COVID-больницу заподозрили в фальсификации представленных в суд документов
Подлинность подписей сотрудников медсанчасти № 4 в журнале инструктажа крайне сомнительна, заявил адвокат родственников погибшего лаборанта МСЧ-4 Николай Панюков 15 января в ходе заседания Ленинского районного суда города Омска.
«Ксерокопии, якобы заверенные штампиком… Нас не устраивает такое качество предоставления документа», — заявил Панюков, Он потребовал к заседанию 20 января предоставить оригинал журнала инструктажа по технике безопасности с подписями сотрудников лаборатории.
Ознакомившись с резко уменьшенной в размерах ксерокопией якобы разворота журнала, родственники однозначно заявили, что «каракули» в нем сильно отличаются от «красивого почерка» погибшей.
Только экспертиза, считает дочь умершего медика Елена Лютикова, подтвердит или опровергнет высказанное ею подозрение, что подписи нескольких сотрудников внесены в журнал рукой одного и того же человека.
Читайте также: Дочь погибшего от COVID-19 медика в суде: «Неправда! Работники заражались!»
Лаборант омской МСЧ-4 Екатерина Лютикова заразилась коронавирусом и скончалась 27 мая 2020 года. Больница неоднократно указывала, что сотруднца могла заразиться из-за нарушения правил гигиены.
Родственники заявляют обратное: первый погибший в Омске медик не получала COVID-защитных комбинезонов и респираторов. Больница, уверены они, предъявляет сомнительные документы с упоминанием не производившихся в реальности выдач.
Судья обратила внимание участников заседания на то, что в предоставленном больницей отчете все якобы выдававшиеся СИЗ 1-го класса одинакового размера: 52-54.
Читайте также: «Ни СИЗов, ни аспирина, ни лечения…». В суде оценили работу COVID-больницы
«У мамы был размер 56-58», — уточнила Елена Лютикова. Она тут же пояснила свое отношение к этому отчету: «Костюм в этой лаборатории лежал единственный, неизвестного размера».
Представитель больницы Дмитрий Филатов тем не менее заявил, что лаборант мог надеть костюм указанного в отчете размера.
Он не ответил, кто из сотрудников в таком случае якобы помогал надевать лаборанту костюм. «Физически его сложно надеть самому», — указала дочь погибшей, опрашивавшая медиков COVID-больниц города, в т. ч. МСЧ-10 и областной.
Лютикова обратила внимание Филатова, что в предъявленном им отчете, который претендует на детальное описание, ни слова нет о месте и времени снятия лаборантом костюма.
«Не выяснено, где утилизируется костюм, побывавший в грязной зоне… Лаборант… прошла [в нем] через лабораторию?.. Одноразовые средства подлежат утилизации, а ни коим образом не стирке», — дополнил слова Лютиковой адвокат Панюков. Он потребовал от МСЧ-4 предоставить журнал и по утилизации опасных отходов.
Оказавшаяся зараженной лаборантка, заявила в суде ее дочь, без ограничений передвигалась по городу больше недели: «По ним передавались сведения [в Роспотребнадзор] или не передавались?.. Должен ли был сотрудник уйти на карантин?»
«Я ждала 8 дней, пока эпидемиолог МСЧ-4 передаст по мне сведения», — вспоминает Елена. Она проживала с заразившейся матерью в одной квартире. Ее признали «контактной» лишь тогда, когда ее ежедневными звонками в МСЧ-4 занялся лично заместитель главврача.
Судья указала представителю больницы, что все запрошенные у него документы должны быть им предоставлены к заседанию 20 января в обязательном порядке. На протяжении четырех заседаний ряд документов от МСЧ-4 все еще не получен.
«Вы записывайте! Мы много проговариваем, Вы говорите „да“ и… Вы просто всё записывайте» — сказала прокурор, чтобы Филатов зафиксировал перечень требуемых из МСЧ-4 документов.
