Противостояние прометеевского и фаустианского гуманизма

Читая об истоках и понимании гуманизма в западной цивилизации, в данной статье на примере «Фауста» Гёте, кусаешь локти от того, что в свое время в советском вузе бездумно, хотя это и тогда не казалось очевидным, заучивали слова о величайшем гуманизме и прогрессизме этого произведения. Так же навязчиво насаждалось общественное мнение неприятия иного отношения к героям М. А. Булгакова, кроме как восхищенно-участливого.

Почему-то считалось, что Фауст искупил свою вину, перестрадав смерть Гретхен. Это как бы само собой разумелось. Типичное прочтение конца XX века отражает в своей статье («„Фауст“ Гёте: история и жизнь») Борис Володин: «Во второй части трагедии Фауст — личность, полная ответственности, прошедшая школу самовоспитания. Чувство вины помогло Фаусту обрести свободу. Его союз с дьяволом направлен теперь не на собственное, а на общее благо». Ничего себе, «самовоспитание» и «работа на общее благо в союзе дьяволом».

Русские писатели в разное время по-разному воспринимали фаустианство. Очень четко описал суть явления восхищавшийся «Фаустом» Тургенев: «Гёте понял ничтожность своего века, но не мог стать выше его». Он вопринимал «Фауста» как романтическое произведение с героем-индивидуалистом, замкнувшимся на решении своих персональных проблем. Гёте, по его словам, «первый заступился за права — не человека вообще, нет, — за права отдельного, страстного, ограниченного человека...»

В западническом либеральном восприятии Фауст представляется как положительный персонаж, человек ищущий, креативный, борец против догматизма, за личные свободы, противопоставляемые религиозной морали. То есть человек, ради любопытства «всё испробовать» и достижения личных целей (ну нет там поиска для всех, только для себя) попирающий законы духовного бытия.

Западники приветствовали буржуазные индивидуалистические «свободы». А почвенники и Л. Толстой в том числе не приняли пафос произведения Гёте. Блок позднее писал об умирающем гуманизме.

Зато в западной культуре «Фауст» считается одним из источников западного гуманизма. Так, в своей «Концепции человека у Маркса» Эрих Фромм пишет: «Философия Маркса укоренена в гуманистической традиции Запада, которая начиная со Спинозы, проявляется через работы французских и немецких мыслителей XVIII века, а затем через творения Гёте и Гегеля, основной характер которых — заинтересованность в человеческой личности и реализация ее потенциала». Он очень ревностно цепляется за Маркса, раз десять повторяя, что Маркс — продукт западной цивилизации, а русские коммунисты только извратили его учение. И что пользоваться, тут он проговаривается — «для оказания влияния» на третьи страны, именем Маркса должны именно владельцы бренда. При этом интересно посмотреть, в чем именно такое жестокое противоречие между русским и западным понятием гуманизма, что русский гуманизм вызывает такую ненависть.

Прежде всего русским инкриминируется: «Русские как никто презирают достоинство и человеческие ценности... они неправильно использовали учение Маркса ради защиты гедонистического экономического материализма». В данной работе Фромму отказывает его обычная наукообразность, и он срывается в истерику.

А дело, оказывается, в том, что русские не признают индивидуалистического рая за чужой счет, им такой рай не нужен.

Фромм пишет, что «целью Маркса является духовная эмансипация индивидуума... он хочет освободить его от экономического детерминизма, придать человеческую ценность и найти гармонию с себе подобными и природой». Как бы Фромм ни пытался найти свою теоретическую трактовку социализма, он не понимал одной простой вещи, которая у русских записана в подкорке. Эмансипация индивидуума невозможна без эмансипации всех. Гармония с себе подобными может быть, только когда у них общие цели, они равноправно трудятся и готовы чем-то пожертвовать для общества.

Затык у западников в том, что приоритет общественного над личным здесь считается крамолой и преступлением. Они очень боятся такой модели поведения и у своих юных граждан это выбивают с детства.

Итак, такие модели поведения, как самопожертвование, подвиг, отдача жизни для людей (Прометей, Христос, коммунисты) не только не находят понимания и не включены в набор стандартных западных ценностей, но и вызывают y них агрессивное отторжение русской культуры.

Кроме того, совсем непонятно, о каком именно личностном развитии в современном западном смысле идет речь, раз нет иерархии верх-низ (которая является у западников признаком тоталитаризма). На практике такая «эмансипация» в 100 % случаев приводит к деградации.

Именно поэтому Фромм не видит связи коммунистического проекта с высочайшими гуманистическими прорывами в истории и культуре человечества. Христианства для него как бы не существует. Он пишет: «Философия Маркса продвигает на шаг традицию мессианского пророчества; ее целью является полная реализация индивидуализма, являющаяся целью западной мысли от Возрождения и Реформаторства до конца XIX века». Интересный вопрос — как мессианство согласуется с личностными свободами. Ведь объединять даже под какую-то идею считается неприемлемым.

«Внедрение в социальную жизнь некоторых ценностей, даже пусть и объективно законных, создает риск появления авторитаризма». Социализм, по мнению Франкфуртской школы, должен противостоять авторитаризму церкви и государства, способствовать уничтожению государства и созданию общества, состоящего из индивидуумов, готовых к добровольному сотрудничеству.

Во-первых, общество, состоящее из отдельных эгоистичных индивидуумов, объединиться не сможет.

Во-вторых, объединяются люди под что-то, цель, смыслы, а у «нового» человека их быть не должно.

В-третьих, в группе, объединившейся под задачу, тут же возникает иерархия, но «свободные» люди строем не ходят, они ходят стадом. То есть это стадное сообщество сразу становится жертвой волка — как мелких бандитов, так и ТНК.

А пример самоорганизации гражданского общества как раз хорошо показывают «тоталитарные» русские.

Постепенно открывая, что именно вкладывают разные общества в понятие гуманизм, становится объяснимой та непримиримая война, которая ведется именно против русского коммунизма. И, видимо, не только потому, что это единственный осуществленный проект.

Сейчас слово гуманизм почти полностью приватизировано либералами-трансгуманистами. Люди и принимающие либерастическую концепцию гуманизма и резко не принимающие ее, все вынуждены вращаться вокруг навязанного им дискурса. Поэтому так важно разобраться в традиции восприятия гуманизма в русской и западной цивилизациях.

Для нас не может быть гуманизма, оторванного от этики, не может быть развития без цельности и цели.

Запад же ждет судьба так восхищающего его Фауста:

Его конец ужасный Пускай вас всех заставит убедиться, Как смелый ум бывает побежден, Когда небес преступит он закон.