассивной эвтаназии» в какой-то (но только в какой-то) мере впервые примирила сторонников и противников эвтаназии как таковой. Например, биоэтиков и католиков. И не исключено, что именно это обстоятельство привело к распространению пассивной эвтаназии во многих странах мира уже к концу 50-х — началу 60-х годов XX века.
Однако наиболее острая полемика, которая продолжается и сегодня, развернулась между сторонниками и противниками «активной эвтаназии».
Дело в том, что активная эвтаназия может быть недобровольной — в тех случаях, когда речь идет о «неизлечимых больных в бессознательном состоянии», а также «о детях с тяжелой, несовместимой с жизнью патологией». И тогда право решать, жить такому пациенту или его умертвить, отдается родственникам или опекунам.
Но активная эвтаназия может быть и добровольной. Главным основанием для нее является «право человека на самоопределение, вплоть до того, чтобы самому распоряжаться собственной жизнью и отказаться от негуманного, с его точки зрения, унижающего его достоинство лечения». То есть любимое биоэтиками «информированное согласие» пациента на смерть.
В этом «информированном согласии» у пациента есть выбор.
Либо поручить проведение процедуры врачу (как, например, поступил в 1939 году неизлечимо больной Зигмунд Фрейд: смертельную дозу морфия по просьбе Фрейда ему ввел его друг и лечащий врач Шур).
Либо — получить от врача средство, сокращающее жизнь. Так уже упоминавшийся Д. Кеворкян (или «Доктор суицид») в 1989 году построил так называемую «машину самоубийств» (mercitron — милосердие), подающую смертельную дозу анальгетиков и токсичных препаратов в кровь больного. Кнопку для подачи препарата в кровь должны были нажимать сами пациенты.
Аргументируя пользу добровольной активной эвтаназии, ее сторонники подчеркивают важность сознательного выбора пациента — таким образом, снимая ответственность за фактическое участие в самоубийстве с врача. Но главное, что сознательно игнорируют и даже отвергают сторонники активной эвтаназии, так это даже намек на гиппократовский патернализм врача над пациентом. Фактически они говорят, что теперь нет пациента и врача, а есть заказчик и поставщик услуг.
Между тем в отличие от пассивной эвтаназии, активная эвтаназия вплоть до конца XX века была уголовно наказуема почти во всех странах мира. Однако ситуация коренным образом стала меняться после того, как в 1973 году, впервые в истории медицины и медицинской этики, Американская ассоциация больниц приняла билль (или кодекс) о правах пациентов («Patient Bill of Rights»). В этом билле зафиксировано главное право больного — право «на информационное согласие», т. е. добровольное и сознательное право больного принять или отказаться от предлагаемого ему курса лечения. А в 1981 году Всемирная медицинская ассоциация (ВМА) приняла Лиссабонскую декларацию о правах пациента, в которой провозглашалось его право на выбор врача, на согласие или отказ в отношении предлагаемого лечения и право на достойную смерть. Эти два документа стали в каком-то смысле судьбоносными, поскольку фактически легализовали активную эвтаназию в мире.
Уже в 1984 году начался так называемый «Голландский эксперимент», когда Верховный суд Нидерландов разработал соответствующие юридические процедуры, легализующие как пассивную, так и активную эвтаназию. В 1992 году этот же суд эти процедуры усовершенствовал. А в 2000–2001 гг. парламент Нидерландов принял закон о допустимости эвтаназии.
В 1994 году активная эвтаназия с участием врачей была узаконена в штате Орегон в США. Как предписывает «Закон о достойной смерти» штата Орегон, его действие распространяется «на больных, смерть которых неизбежно должна наступить в течение ближайших шести месяцев». Для того чтобы больному был выписан «рецепт на смерть», он должен написать письменное заявление, удостоверенное двумя свидетелями.
Естественно, что при этом менялся смысл самого понятия «эвтаназия». Так, если в 1982 году в сформулированном в Голландии определении эвтаназия трактуется как: «Намеренное прекращение или сокращение жизни другого человека по его просьбе или в его интересах, активное или пассивное», то уже в 1985 году в той же Голландии эвтаназия понимается как: «Намеренное прекращение жизни человека по его просьбе кем-либо, кроме самого человека».
В 2002 году активную эвтаназию узаконила Бельгия.
В 2005 году на Международной конференции по биоэтике в Москве были представлены данные о применении активной эвтаназии в Нидерландах. В 2003 году таких случаев было 3000, в 2004 году — 1800.
В 2003 году Европейская ассоциация паллиативной помощи предложила новое определение эвтаназии, которое было принято всеми международными организациями. Теперь под эвтаназией понимается только активная эвтаназия (то есть намеренное введение врачом смертельных препаратов), и она должна быть добровольной (то есть проводиться по просьбе самого больного). Следовательно, теперь не является эвтаназией ассистированное врачом самоубийство (по международной терминологии — PAS).
А это, согласитесь, совсем новые представления о праве и возможности врача лишить человека жизни. Которые, естественно, не могут не приводить и к легальному расширению соответствующей практики.
В 2008 году «Закон об эвтаназии» был принят в американском штате Вашингтон. В настоящее время активная эвтаназия, помимо Голландии, некоторых штатов США и Бельгии, применяется в Швеции и Колумбии. Готовится внедрить активную эвтаназию Люксембург. Швейцария узаконила предоставление пациенту, желающему умереть и безнадежному с точки зрения медицины, смертельному дозу лекарства, которую он должен сам принять.
Пассивная эвтаназия разрешена во Франции, Норвегии, Дании, Венгрии, Германии, Австрии, Израиле, Австралии, Японии, Финляндии, Испании и Италии. Реальность сегодня такова, что эвтаназию применяют практически во всем мире, независимо от того, разрешена она законом или нет.
А теперь я вернусь к тому, с чего начал. К законопроекту о легализации в Бельгии детской эвтаназии. Проект этого документа подготовила Бельгийская социалистическая партия (БСП). Документ — беспрецедентный по своему содержанию.
«Ребенок должен быть признан специалистами рассудительным, — комментирует документ председатель БСП Филипп Мау, — он должен ясно понимать последствия своей просьбы об эвтаназии. При этом в случае неизлечимой болезни и осознания скорой смерти дети взрослеют так быстро, что могут оценивать ситуацию реальнее, чем их родители». Не слабо?
По данным соцопросов, более 74 % бельгийцев выступают за расширение действующего с 2002 года закона об эвтаназии. Бельгийские эксперты с тревогой говорят о том, что в их стране «уже привыкли уважать право на смерть». Эти же эксперты говорят о захлестнувшем страну «буме» среди несовершеннолетних, готовых пойти на добровольную эвтаназию. Говорится также, что налицо всё больше случаев, когда эвтаназия проводится не по физиологическим, а по психологическим показаниям.
Как всё логично! Сначала «продавливается» ювенальная юстиция, отнимающая у родителей их право быть родителями, и одновременно якобы «дарующая» детям право на «взрослую» жизнь. Теперь — ювенальная эвтаназия, обещающая детям «легкую смерть».
Что еще в арсенале современных специалистов по расчеловечеванию?
Допустим, что появившаяся в ноябре новость о том, что Американская психиатрическая ассоциация в «Диагностическом и статистическом описании умственных расстройств» отнесла педофилию в разряд «вариантов сексуальной ориентации», была ошибкой. Если так, то слава богу! Но, как говорится, «осадочек-то остался». Да и в контексте всего вышесказанного эта новость больше похожа на «оговорку по Фрейду».
И еще. В России активная эвтаназия запрещена законом и уголовно наказуема. Но это не значит, что ее сторонники бездействуют. То, как идет наступление на патернализм в российской медицине, говорит только об одном. О том, что готовится почва для внедрения еще более страшных технологий расчеловечивания, разрушения личности и общества.
Но об этом — как-нибудь в другой раз.
